Рабочая тетрадь

– Неужели вы это едите?

– Ха, это курам. Держу пять десятков в саду. Тут весь околоток у меня яйца скупает.

Сивоконь днями где-то пропадал и не всегда отвечал на телефон. Было видно, что он изначально не принял нового начальника и всячески демонстрировал, на каком флюгере он вертел всю эту иерархию.

Диспетчеры, сидевшие далеко в Яшме, иногда по нескольку раз обрывали телефон Романа, сообщая об авариях и жалуясь, что Сережа пропал. Приходилось набирать деда, который числился на половине ставки и должен был заменять «оборзевшую лошадь» только на выходных. Дед работал нехотя, требовал доплат.

Комом сыпались жалобы и на уборщиц подъездов.

– Ольга Юрьевна, опять восьмой. Вы там когда последний раз мыли?

– Вчера была, Роман Евгеньевич!

– Ну как вчера, когда люди звонят?

И начинался долгий и нудный «плач Ярославны». Иногда Роману, чтобы закрыть заявку быстро и без долгих пререканий, проще было самому отмыть грязный подъезд. Он делал фото для диспетчерской и бежал по новым делам.

Хуже, когда заезжал инкогнито представитель ГЖИ и снимал проблемные места в городке. В один из выходных дней в «Доброделе» появилось двадцать семь претензий на ржавые газовые трубы, мусор у торцов зданий, где были спуски в подвалы, мат, запечатленный на стенах чьим-то подростковым маркером. И самое ужасное, что сроки устранения всегда были короткими. Чаще – сутки.

Роман хватал кисти, короба для электропроводки, тележку, весь остальной скарб, чтобы успеть. И никогда в такие моменты Сивоконя не было в наличии. Начальник вывозил пакеты, красил, белил, оттирал, тщательно фотографируя исправления с тех же точек. Это был просто ад.

Контейнерная площадка, как ее не убирал Роман, становилась все грязнее. Казалось, что Террикон воюет с председателем и всем «Добрым домом» в его лице. Бывало, что пакеты, бросаемые издалека через крышу, просто пролетали у обескураженного трудяги над головой. Все это падало на асфальт, билось, перемешивалось, источало зловоние.

Роман нашел длинный лист ДВП, похожий по формату на транспарант. Он достал краски, нарисовал забавную зверушку с мусорным пакетом в лапках и написал: «Зай! Ты это… не свинячь!» Прикрепил этот плакат к стенке мусорной площадки на саморезы.

Надпись произвела фурор у молодежи. Первое время ее часто фотографировали на смартфоны, делились этим в социальных сетях, но чище все равно не становилось.

В офисе Роман навел идеальный порядок, добавил добротной мебели, которая часто без видимых причин попадала на свалку. Из толстой фанеры были сделаны два больших крюка, прикрепленные перпендикулярно к одной из стен. Там, не мешая, расположился штапик, короба, и прочие длинные вещи. Тележки тоже были подняты вверх, заняли места по стенам, повыше, у самого потолка. Здесь же расположились новые полки и антресоли для инструмента, утеплителей и проводов. Целый шкаф был отдан под краски и грунты. От входа было ясно, что и где лежит.

В один из выходных Роман улучил время, чтобы вырваться к матушке под Тулу. По пути не удержался и купил машинку автомат, потому что мать многие годы пользовалась маленькой «Феей» – неудобной и непрактичной, потому что тяжелое мокрое белье нужно было вручную отжимать и выдерживать над ванной, пока не стечет вода.

Мать была в шоке, упрекала сына, что тот не умеет беречь деньги. Но было заметно, что обнова ей пришлась ко двору. Освоила быстро, бунтовала, правда, против кондиционеров. Но приняла и это.

В Терриконе активно лезла трава. Первый покос обошелся в сорок литров топлива для триммера и два флакона двухтактного масла. Оренбург с оплатами не спешил. Чеков накопилось на несколько десятков тысяч. Это раздражало.

Второй покос был Роману не по карману. Потому что в один из дней мужчину одолели черти. Он сел в свою побитую старую «Ладу» и поехал в автосалон на МКАД. К вечеру мужчина, впервые за многие годы обремененный огромным кредитом, выкатывал оранжевого новенького корейца, еще без номерных знаков и счастливый, двигал в сторону заправки.

Так у Романа появилась новая ласточка по имени «морковка» и огромный прицеп к ней из невидимых, но весьма тяжелых финансовых обязательств.

В Яшме Роман прикупил старую добрую косу. Нашел в старых инструментах бабку, чтобы отбить лезвие. Приспособил подходящий пенек, наклепал острие и с удовольствием рубил чертополох и цикорий, не тратя на покос никаких финансов. Больше косить было некому.

Сивоконь регулярно продолжал где-то пропадать. Домой заявлялся редко и очень поздно, а утром, когда Роман отправлялся на свою Голгофу, тот еще мерно посапывал, завернувшись в армейское одеяло.

Однажды Роман появился в конторе и увидел «Фордеца», который сидел на корточках и потягивал сигарету.

– Привет, Серега, можешь лопату наладить? – он показал сломанный черенок.

– Я – занят, – ответил Сивоконь, отворачивая голову в сторону. На мордахе его играла ехидная улыбка.

Начальник участка крепче сжал лопату, но сдержался и не стал выяснять, что же за дела такие неотложные у подчиненного.

В офисе Роман сделал несколько рабочих звонков, обсудил какие-то вопросы с диспетчерской. Затем вытащил из шкафа молоток, отвертку. Вывернул саморез и вытащил черенок. Еще две минуты и лопата была, как новая. Он ее поставил в пластиковую бочку с инструментом и вышел на улицу.

«Фордец» продолжал сидеть на корточках, с кем-то чирикая по телефону. Роман сосчитал до тридцати. Тут Сережа закончил уже свою трепотню.

– Сергей, пойдем-ка в офис. Будешь писать заявление об уходе по собственному желанию. Мне такие работники не нужны.

Роман вложил все свои силы, чтобы сказать это спокойно. Чтобы не схватить засранца за отворот куртки. Не стукнуть его об угол здания.

Сивоконь заморгал своими глазками, ехидно ухмыльнулся и вразвалочку двинулся внутрь. Он развалился в кресле. Вальяжно. Полагая, что Роман скоро будет валяться в его ногах, потому как нет других сантехников в Терриконе.

– Как писать?

– Сейчас наберу Оренбург.

Роман связался с отделом кадров, объяснил суть вопроса и включил громкую связь.

Сивоконь покончил с заявлениями под диктовку из центрального офиса, сгреб со склада свои колеса, забрал еще пару коробок, которые считал своими. Загрузил все это в свой автомобиль. Появился на пороге. Бац! Резко швырнул в Романа ключи. От офиса и дома. Разом. Шеф не ожидал такого финта, но успел увернуться. Сжал кулаки, слушая, как с истеричным гоготом бежит к выходу сантехник, тяжело топая своими берцами по половицам.

Несколько дней Роман метался, словно в агонии, ожидая какой-нибудь аварии. Но текли по мелочи краны и все, что начальник участка вполне осиливал сам. Не бывает худа без добра. Вскоре на пороге появился небольшого роста азиат.

– Здравствуйте! Я – Нурик. Сантехник. Слышал, ищите специалиста?

– Ищу, – стараясь не выдавать ликование, ответил шеф.

– У меня есть патент. Сколько зарплата?

– Сорок в руки. Без обмана.

Теперь уже Нурик делал явное усилие, чтобы скрыть радость.

– Жить будешь у меня. То есть жилье – бесплатное. Все удобства. Только работай.

Новый сантехник прямо обмяк, будто увидел самый нежный сон.

Дело пошло. Нурали свою работу знал, быстро закрыл старые проблемы, которые мешали жить. Вечером читал намаз. Каждую лишнюю копейку отправлял детям в Таджикистан. Они у него там и сами работали на хлопковых полях. Но, почти за дарма.

– Жена вчера пошел, обувь детям купил, – рассказывал вечером Нурик, – Завтра денежку получу. Еще пойдет, еще покушать купит.

Ближе к ноябрю в Террикон пришел кто-то большой, кто стал подбивать жильцов сменить управляющую компанию. Действовал он методично, юридически безупречно и с хирургической точностью.

Генеральный из Оренбурга, впервые звонивший лично Роману, требовал срывать с подъездов объявления о проведении общих собраний. Но сарафанное радио сорвать никто уже не мог. Контора, по имени «Добрый дом», теряла в Терриконе дома. Один за одним. Пока не была изрезана до основания.

Нурали пару дней, как укатил к брату в Москву, у которого была сносная свободная вакансия. А Роман, собрав документы, ждал «Газель» из Оренбурга, которая должна была забрать инструменты и весь скарб участка.

Наконец, с этим было покончено. Роман сдал ключи владельцу однушки, в которой он провел столько тревожных месяцев. Взял остатки нитры, которую уже некуда было девать, как на свалку. Подошел к контейнерной площадке, заваленной мусором, и большими буквами написал под своим старым плакатом: «Террикон, «позор твой в эту конуру не вмещается».

Он поставил краску поверх пакетов, сел с свою новую машину и двинул в сторону Тулы.