Солдатская доля. Роман о такой далекой, но такой близкой войне

«Серые» немцы мелкими перебежками, постреливая из автоматов, медленно приближались к позициям русских. Тактика немцев вообще отличалась предусмотрительностью. Они никогда не лезли наобум, внутрь дома, подвала, чердака, предварительно не кинув туда гранату или не пустив струю из огнемёта. Также противник никогда не приступал к активным действиям без поддержки авиации и артиллерии. Координация действий у немцев была блестящей.

Емельян с Алексеем залегли за штабелем бетонных блоков с двух сторон.

Справа и слева от них ещё остались боеспособные бойцы, позиция была хорошей. Наискось вправо за большим нагромождением блоков, расположенных перпендикулярно друг другу сидели Рожнов, Кудрин, ещё трое морпехов, один из которых радист. По радиосвязи срочно летели сигналы о помощи.

Подпустив оккупантов метров на сто пятьдесят, комроты засадил очередью, следом начали стрелять остальные.

Емельян бил не вслепую, а тщательно выбирая цель. Вот нелепо взмахнул руками и упал бородатый унтер. Вот уткнулся в мусор и больше не встал низкорослый гренадёр.

Рядом метко клал пули в цели Зорин, подкрепляя каждое своё попадание крепким трёхэтажным забористым высказыванием. Так ему веселей казалось бить врага, да и Емельян постоянно ощущал присутствие товарища.

Враг лез вперёд, не обращая внимания на потери. Серых фигурок становилось всё больше, подбирались они всё ближе.

Глава четвертая

Всё чаще и чаще впивались пули в бетонные укрытия морпехов, небольшой камешек даже рассёк Емельяну щёку. Оккупанты за счёт количества принялись планомерно выдавливать морпехов. Кое-где бой уже перетекла в рукопашную схватку, бойцы стойко стояли на своих рубежах. Всех подбадривал жёсткий голос капитан-лейтенанта. «Командир жив, выходит, держимся» – в этом морпехи все как один были уверены. Дабы подойти ближе к блокам фрицы очень умело сосредоточили автоматный огонь и поражающее действие мин, бойцам приходилось всё реже высовываться из укрытий, чтобы не словить осколок. Немцы всё же одолели количеством и обошли блоки.

Емельян встретил первого же смельчака свинцовой струёй в живот, затем перекинул через блоки свой гостинец- осколочную гранату. Крики раненых свидетельствовали об успехе и боец решил его закрепить. Перебежал к торцу укрытия, высунулся и дал пару очередей в сторону врага. Патроны кончились, он потянулся в подсумок за очередным магазином.

Тут на него сверху навалился немец с ножом, видимо, тоже кончились патроны. Перехватить его руку стоило больших усилий, лезвие блестело почти у самого лица. Выручил товарищ вовремя: саданул неприятеля прямо в лицо прикладом. Того откинуло в сторону. Емельян быстро поменял магазин и отправил на тот свет храброго фашистского вояку.

Пришлось держать оборону и с другого края. Зорин умело насадил не в меру прыткого гренадёра на штык.

Отстреливаться теперь приходилось совсем в упор: дважды немцы обходили укрытие, но столько же бойцы их выбивали. На помощь им присоединился Мустафа, видя отчаянный напор неприятеля. Втроём дело пошло быстрее, гора немецких тел рядом с блоками увеличилась.

Уже закончились все патроны, и бойцы палили из немецких автоматов, отнятых у убитых. Их прицельная дальность была больше, чем у советского оружия, врага получалось за счёт этого сдерживать на более далёком расстоянии.

Лязг железа, крики, взрывы, – всё смешалось в сплошной гул, и через этот гул Емельян действовал на автомате, все его чувства отключились. Атмосфера боя полностью поглотила бойца.

Внезапно ко всему ещё и прибавилось отдалённо доносившееся «ура», и когда бойцы еле отбили очередной неприятельский приступ, то наступило всеобщее ободрение, это же шла подмога.

То были стрелки-гвардейцы. Командование предпочло не терять отбитые рубежи, видимо, тракторный завод был важным объектом в стратегическом плане обороны Сталинграда.

Фигурки красноармейцев, которые приближались со стороны Волги, добавили сил морпехам. С утроенной яростью дрались они с немцами, руганью и матом, штыком и гранатой, кое-кто и вовсе кулаком- бились с врагом. Не более чем через пятнадцать минут после вступления в дело гвардейцев, кусок обороны морпехов был полностью очищен от врага, в едином порыве русские солдаты устремились далее на баррикады противника. Не спасали уже и длинноствольные пулемёты МГ-34, миномёты: красноармейцы вплотную примкнули к отступающим фрицам и нещадно преследовали их.

Емельян с товарищами бежали по направлению к рубежу, за которым укрепились старшина с комроты. Беглого взгляда вполне хватало, чтобы убедиться: среди мёртвых лежащих на блоках, не было ни того, ни другого.

Мустафа среди атакующих смог разглядеть чёрную тужурку командира:

– Вон он, впереди!

Бойцы приободрились и смело устремились за командиром.

В пылу атаки стрелки и морпехи заняли оборонительную позицию немцев. Злосчастный трамвайчик пришлось закидать гранатами. Путь к заводу был для русских открыт.

Дорога в сборочные цеха пролегала через промышленную площадку. Разбитые гранатами, снарядами помещения представляли собой жалкое зрелище: разорванные, изогнутые шпалы, разбитые станки.

Естественно, немцы считали цеха очень выгодными в плане обороны.

Только вот русский штык вражеский расчёт во внимание не брал…

У немцев, оборонявших цеха, почти не было пулемётного и другого тяжёлого вооружения, в этих металлических катакомбах толку от них было мало. А русскому солдату не в диковинку биться в рукопашную. С давних времён у русских парней в особом почёте была народная забава: стенка на стенку. Вот в этой забаве и крепли настоящие коллективные боевые качества: дружеская спайка, товарищеская поддержка и чувство локтя, которые давали абсолютное преимущество в рукопашных схватках. Красноармейцы лезли вперёд остервенелые, как черти. Уж если добирались штыком или прикладом до оккупантов, то неизменно сыны России брали верх над супостатом. Лилась немецкая кровь, обагрив сталинградский металл, красила в алый цвет волжские камни. В первых рядах наступавших бежал Рожнов с немецким «шмайсером»: все патроны своего табельного уже истратил. Рядом с ним держались Кудрин, Емельян Злотников, Зорин и Мустафа Ахметдинов.

Морпехи, проникнув в цеха, немедленно разбились на двойки и тройки, так их учила война уже больше года. Емельян был в паре с Мустафой. Принцип взаимодействия был прост: один продвигается, другой прикрывает, затем второй подтягивается под прикрытием первого.

Крепким орешком попалась на пути взорванная транспортная тележка, она была перевёрнута на бок.

Бойцы принялись её обходить так, чтобы уменьшить сектор обстрела врага, затем добраться до позиции. Мустафа поливал свинцом угол, за которым спрятался вражеский автоматчик, а Емельян со всех ног устремился укрыться за соседней тележкой. Добежал, залёг за колёсами, уже оттуда нашпиговал фрица свинцом.

Замешкались немцы, всё внимание устремили на тележку Емельяна, подняли пыльные фонтанчики у шпал.

Отвлеклись от татарина, а тот уже несётся прямым ходом к перевёрнутой тележке. Подбежал вплотную, ухватился за колёсную пару, подтянулся, опёрся на левую руку, перекинул правую с автоматом через край, секанул очередью вниз, протяжно и продолжительно. Послышались вопли, винтовочные одиночные выстрелы.

Но тут уже подоспел Емельян и кончил того, что палил из винтовки. Мустафа перепрыгнул через тележку, в самом углу забился тщедушный фриц. Судорожно порошил он сумку с патронами, смачно сплёвывая кровавые сгустки. Еле-еле достал гранату-колотушку, руки потянулись к чеке. Мустафа невозмутимо загнал ему пулю в лоб, также невозмутимо загнал ту же самую гранату себе за пояс.

Эта граната очень пригодилась им при штурме контрольного поста- узкого вагончика, стоящего на металлических опорах метров на десять от пола. На посту даже имелся пулемёт- весомый аргумент для контроля пространства сверху.

Емельян ползком добрался до ближайшей опоры, его прикрывал Мустафа и вся тройка старшины, вдвоём бы не справились. В смотровую яму спереди от поста залёг татарин, глазами прикинул расстояние. Лишь только ствол немецкого пулемёта ушёл немного в сторону, Ахметдинов вырвал чеку, размахнулся и отправил смертоносный гостинец прямо на открытую площадку контрольного поста. Взрывом вышибла тонкие стены, казалось, их можно было прошить автоматной очередью. Пулемёт застыл стволом вверх.

Злотников живо полез вверх по вертикальной лестнице, пока никто из немцев не показался сверху. Он почти достиг площадки, когда из открытого проёма показался гренадер, с остервенением передёргивавший затвор автомата.

Емельян среагировал быстро, ухватился за перила, оттолкнулся от ступенек, повис. Правой вскинул верный ППД и послал свинцовый привет.

Автомат фрица закрутился и шлёпнулся вниз, тот стоял на коленях и дико визжал, обхватив перила сверху. Морпех почти забрался вверх, уже из-за плеча гренадёра различил, как в проёме мелькнули оскаленные злые чумазые лица. Соображая, что некуда прятаться от немецких пуль, он внезапно припал к раненому, схватив за воротник и притянув плотно к себе. Одновременно просунувший автомат тому под мышку- рраз! —

Очередная порция горячих приветов нашла своих адресатов.

Пара пуль, видимо, попала всё-таки в живой щит, немец дёрнулся и затих.

Емельян откинул его на площадку, вскинул автомат и хорошенько прошерстил открытое пространство внутри поста. Затем, перебравшись через труп, мигом пробрался в вагончик. Никого, кроме, естественно, мёртвых. «Что ещё нового может быть на войне?», – пронеслось в голове бойца.

Огромную ценность, несомненно, представлял собой пулемёт. Гладкий вороненый ствол с прорезями, чётко выделяющийся кожух, – всё это смотрелось так величественно, что Емельян быстро придумал, как поддержать бойцов.

Развернул «чёртову машину», как говаривал старшина Кузьмич, выдал очередь по рубежам фрицев. Сверху ему были отчётливо видны фигурки своих бойцов.

Емельян ненавистно выжимал гашетку, удерживая ствол по направлению к ненавистным чёрным силуэтам. Грохот выстрелов чрезвычайно бодрил.

– Аааа, сучье вымя! Вот вам Волга, вот вам Сталинград!

Патроны в ленте кончились. Пристёгивая следующую, он кричал:

– Сердечный привет от Емельяна, от Ефросиньи, от всей Сибири!!!!

Вновь прильнул к прицелу, нажал гашетку. Немецкий пулемёт косил немецких же солдат.

Под прикрытием длинноствольного «дракона» красноармейцы прошерстили все цеха, остатки гитлеровцев ушли через площадь вглубь города.

К разгорячённому Рожнову, взъерошенному, в расстёгнутой тужурке, подлетел тучный майор