Memento Finis: Демон Храма

– Хорошо, товарищ подполковник.

– Слушай, и давай уже на «ты» перейдём, наконец. Договорились, Руслан?

– Договорились, Иван. ? Моя рука оказалась в ладони Сарычева, и он её крепко и радостно, но со всей осторожностью пожал.

«Но неужели перстня не было?» ? цепляясь за тающую надежду, тоскливо подумал я, смотря прямо в глаза Сарычева.

– Поправляйся и приходи ко мне на работу, ? сказал тот. ? Толковые ребята нам нужны.

Я виновато улыбнулся и отрицательно покачал головой. Сарычев с сожалением вздохнул и встал.

– Что я могу ещё для тебя сделать? ? спросил он перед уходом.

– Скажи, где похоронены Алексей и Бурят, ? попросил я. ? Теперь я их вечный должник…

Скоро мне позволили вставать и разрешили свидания. В первый же день после этого ко мне прорвалась моя мама. Я почувствовал, что её нервное возбуждённое волнение немного улеглось лишь тогда, когда она обняла меня и увидела улыбку на моих губах.

– Но как же так получилось?! ? воскликнула она, вытерев платком набежавшие вдруг слёзы. ? Боже, как же так произошло, Руся?!

Я успокаивающе гладил маму по руке и вдохновенно врал, что до злополучного дня, когда меня ранила шальная пуля, я находился в командировке в Самаре, а в день возвращения зашёл к знакомому, жившему на Удальцова; а там – такая вот заварушка… Но теперь всё просто прекрасно, да и врачи это могут подтвердить – скоро должны уже выписать. «Эх, мам, знала бы ты, сколько у меня для тебя новостей, ? думал я. ? И самая главная, что ты, возможно, скоро станешь бабушкой. Не об этом ли ты мечтала и корила меня за то, что твой единственный непутёвый сын ходит бобылём и совсем не собирается заводить семью… ? Я улыбнулся про себя. ? Однако сейчас об этом я не могу тебе ничего сказать. Время всё расставит по своим местам».

– Ты везунчик, ? успокоившись, тихо и радостно говорила мама. ? У нас в роду Колмогоровых, что по моей линии, всегда мужикам везло.

– Везунчик… ? машинально повторил я, задумавшись. ? И в чём же им так везло?

– Вообще, в жизни, ? ответила мама. ? Дед твой Константин Михайлович, всю Отечественную войну прошёл, воевал с сорок первого по сорок пятый, два раза был в окружении, три ранения, одно очень тяжёлое – осколок чуть не перебил артерию, но судьба миловала, вернулся с войны живой.

Я кивнул, вспоминая старые рассказы матери о своей семье.

– А про прадеда твоего я не рассказывала? ? встрепенулась мама.

– Это который был белым офицером и воевал у Корнилова? ? устало спросил я.

– Да, да, ? подтвердила мама. ? Он самый. На Первой мировой воевал, был ранен, три Георгия имел, четвёртым не успели наградить, хотя, и получил представление – случилась революция… Потом гражданская война, он один из немногих добровольцев, выживших в знаменитом Ледяном походе Корнилова. После победы красных эмигрировать не стал, подправил свою биографию и остался в России, устроился работать учителем и спокойно дожил до старости… Удивительная у твоих деда и прадеда судьба была. Такое впечатление, что Бог их хранил, оберегал от смерти, определив для них какую-то цель, достигнув которую, они могли уже спокойно уйти. ? Мама ласково, с улыбкой поправила мою сбившуюся чёлку. ? Кстати, я тебе раньше не говорила, прадед твой был дворянином, и фамилия у него была совсем не Колмогоров. Колмогоровым он записался после того, как решил остаться в Советской России.

– А как же его звали?

– Фамилия его была Перибов и, говорят, имела какие-то французские корни.

– Как?! ? Мне показалось, что я ослышался, смешав свои неправдоподобные измышления и наш с матерью разговор в непонятную гремучую смесь реальности и воображаемого.

– Перибов, ? повторила мама, подтвердив то, что представлялось совершенно невозможным.

Я весь сжался, подобрав колени, и с изумлением посмотрел на мать.

– Ты что, Руся? ? испугавшись, спросила она.

– Нет, ничего… ? извиняющимся голосом проговорил я и спрятал глаза, боясь их беспомощным и стеклянным выражением испугать маму. ? Ты завтра придёшь?

– Да, конечно, вечером. Тебе что-то надо? ? обеспокоенно спросила она и погладила меня по руке, пытаясь меня хоть чем-то успокоить и, вероятно, списав моё непонятное поведение на шок после ранения.

– Да, ? уставившись в пол, смущённо проговорил я. ? Мне нужна Библия, книга с апокрифическими текстами (зелёная, у вас дома в книжном шкафу, на нижней полке), сборник русских и европейских средневековых сказаний и… сборник стихов Есенина.

Глава 28

У меня появились книги. И теперь, валяясь в больничной койке, всё своё свободное время я заполнял их чтением. Я читал много, почти не отвлекаясь, жадно поглощая информацию и пытаясь отметить и систематизировать заинтересовавшие меня особенности. Страницы книг были испещрены моими пометками – стрелками, галочками, линиями. Малозаметные, на первый взгляд совсем неважные, детали особо привлекали моё внимание. За ними, удивительным образом, обжигающими моё воображение чувством уже виденного и известного, я хотел найти единственно правильный ответ, получить подтверждение своим необычным догадкам. Я искал и находил, и всё найденное мною оправдывало созданную мной мистическую картину произошедшего. Сделав некоторые сверхъестественные допущения, я в конце концов получил удивительное полотно новой реальности и теперь был склонен доверять именно ему. Осталось только получить достоверные свидетельства возможности недостоверного. Но за этим дело не стало.

Когда в моём воспалённом сознании, имеющем теперь неограниченное количество свободного времени для играющего бодрствования, стала вырисовываться паутина особых отношений и связей, я сперва списал фантастическую картину на горячку многодневной усталости и последствия ранения. Но логика соприкосновения фактов, получив заряд объяснения, приобрела динамичную самостоятельность и стала уже вне и помимо моей воли строить своё причудливое здание реальности. Это происходило само собой, и я с удивлением мог наблюдать, как моё воображение рисует картину, бросая широкие мазки, а затем выводя детали. На все пустые доводы отчаявшегося здравого смысла безумный автор нового мира, моё внутреннее «Я», лишь снисходительно усмехался, заставляя меня вновь и вновь вспоминать и копировать улыбку ночного Асмодея.

Недомолвки, совпадения, будоражащие сознание подозрения и кружащаяся вокруг таинственность – всё это должно было иметь конкретное и ясное объяснение. Я не верил, не мог поверить, что история, в которую я был втянут помимо своей воли, но с непонятной мне до последнего момента собственной ролью, была завершена. Эта история не могла так просто и страшно закончиться. Что есть её финал? Несколько смертей и треснутый стеклянный камень?.. Но это было не всё. Где-то далеко теплилась слабая спящая жизнь, которая готовилась появиться на свет, и я был причастен её зарождению и ответственен за неё. Не это ли и была та самая неуловимая цель, к которой меня неумолимо вела судьба и о которой я теперь волею судьбы должен был постоянно помнить?.. Memento Finis… Если так, то с этого момента я должен был только ждать. Судьба должна была дать знак.

Через месяц меня выписали из больницы. В день выписки за мной приехала чёрная «волга» с жёлтыми противотуманными фарами и торжественной синей мигалкой на крыше. Строгий и немногословный водитель коротко объяснил мне, что он здесь по просьбе подполковника Сарычева и должен отвезти меня домой. На заднем сидении лежали аккуратно сложенные в одну сумку мои вещи: пропавший после налёта на квартиру ноутбук, пакет с документами, который я прихватил, поспешно покидая свой дом, и мобильный телефон, отобранный в своё время Сарычевым. Странно, я уже со всем этим простился, а они, эти вещи из прошлого, снова нашли меня…

Я вернулся в свою маленькую квартиру в Ясенево. С тех пор как я впопыхах оставил её, здесь, видимо, никто не появлялся, и ничего не изменилось. Разобранный диван, сваленные в угол вещи и раскиданные в беспорядке книги на полу. Я ещё раз равнодушно оглядел своё жилище и устало присел на стул. На душе было как-то пусто и тоскливо; всё было безразлично. Не знаю, как долго я сидел так – час или два, – но время шло, надо было вновь налаживать свой быт. И новую жизнь я решил начать с уборки своей квартиры.

В своём бессмысленном однообразии день катился за днём. Серость будничных дней потянулась обыденной полосой в неизвестность. Целую неделю я практически не выходил из квартиры, разбирал вещи, снова и снова перекладывая их с места на место, подолгу сидел в кресле, бесцельно листал телевизионные программы, но, устав от наполнявшего дом раздражающего шума внешней жизни, выключал телевизор и пытался читать – не получалось; строчки наползали друг на друга и сливались в одно чёрно-белое месиво, рябью застилавшее мои глаза… Скоро я заметил, что никогда не расстаюсь с мобильным и очень часто поглядываю на домашний телефон в прихожей. Но мне никто не звонил… То есть звонили многие – товарищи по университету и коллеги по работе, просто знакомые, которые случайным образом узнали, что со мной случилось несчастье, и желавшие поинтересоваться моим самочувствием (боже, какое любопытное происшествие – очутиться случайно на месте проведения спецоперации!). Среди многих вспомнивших обо мне в те дни была и Света Торопова. Услышав мой голос, она облегчённо выдохнула: «Слава Богу, Руся, у тебя всё хорошо!» Мы говорили недолго, с паузами и недомолвками – я не мог ничего рассказать, она явно хотела спросить меня, но не решалась, прекрасно понимая причину моего молчания. В конце разговора она тихо сказала: «Станкевич отнёс в милицию заявление об исчезновении Карины… Ты что-нибудь знаешь о ней?» После долгого, неловкого молчания я кратко ответил: «Нет». И это была, практически, правда.

Время шло, я смотрел на телефоны и ждал. Ждал звонка от Карины… Но она так и не позвонила. Это становилось невыносимо. Я должен был всё-таки во всём разобраться и решил взять инициативу в свои руки.

Однажды утром я позвонил Ракицкому. Стефан Петрович сразу предложил встретиться у себя на квартире. Через час я был уже у него. Он был хмур и выглядел очень уставшим. Ракицкий рассеяно оглядел меня и, сделав еле заметное движение рукой, пригласил пройти в кабинет

– Рад, что теперь с вами всё хорошо, ? сказал он, когда мы зашли в комнату, и кисло улыбнулся: ? Мне рассказывали про странную операцию спецслужб и ваше ранение… Впрочем, если я правильно понимаю, всё было не совсем так, ? добавил Ракицкий, исподлобья взглянув на меня, и выжидательно замолчал.

– Вы правы, ? ответил я. ? Но мне не хочется сейчас об этом говорить. ? Профессор понимающе кивнул; я продолжил: ? Просто хотел бы у вас кое-что уточнить…

– Вы встретили моего племянника? ? оборвал меня Ракицкий.

– Да, ? ответил я. ? И он мне всё рассказал…

– Я же говорил вам, у него больное воображение! ? вдруг нервно отреагировал на мои слова Ракицкий, вскочил с кресла и стал ходить из угла в угол комнаты, закинув за спину руки. Профессор остановился у окна и, стоя ко мне спиной, пробормотал:

– Странные дурацкие выдумки, мистические фантазии… Это дед во всём виноват.

– Вы говорите о Петре Ракицком? ? спросил я.

Стефан Петрович резко повернулся.

– Да, о нём! ? раздражённо выдохнул он. ? Выживший из ума старик. Он заставил поверить в свои бредни мальчишку, моего племянника! Вот вы, Руслан, здравомыслящий и образованный человек, вы верите в демонов?! ? Профессор подошёл ко мне и заглянул в глаза. ? Демонов, которые управляют миром?! Но это же бред! ? воскликнул Ракицкий и непроизвольно, пытаясь выразить охватившие его эмоции, взмахнул руками. В его голосе я услышал странные нотки отчаяния, как будто он пытался этим восклицанием раз и навсегда убедить себя и меня в чём-то абсолютно естественном, но странным образом подпавшим под необъяснимое сомнение.

– Вы хотите что-то рассказать мне? ? спросил я после небольшой паузы.

– Наверное, да… Да, ? неуверенно подтвердил Ракицкий и сел в кресло, в волнении потирая руки. ? Начнём с самого начала. Это произошло в семьдесят втором году, летом. Мой отец, Пётр Ракицкий, тяжело болел, был уже совсем плох… Однажды он срочно позвал меня к себе и рассказал известную вам историю о письмах и реликвии тамплиеров. ? Профессор тяжело вздохнул и посмотрел на меня. ? Но это было не всё. Он поведал мне сказочную историю о демонах, которые управляют миром… По версии отца, низвергнутое когда-то с небес на землю воинство падших ангелов во главе с Люцифером устроилось на земле и вот уже тысячи лет существует здесь вместе с людьми. Небесное царство для них закрыто навсегда, и потому эти бессмертные сущности зла, вынужденные снова и снова возрождаться к жизни на Земле, решили устроить своё земное царство. В огромном количестве своих социальных и политических проявлений человеческая история есть развитие глубинных столкновений демонических сил, которые таким образом реализуют свою концепцию управления людьми и завоевания власти над Землёй. Сейчас в мире действуют несколько властных центров, концентрированных вокруг главных демонов, и именно их скрытое противодействие определяет ход современной истории. Первоидеи и перводействия коварных бесов являются теми камешками, которые срывают лавины истории и изменяют цивилизации… Не правда ли, причудливая теория заговора? ? Ракицкий усмехнулся и продолжил с некоторым сарказмом: ? Бог, правда, оставил людям оружие против демонов – драгоценный камень, на котором было выбито его настоящее имя. Этот камень был огранён и стал перстнем царя Соломона, по прошествии многих лет попавшим в руки рыцарей-тамплиеров… ? Ракицкий запнулся. ? Но, впрочем, зачем я это всё рассказываю. Полагаю, вы уже слышали эту удивительную историю от моего племянника…

– Почему Пётр Ракицкий так и не отдал вам письма? ? спросил я.

Профессор смущённо поглядел на меня:

– Потому что я ему не поверил и имел наглость прямо заявить ему об этом. Наша встреча закончилась скандалом. ? Ракицкий в задумчивости потёр лоб. ? А письма он отдал Славе…