Memento Finis: Демон Храма

– Всё несколько по-другому. Ни один из этих персонажей не является историческим прообразом Асмодея… Скорее, наоборот, реальный исторический человек стал прототипом сразу нескольких мифологических образов, зафиксированных в Библии, и породил целую серию легенд, где получил имя демона Асмодея. И для того, чтобы восстановить его фигуру, надо соединить воедино то, что мы знаем о четвёрке, создав собирательный образ… Проделав эту умозрительную операцию, мы узнаем, что неизвестный был братом Соломона по отцу, по матери финикийцем из царского рода. Этот некто после воцарения Соломона служил у него на должности главного мытаря, а потом курировал грандиозный проект по строительству Храма в Иерусалиме. Вероятно, его достоинства были очень разнообразны, и он даже был главным архитектором строительства. Но как бы там ни было, между братьями пробежала чёрная кошка. Случившаяся размолвка закончилась печально для нашего героя, он был убит.

– Ваша история, безусловно, имеет свою логику, но она ничем не может быть подтверждена, ? сказал я. ? Это художественный вымысел, сказка, у героя которой нет даже имени.

Полуянов улыбнулся.

– Имя я ему нашёл, ? сказал он. ? И на это меня вдохновил ряд имён его библейских воплощений… Адоний, Хирам, Адонирам… Вы не видите некоторую логику в этом звучании?

– Последнее имя есть совмещение первых двух, ? догадался я.

– Именно, ? подтвердил мою догадку Полуянов. ? Совмещение имен Адония и Хирама даст нам Адонирама… Наш герой, словно далёкий невидимый космический объект, вычисленный после изучения поля своего притяжения, получил собирательное имя Адонирама.

– И вы верите в то, что этот человек реально существовал?

– Не скрою, занимаясь своими любимыми тамплиерами, а через них историей Храма и царя Соломона, я самостоятельно пришёл к этой идее и относился к ней как к исторической фантазии, пока она не получила не совсем ожиданное, но характерное подтверждение, ? ответил Полуянов. ? Работая как-то в одном из немецких архивов, в маленьком старом баварском городке, я наткнулся на весьма примечательный текст на старом пергаменте. Это был рассказ, записанный и красиво оформленный примерно в середине тринадцатого века. В нём на латыни некий монах по имени Арнольд пересказывал историю строительства Храма Соломона, услышанную и записанную им в одном из ломбардских монастырей, где он останавливался во время путешествия в Святую землю. В своей повествовательной основе история похожа на сказание о Соломоне и Асмодее, только последний там назван был Адонирамом и имел не только демонические, но и человеческие черты… Это предание, записанное монахом, представляло собой некий промежуточный вариант между притчей об Асмодее и Соломоне и масонской легендой об Адонираме. Налицо было недостающее звено, запечатлевшее развитие темы. И теперь я уже практически не сомневался в том, что под именем демона Асмодея в известной сказке скрывался Адонирам. Это совпадение с моей гипотезой в первый момент меня поразило. Моя догадка, основанная лишь на умозрительных заключениях, получила неожиданное подтверждение из прошлого…

Содержание же сочинения монаха Арнольда вкратце таково. Адонирам был братом Соломона по отцу, матерью его ж была некая наложница из гарема Давида, красавица из знатного финикийского рода города Сидона (кстати, общеизвестно, что вторым именем демона Асмодея является Сидонай, то есть выходец из Сидона). Когда Соломон стал царём, он отлучил от власти многих своих родственников, а с некоторыми жестоко расправился. Адонирам смог избежать этой участи. Наоборот, Соломон приблизил его к себе, сделал главным сборщиком податей (прямое совпадение с библейским Адонирамом) и поручил ему организовать строительство Храма. Адонирам стал начальником строительства Храма Божьего, но сам он, привлечённый с детства своей матерью к поклонению финикийским идолам, верил в других богов. Монах прямо говорит в рассказе, что он продал свою душу дьяволу, впустив в тело своё страшного беса. От этого у Адонирама появился особый дар предвидения и могущественная нечеловеческая сила в ярости. Соломон, узнав о перерождении своего брата, решил заключить его в темницу. Но у царя ничего бы не вышло, если бы магический перстень подчинения демонов не помог ему. Только с его помощью Соломону удалось пленить Адонирама. Дальше следовал уже известный эпизод с самоуверенным вызовом царя, когда он передал свой перстень брату своему, ставшему демоном. Из этого, как и в талмудическом сказании, ничего хорошего не получилось. Адонирам обратился Соломоном и выгнал истинного царя из Иерусалима. Спустя годы скитаний Соломону, благодаря хитрости и помощи своих жён, удалось снова завладеть перстнем и победить самозванца. Адонирам в конце рассказа исчезает. В сочинении не уточнено, что с ним происходит – погибает он или нет. Соломон вновь воцаряется на престоле, но с тех пор страх перед злым духом Адонирама уже не покидает его до самой смерти. Этот дух, господствуя в ночи, снова и снова возвращается к царю в сновидениях, заставляя того бояться темноты и окружать себя на ночь большой охраной… ? Полуянов глубоко вздохнул, закончив свой рассказ. ? Вот такая история, пересказанная монахом Арнольдом… Конечно, никто не даст гарантий, что данная история не есть плод больного воображения нашего дорогого монаха или некий писательский опыт в тренировке искусства сочинения и стиля, – надо заметить, что средневековые монахи любили выдумывать и записывать удивительные истории для выработки навыка письма, – но сам факт такого странного, особенного созвучия апокрифической легенды и монашеского рассказа лишний раз уверил меня в некоей типичности, линейной заданности моих попыток исторических объяснений… И потом, само название этого монашеского труда много для меня значило.

– Как же оно называлось? ? спросил я, чувствуя опасность вновь столкнуться с тайной, удивительным образом расширявшей своё поле.

– А называлось оно дословно так – «Правдивая история строительства Храма Божьего, а также царя Соломона и брата его Адонирама, рассказанная славным и достойным рыцарем Храма, называвшего себя барон П.»…

Я немного отстранился от Полуянова и внимательно посмотрел на него. Нет, не очередное свидетельство о существовании барона П. смутило меня. Внутренне я был даже готов к подобному, услышав об архивной находке Полуянова. Я почему-то собственно и не сомневался, что таинственный барон П. с необходимостью должен выскочить в этой истории, как чёрт из табакерки.

Меня поразило нечто другое. Внезапно мне открылась новая, мгновенно поразившая меня связь, в которой уже не некто со стороны, а я сам был одним из действующих лиц. Я замер, мои глаза застыли в изумлённом недоверии к осенившей меня вдруг мысли. Оказалось, по крайней мере, это сейчас явственно увиделось, я мистическим образом был вовлечён в происходящее намного раньше, чем подозревал… Неужели?.. Но как это возможно?.. Волна мистического совпадения сбила меня с ног и парализовала – я крепче ухватился за перила балконного ограждения.

Я вспомнил таинственную улыбку, посещавшую меня во сне, и её хозяина, появившегося в моих сновидениях позднее, человека восточной внешности с длинными волосами… Тогда он мне что-то говорил. Еле заметное движение губ, тихая речь незнакомца, непонятный язык, но одно слово, сказанное ночным призраком, я теперь, пожалуй, начинал понимать… Теперь я понял, что именно он говорил. Он называл своё имя – Адонирам…Или это результат внушения, вызванного рассказом Полуянова? Узел затягивался… Я так и остался бы, наверное, стоять, чувствуя, как деревянная неподвижность сковывает моё тело, а голос Полуянова, чуть отдаляясь, становится фоном моих горячечных подозрений, если бы не появление Карины.

– Слушайте, ? с наигранной сердитостью заявила она. ? Я вас по всей квартире ищу, а вы тут на балконе прохлаждаетесь… Быстро за стол, а то все блины остынут, и будете потом говорить, что я вас не люблю и не кормлю.

Встреча с Рыбаковым была назначена на открытой веранде небольшого кафе на Юго-Западе Москвы. Сарычев и Бурят должны были незаметно для негласного наблюдения, которое наверняка было, вызволить полковника из квартиры в центре Москвы и доставить его до места. Для меня осталось тайной, как они смогли безопасно, не будучи обнаруженными агентами Бартли, связаться с Рыбаковым, выманить старика из жилища и обмануть наблюдение. Сарычев ещё раз доказал, что для него не существовало невозможного, и удача в этой войне была на его стороне.

Когда мы с Полуяновым подъехали к кафе, майор и его дядя уже сидели за столом. Я сразу заметил их среди немногочисленной публики заведения. Расположившись поближе к выходу, они пили зелёный чай. Зайдя под навес просторного кафе, в дальнем углу я увидел и Бурята, примостившегося на пластиковом стуле около раскидистого тополя и внимательно наблюдавшего за входом. Подойдя к столу, мы с Полуяновым молча сели на свободные места. Рыбаков был в своей непременной белой кепке и опять с зонтиком, который он использовал в качестве трости.

Я видел, как он, сжав зубы, прилип своим испытующим взглядом к лицу Полуянова. Полковник сосредоточенно изучал появившегося в настоящем беглеца из прошлого. И это было больше, чем интерес, удивление или досада. Кроме всего этого, я видел, или мне только показалось, что я видел… страх в округлившихся глазах старого кагэбэшника. Полуянов делал вид, что не замечает повисшего в воздухе молчаливого напряжения. Он, поддерживая паузу и точно желая, чтобы старый полковник насладился его видом сполна, не спеша и деловито достал сигарету, закурил, огляделся вокруг и, только небрежно сбросив первый пепел мимо стола на деревянный настил пола, спросил, обращаясь к Сарычеву:

– Всё тихо и удачно, без неожиданностей?

– Как я и обещал, ? сухо ответил майор.

– А его мобильный?

– Оставили дома… Они вообще не подозревают, что его там нет.

После этого пришло время для приветствий.

– Рад вас видеть живым и здоровым, Дмитрий Иванович, ? скривив губы в фальшивой улыбке, сказал Полуянов.

– Извини, Слава, не могу ответить тебе такой же любезностью, ? сердито буркнул Рыбаков.

Их взгляды скрестились, словно шпаги.

– Двадцать лет прошло, пора бы и забыть обиды, ? сказал в ответ Полуянов.

Рыбаков громко хмыкнул и тряхнул головой:

– Да обид нет. Есть требование справедливости. Моя воля – ты бы уже давно осваивал комнатку в Лефортово. Был бы даже суд, и было бы наказание.

– Суровы вы, Дмитрий Иванович, суровы.

– А ты вспомни Лёшу Иванова, который с тобой в Тулузу поехал… У него осталась семья, двое детей. Младший вообще отца не видел, жена у него с пузом тогда ходила, когда он с тобой эти церквушки… ? Рыбаков не договорил, чертыхнулся и с досадой махнул рукой.

– Холодная война – тоже война. И на ней были погибшие.

– Это ты верно сказал. ? Полковник явно недружелюбно посмотрел на Полуянова. ? Были также на ней герои, были и предатели…

Полуянов отвёл глаза в сторону и стал нервно передвигать позолоченную зажигалку по столу, Рыбаков опёрся на ручку зонтика и уставился в пол. Они помолчали.

– О деле поговорим? ? Полуянов перевёл свой взгляд на полковника.

– Ты о письме? ? спросил Рыбаков.

– О нём самом.

– Зачем оно тебе?

– Надо помешать плохим ребятам.

– А ты что же, как там его… Бэтмен, что ли?

– Нет, конечно, но те ещё хуже.

Рыбаков поскрёб пальцем дряблый морщинистый подбородок.

– Не верю я тебе, Слава, ? проговорил он. ? Нет у тебя правды… За тобой смерть ходит. Ты сам у неё, видимо, на закуску, а пока она тех, кто рядом с тобой, косит… Хватит уже играть в эти игры. Ты бы о других подумал сначала. ? Рыбаков характерным кивком показал на Сарычева и меня.

Полуянов грустно вздохнул:

– Видите ли, Дмитрий Иванович, сейчас как раз этим и занимаюсь. А потому нужна ваша помощь.

– А если я откажусь? ? капризно спросил Рыбаков.

– Не для того вы, Дмитрий Иванович, сюда пришли, чтобы сказать нам «нет», ? спокойно заявил Полуянов.

– Экий ты самоуверенный! ? вспыхнул полковник, смерив Полуянова гордым взглядом. ? А если я не отдам тебе письмо всё-таки, что будет? К Пахомову побежишь?.. Чем ты вообще можешь меня убедить, что письмо именно тебе надо отдать, а не разорвать и выбросить?

– Ну, это вы не сделаете, ? уверенно проговорил Полуянов. ? А чем убедить?.. Есть у меня один аргумент, который поможет нам договориться. ? Полуянов вынул из внутреннего кармана пиджака сложенную в несколько раз газету и протянул её Рыбакову. ? В разделе происшествий, слева внизу, ? пояснил он.

Полковник быстро пробежал глазами по какому-то тексту и положил газету на стол, перевернув её другой стороной. Он задумчиво приподнял козырёк своей кепки и почесал лоб, не поднимая глаз на Полуянова. Мы с Сарычевым, не будучи в курсе того, что происходит, замерли, напряжённо ожидая финала этой непонятной молчаливой сцены.