Панцири

Извините, папа и мама. Я еду назад, в армию, и я улыбаюсь.

17е число, канун Андрея Светлоликого. День

Мы маршем выходили на каменистое плато и сразу развертывались в боевые порядки. Нам навстречу уже неслись на своих маленьких конях передовые отряды язычников, улюлюкая и заливисто свистя. Они на ходу принялись стрелять по нам из своих маленьких луков, закружили вокруг смертоносную карусель. Их стрелы – короткие, но тяжелые, градом обрушились на наши поднятые щиты.

– Всё же ты поступил эгоистично, – продолжил наш разговор Пикси. – Просто не захотел брать на себя ответственность и сбежал.

– Да, легкой жизни захотел, – поддакнул Руни, моргая, когда очередной снаряд пролетел мимо и впился в землю. – Без обязательств и заботы о завтрашнем дне.

– Дурачок, – коротко прокомментировал Ариф. – Сейчас бы анварское попивал, да выбирал, какую девку первой в койку затащить.

– У вас несколько своеобразное мнение об учебе в университете, – хмыкнул я. – По всему остальному – крыть нечем, полностью согласен.

Над нашими головами будто прошелестела стая птиц, и часть языческих кавалеристов попадали наземь – это подтянулись наши стрелки и открыли ответный огонь. Оставшиеся всадники с гиканьем бросились прочь, туда, где клубился дым от приближающегося неприятельского войска.

Мое возвращение на службу вызвало среди сослуживцев немалое удивление и радость. Целый вечер рассказывал им о своих похождениях, о том, что нынче подают в тавернах, какие новости обсуждают и насколько пали нравы падших женщин.

Разговора меня удостоил и капитан, пытаясь вызнать, что я такого натворил на гражданке, что теперь прячусь здесь. Пришлось ему еще раз рассказать свою историю, наблюдая сложные эмоции на лице Мертвеца.

– Похвально, – просипел он, когда я замолчал. – Купцов в стране и так много, а готовых отдать жизнь за страну и Корону явный недобор. Добро пожаловать домой, Дикий.

Всё же приятно, черт побери. Прямо переполняет чувством собственной значимости.

Написал письмо родным. Долго думал с чего начать, как всё лучше объяснить. В итоге, растекаться мыслью не стал, извинился, сказал, что пока не созрел для столь важной роли, пообещал возместить затраты и обязательно разобраться в себе за время нового контракта. Понятное дело, что мои каракули вряд ли успокоят отца и утешат мать, но не написать вообще ничего тоже нельзя, нужно хотя бы объяснить поступок.

Вскоре стыд и неловкость испарились, меня с головой заняли насущные дела. Армия уходила на юг, где орда бунтующих язычников посмела напасть на королевские форты и осадить небольшой, но важный город в устье Горониды и Церии. Мне торопливо выдали со склада мое же обмундирование, и уже через сутки я блевал за борт пересекающего пролив корабля.

В мою душу вернулось умиротворение – рядом друзья, в ладони привычная рукоять меча, а будущее определено и желанно. Единственная ложка дёгтя в нашей бочке нежнейшего нектара – магнус Фиалка, она же – графина Диана Дампьер. Не то, чтобы она чем-то лично мне мешала, но, честно говоря, я думал, что за время моего отсутствия она куда-нибудь исчезнет. Бросит службу, не справившись с армейскими лишениями, или уйдет от скуки, или спешно выскочит замуж и решит рожать подальше от нас. Не знаю, куда-нибудь туда, где ей найдется лучшее применение, чем в командовании моей любимой тяжелой пехоты.

Увы, причина нашего посмешища никуда не делась, хотя и выглядела теперь бледно, измотано и не так жизнерадостно. Конечно, военные походы это не пикник в садике. Хорошо еще, что ей кибитку выделили в обозе, иначе она себе всё седалище о коня отбила бы. Да доспехи, наконец, нормальные справили, кто-то знающий подогнал всё как надо. Еще сабельку вручили, но больше для виду – боюсь, графиня скорее себе ногу отрубит, чем попадет по кому-то.

Хотя, стоит признать, смелости девчонке не занимать – от сражений не увиливает, без нужды в тылу не отсиживается. Впрочем, Ариф считает, что это от глупости и наивности, до первого ранения. А потом сбежит, поджав хвост. Если, конечно, будет на чем бежать.

Пыль, поднятая авангардом язычников, вместо того, чтобы опасть, поднялась стеной. В мутной пелене закачались длинные тени от приближающихся существ.

– Опять у них есть колдун! – хмыкнул Руни. – И опять нам ничего не сказала!

– Не колдун, а шаман, – поправил Пикси. – У язычников шаманы!

– Какая разница?

– Колдуны – они наши, родные. А шаманы – богомерзкие отродья, творящие свои черные обряды во славу диаволу!

– В общем, не знаешь? – простодушно уточнил Руни.

Пикси предпочел промолчать.

Перед нами прошелся Мертвец, выравнивая строй. Вперед выдвинулись пикинеры, закрывая нас лесом двухметровый жал, с флангов зашумели легкие пехотинцы и стрелки. Все замерли, напряженно вглядываясь в приближающуюся пылевую тучу.

Когда-то дикари Красных полей представляли серьезную угрозу для южных колоний. Потом, в ходе долгих политических игр, подкупа и яда черного скорпиона главным вождем дикарей стал лояльный Короне человек, незамедлительно запросивший королевскую протекцию над землями между реками Горонидой и Церией. Что ему и было даровано со всей присущей помпой.

Но, как это и бывает, всегда находится кто-то, уверенный, что раньше жилось лучше, чем сейчас, и если сейчас сделать не как сейчас, то станет как раньше. Только вот как раньше не становится, становится как сейчас, только очень сильно хуже.

Для внедрения в буйные головы столь прозаичной мысли обычно высылались либо щедрые и улыбчивые послы, либо угрюмые и неприветливые солдаты.

И, как вам стало уже понятно, в нашем случае послы не помогли.

Пелена песка волной накатила на нас, и сразу же стало ни черта не видно. А вместе с песком пришли какие-то огромные горбатые страхолюдины на четырех ногах. Они принялись топтать нас, плеваться какой-то дрянью, а их погонщики пронзительно свистели и стреляли из луков. Следом, прямо вглубь наших боевых порядков, начали прыгать замотанные в белое дикари с длинными изогнутыми кинжалами.

Ничего не могу сказать, свой козырь в виде песчаного прикрытия, они разыграли хорошо. Будь у нас свой колдун, он быстро развеял бы эту детскую магию, но колдуна у нас не было, а потому враг смог почти без потерь добраться до нас и атаковать. И это даже вызвало некоторое замешательство, и даже панику среди самых молодых и впечатлительных пикинеров.

Мы-то, понятное дело, лишь крепче сдвинули щиты. Нас такими фокусами не проймешь.

Страхолюдины расшвыривали солдат ударами ног, будто буйный пьяница пустые кувшины. Пехотинцы разлетались с воплями и хрустом, сшибая товарищей. Ядовитые плевки, попадая на неприкрытые части тела, жгли кожу похлеще гашеной извести. Убийцы в белом оказались донельзя шустрыми малыми, махали своими ножиками словно умалишенные, целя по глазам и в щели доспехов.

Но королевская армия быстро пришла в себя. Приноровившись, начали сбивать наездников, а потом подрубать ноги и самим чудовищам. Прыгающие с кинжалами дикари очень быстро закончились, пав под ответными ударами бронированных солдат.

Тут и пыль улеглась, открывая шагающее на нас воинство язычников.

– Мне больно на них смотреть, – сокрушенно прогудел Пикси. – Кто их научил так держать щиты?

– Местные вообще не очень хороши в части пешего боя, – сообщил я. – Больше надеются на численный перевес.

– Так их и больше, – указал подбородком Руни.

– Это проблема?

– Да нет. Если колдун не станет шибко лютовать…

– Шаман, – поправил Пикси.

– … то разделаемся быстро, – невозмутимо закончил Руни. – Сейчас, только ближе подойдут…

– О! – вдруг подал голос Ариф, указывая краем щита. – Явились, не запылились.

Мы повернули головы.

Вдоль левого фланга ехали магнусы, и, судя по всему, между ними происходил какой-то острый диалог. Рыцарь Розы выглядел надутым индюком, с лица не сходило самодовольное выражение, а в глазах плясали нехорошие озорные искорки. Наша Фиалка наоборот, казалась подавленной и пристыженной, лицо багрянило румянцем, а на скулах играли желваки. Если бы я знал ее получше, то предположил, что наша командирша еле сдерживается от того, чтобы не зарядить брату по роже.

Они остановились напротив нас, и ветер донес насмешливую фразу Августа:

– … что ж, сестрёнка, давай, докажи, что я не прав!

Он коротко хохотнул, посмотрел в сторону приближающейся армии дикарей, развернул коня и ускакал прочь.

Графиня, будто очнувшись, бросила на нас взгляд мокрых глаз, тряхнула головой, положила руку на рукоять сабли.

– Что это она задумала? – протянул Ариф.