Крушение

Он нервно сглотнул, но, как и прежде, ничего не ответил.

– Что случилось тогда? Кто был с вами в тот вечер?

По-прежнему нет ответа.

– Вы думаете, что самый умный, да? Такие, как вы, всегда считают себя умнее остальных. Только взгляните на себя. Сколько вам лет? – она смотрит на номер пациента на обложке медицинской карты, в котором зашифрован год его рождения без последней цифры. – И у вас до сих пор нет ни близких, ни друзей, ни родных. Вы всю жизнь отталкивали от себя всех, кто приближался… Скажите честно, вы когда-нибудь думали о ком-либо, кроме себя? Или заботились о ком-нибудь другом? Вы хоть раз в жизни пытались сделать счастливым кого-нибудь, кроме себя самого? – он отвёл глаза. – Это и видно. Такие, как вы, всегда думают только о себе. Признайтесь, до этого момента вы даже не подозревали, что мир крутится не только вокруг вас? Но даже после всего этого… этот поиск отца, история об искусственном друге и детские кошмары… правда в том, что вы до ужаса боитесь остаться один. Сколько вы уже сидите на препаратах?.. Слишком долго, правда? – она несколько секунд пристально смотрит на него. – Вы злой, одинокий, глупый, зацикленный на себе человек с подавленным синдромом жертвы; вы всю жизнь считали себя особенным и думали, что вы такой один… – она откидывается на спинку стула и замолкает ненадолго. – Ладно. На этом я закончу, у меня ещё много дел, – останавливает запись и начинает собирать документы. – Включите свет!

Но в комнате по-прежнему остаётся гореть лишь настольная лампа.

– Вы там что, заснули все? – она кидает взгляд на отражение.

– И что всё это значит? – спрашивает он. – Я болен?

– Разумеется, – она прерывается на секунду, – и у вас целый набор сопутствующих расстройств. Мания, депрессия, диссоциальность, ряд фобических расстройств, возможно биполярное, шизоидное расстройство. К тому же вы наркоман, хотя и умело это скрываете.

Она берет в охапку вещи и идет к выходу.

– Что со мной будет?

Писк замка и щелчок затвора.

– Что с вами будет? – она остановилась в дверях и обернулась, но не подняла на пациента глаз. – Думаю, вас отпустят. Вам назначат поддерживающую терапию, купирующую симптомы растройства, и отпустят. Все изоляторы уже давно переполнены больными, чьё состояние намного хуже вашего… Когда-то на таких как вы можно было построить карьеру, но теперь до вас нет никому дела… – произносит она и добавляет: – До нас всех больше нет никому никакого дела…

Она замирает, словно глубоко погрузившись в себя…

Некоторое время он сидит и просто смотрит на неё. Позже – встаёт, но на полпути к ней останавливается, посмотрев на смотровое окно. Недолго думая, он делает шаг и, прислонившись к зеркалу, заглядывает внутрь. А там, по другую сторону, в небольшом тёмном помещении в полном безмолвии сидит десяток неподвижных фигур…

Осторожно, не касаясь доктора Кэрриал Хилл, пациент протискивается между её оцепеневшим телом и дверным проёмом.

Когда И. выходит в коридор, он осматривается по сторонам. В одном конце длинного пролёта горит красная надпись «EXIT аварийный выход», ниже значок – человечек, выбегающий в дверь. Но И., пораздумав, разворачивается и идёт в другую сторону – обратно в крыло, где находятся палаты для больных.

Верхний кольцевой вокзал. Видение

Казалось, солнце продолжало расти… Его размытые контуры подрагивали от зноя и производили низкочастотный гул, нараставший с каждым мгновением. Пространство вокруг обрело вязкость и тяжесть, словно всё оказалось на дне океана, где каждое движение и даже звуки обременены медлительной усталостью… Время остановилось – миг казался вечностью… Всё увеличивающийся в размере желтый диск безжалостно выжигал неподвижные зрачки посетителя вокзала. Когда-то отражавшийся крошечным бликом, он стал заполнять всю радужную оболочку широко раскрытых, сияющим синим глаз. Солнце жгло нещадно, медленный тяжелый пульс гулкими ударами отдавался в висках… Неподвижные фигуры людей неподалеку плавились прямо на глазах. С них струями стекала кожа, лица, головы – кровь и кости вперемешку капали, как смола. От парочки, стоявшей на соседней линии в обнимку, осталось лишь по половине туловища, растопленная пластиковая ручка, да стержень от поднятого над ними зонта… Огненное светило продолжало растекаться по небосклону. Оно затмевало уже бо?льшую часть бездонной синевы… Вскоре её раскаленная добела масса навалилась на своды и стала просачиваться на вокзал – сверху пролились капли плазменного дождя… Низкочастотный рёв, резонирующий меж стен, приводил в движение всё внутри черепной коробки. Изображение перед глазами плыло и мутнело, разум погружался в туман… Но перед тем, как солнцу удалось сломить перекрытия и окончательно расплавить остатки восприятия, из недр башни донесся раскатистый стон. Он напоминал крик древнего кита, что донеся эхом из забытья времён.

Поверхность под ногами вздрогнула, по телу пробежала вибрация…

***

Траволатор сорвался с места. Несмотря на внезапность, И. остаётся стоять на ногах, в то время как многие люди вокруг валятся на движущуюся поверхность.

– Эй! Ты как? Живой? – в голове раздается голос Вёрджила.

Вырванный из лап гипнотического видения, И. постепенно приходит в себя и заново привыкает к позабытому миру вокруг. Вместе с толпой его уносит прочь от освещённого участка.

В воздухе звучит заботливый голос башни:

«Приносим извинения за принесённые неудобства. Работа транспортного полотна восстановлена. Приятного пути».

– Вот уж спасибо! Только какого хрена там заслоны не закрыты?

Не спеша, И. оборачивается на ослепительный просвет посреди тёмного вокзала – огромные металлические пластины раздвинуты над ним. Сердце продолжает колотиться, сияние медленно гаснет в его глазах.

– И с каких это пор таблетки перестали работать? Я же говорил, не стоит сюда соваться!

Как и прежде, тонны пыли, переливаясь, парят в плотном воздухе вокзала, а спешащие по траволатору фигуры выходят под потоки солнечного света, как под дождь. Люди закрываются кто чем: одни накидывают капюшоны, вторые прячут головы в тени вскинутых курток или других подручных вещей, а третьи распахивают над собой зонты…

Внезапно с укрытого во мраке потолка срываются струи песка. Они сыпятся прямо на голову И.

– Господи…

Ощупав ржавые частицы, осевшие на плече, он поднимает прищуренный взгляд из-под капюшона и только сейчас замечает – каменные своды, опоры и стены, испещренные множеством сколов и трещин, раз в несколько мгновений словно выдыхают пыль…

– Здесь и вправду всё разваливается на куски…

Щёлк-щёлк.

«Опасность передозировки, – вспыхивает красным на экране медикаментозного органайзера, на котором за секунду до этого увеличили чистоту препарата. – Вероятность возникновения нейролептического синдрома / респираторной депрессии».

– Твою мать! Только не вздумай забыть дышать… Слышишь? Дыши глубже. Давай: Вдох-выдох…

Постепенно единственный просвет на просторах вокзала становится всё дальше и тусклее.

– Вдох-выдох…

Когда он становится лишь небольшим светлым пятном вдали, линии траволатора сворачивают направо и утаскивают всех в ещё более темный, огромный, круглый тоннель, ведущий сквозь невообразимо толстые стены строения.

Вдох-выдох…

Со временем изгиб шахты, охваченный слабым сиянием вокзала, тоже растворяется в дали.

Вдох-выдох…

А вместо света тоннель вскоре наполнятся неистовым шипением ветра…

– Почти приехали, – голос Вёрджила слышится сквозь свист.

И. обернулся.

На другом конце тоннеля в зеленовато-зловещем свете уже виднеется нижняя часть гигантских врат. Толпу впереди озаряет тускло-оранжевое сияние, исходящее от огромных эфемерных проекций вдоль стен. На них различная информация и инструкции по преодолению атмосферного шлюза. Холодные, завывающие порывы ветра становятся всё сильней – они поднимают в воздух привезенный мусор и проносят его вдоль путей. Люди кутаются в одежды, а Вёрджил начинает читать текст на голограммах:

– Дорогие гости и посетители! Перед прохождением Врат настоятельно рекомендуется закрыть глаза, уши и нос, как указано на иллюстрациях…

Три человеческих бюста, выступающие из проекций по плечи, демонстрируют порядок действий: первый зажимает нос, второй, продолжая оттуда, где закончил другой, поднимает плечо и прижимается к нему ухом; третий – закрывает ладонью оставшейся ушной проход и, сомкнув веки, опускает лицо.

– … следуя сигналу, сделайте глубокий вдох ртом и задержите дыхание.

Мрак тоннеля постепенно тает, уступая зеленоватому свечению, шахта подходит к концу, и все вокруг попадают в предвратное пространство – огромное помещение, где во всю высоту открывается портал гигантских врат. От них исходит неистовое шипение, а за их границей сгущается мгла.