Трансформация

Маргарет везёт меня на «стрижку»…

– Вот и всё, – она расталкивает передо мной створы и затаскивает койку внутрь вслед за собой.

Я слегка подскакиваю на небольшом пороге, и мы оказываемся в довольно тёмном кабинете. Его озаряет зеленоватый свет дрожащих ламп.

– А вот и наш самый важный пациент! – она выразительно повышает голос, чтобы было слышно на всё помещение.

Через секунду из подсобки появляется высокий, седой, худощавый мужчина с широченной улыбкой на лице. На нём белый медицинский халат и шапочка на волосы:

– О! – завидев нас он начинает добродушно хохотать. – Как всегда вовремя!

Он натягивает хирургические перчатки на ходу и звонко хлопает резинкой по предплечью.

– Скажи доктору «Здравствуйте!» – просит меня Маргарет.

Я снова пускаю слюни по подбородку и пытаюсь нацелить оба глаза на дока, который сходу залезает мне в лицо, но у меня ни хрена не получается – глаза всё крутятся, как бильярдные шары.

– Сейчас мы тебя посмотрим, – говорит док.

Он засовывает пальцы мне в правый глаз, раздвигает веки пошире и светит фонариком.

– Реакция есть, – мой зрачок убегает куда подальше, закатываясь в череп вместе с радужкой, а второй, кажется, смотрит прямо на него. – Это хорошо!

Док осматривает мою вскрытую, как консервная банка, голову и вертит её из стороны в сторону, потом говорит:

– Ну что, приступим? – он улыбается во все зубы и снова немного хохочет.

Они с Маргарет отвязывают меня от койки и усаживают моё непослушное тело на деревянный стул. Потом приковывают к нему ремнями: руки, ноги и даже туловище, чтобы я не соскользнул, а голову закрепляют жгутом.

– Пациент, вы даёте согласие на процедуру? – снова шутит он.

К нему подходит Маргарет и передаёт прибор для декортикации – такая штука, похожая на сырорезку. Она отвечает за меня:

– Молчит – значит, согласен!

Они хохочут.

– Это хорошо!

И доктор, сунув руки мне в голову, срезает сырорезкой лоскут с моих мозгов, которые успели немного регенерировать с нашей прошлой встречи. Затем бросает срезанную нервную ткань в небольшую металлическую ванночку у Маргарет в руках…

– Первая пошла!

Но, несмотря на происходящее и разъезжающиеся в разные стороны глаза, на моей роже довольная улыбка…

– А вот и вторая! Молодой человек, куда вам столько мозгов?

Так что не беспокойтесь, со мной всё будет в порядке…

А пока они нарезают мой мозг, как сыр тофу, отмотаем немного назад:

Ф-фффффф…

Да, я снова в метро.

В грязном, вонючем вагоне, полном бедняков и роботизированных людей.

Сижу, зажатый между пассажиров, и листаю книгу. Одним ухом слушаю через наушник концерт Рахманинова, другим – всё, что происходит вокруг: разговоры людей, шум поезда и объявления метрополитена.

Как вы можете заметить, я немного изменил свой стиль – теперь у меня гладко выбритое лицо, зализанные волосы, и на мне совершенно новый костюм с серебристым отблеском. Но давайте всё по порядку, а то вы запутаетесь.

Перелистываю книжную страницу.

В общем, после второго укола Профессор сказал, что мне нужно сделать перерыв на пару деньков.

– Лады, – ответил ему.

На этот раз процедура прошла тип-топ, без всяких там свёрл, проваливающихся в череп. Он просто впрыснул сыворотку через вставленный в мою голову катетер и сказал: «Вот и всё».

– Ну и отлично.

Как только я зашёл в его подвальную лабораторию, старик провёл завуалированный расспрос: «Как дела?», «Как себя чувствуешь?», «Что-нибудь изменилось?» – хотя раньше такие мелочи его не интересовали. Я отвечал на всё не распыляясь: «Нормально», «Хорошо», «Восприятие немного обострилось, и внимание стало лучше», – а когда сел на его скрипучее, разваливающееся кресло спросил:

– Слушай, Профессор, а ты сам пробовал что-нибудь подобное?

Я почувствовал, как он замялся у меня за спиной, но виду не подал. Он ответил: «А зачем мне это, – как обычно протараторил сквозь стиснутые зубы. – Мне и так хорошо…»

После процедуры старик сунул мне в руки стародавний планшет, походивший больше на доску объявлений, и заставил пройти пару тестов на внимательность, логику и мышление. Результаты по всем параметрам оказались намного выше среднего. Пока делал их, спросил у старика:

– А почему ты раньше их не давал?

Он ответил, что это было не так важно. Важнее то, что дальше произойдёт.

Я пристально поглядел ему в спину.

Ещё он хотел заставить меня вести дневник, но я сказал:

– Не парься, Профессор, я теперь и так всё запомню.

Он остался недоволен, но настаивать не стал, зато выразил сожаление, что я не лабораторная крыса, и меня в клетке не закроешь: «…я бы с удовольствием понаблюдал за тобой 24/7».

– Значит, мне повезло родиться приматом, – пробормотал я.

Да, вот только других учёных это не остановило…

В этот раз я взглянул на его стрёмную лабораторию новым взглядом. И она рассказала мне о нем много нового. Очевидно, у него была склонность к наведению порядка (ну, как склонность… пристрастие уровня ОКР[4 - ОКР – обсессивно-компульсивное расстройство, проявляющееся в непроизвольно возникающих навязчивых, мешающих или пугающих мыслях – обсессиях, а также в том, что человек постоянно и безуспешно пытается избавиться от вызванной этими мыслями тревоги с помощью столь же навязчивых и утомительных действий – компульсий.]). Всё его рабочее пространство было вылизано до идеала. Стопки синтетических бумаг будто выровнены по линейке. На столах, стеклянных склянках, пробирках, дорогущих терминалах и опытных образцах – ни одной пылинки, несмотря на тонны пыли в воздухе. Инструменты, скальпели, клещи и микропилы, которые ещё в прошлый мой визит валялись, окровавленные, вразброс, в этот раз были расставлены по размеру и от идеальной чистоты мерцали в стерильно белом свете светодиодных ламп. Совершенный порядок был везде, за исключением тех мест, где старик только что работал (там полный хаос) и оставшейся части помещения, которым он никогда не пользовался. Из-за этого невнимательному взору может показаться, что здесь полный бардак.

И как раз во время этого осмотра я заметил в старом покосившемся шкафу книги, а после процедуры, тестов и разговоров, я спросил: