Мир задом наперёд

Я засмущалась. Вспомнила наш ритуал, сеньора Помидора, чёрта и ужас перед несокрушимой силой большой волны.

– Если честно, страху натерпелась, – призналась я.

– Так и должно быть, – друг тут же нашёл нужные слова. – Герои тоже бояться, просто вида не подают. Так в книгах пишут.

Поддержка наполняла силой и уверенностью. Сейчас я гордилась собой. Друг пробуждал удивительные чувства, хотелось стать лучше. Рядом с Максом я не сомневалась: сил у меня хватит.

За окном сумерки, но мы не спешили расставаться. Ещё почаёвничали, и снова вернулись в комнату. Как бы ни радовался Максим гостинцам, его что-то беспокоило. В комнате повисла угнетающая недосказанность.

– Макс, – не выдержала я. – Что не так?

Максим притих и опустил голову.

– Говори, не стесняйся. Другу всё можно рассказать…

– Перед тем, как меня к бабушке отвезти, мама позвонила папе. Они долго по телефону разговаривали. Мама даже кричала, а потом чуть ли не плакала. На следующий день он пришёл. Заходит как ни в чём не бывало: «Привет, Макс. Да ты уже большой вырос». Я его первый раз в жизни увидел. Смотрю – чужой человек. Безразличный какой – то. Он мне: ты иди в свою комнату, а мы с мамой поговорим. Я развернулся и ушёл. Ну и началось. Ругались они сильно. Мама кричала, что он какие-то алименты копеечные платит. Что тяжело ей одной, что в воспитании моём участия никакого не принимает. А игрушки, оказывается, бабушка на праздники покупает. А мне всегда говорили – это от папы. Такие вот дела. – Макс вздохнул и замолчал. Я опешила. Повисла тяжёлая пауза.

– А ещё в садике, – уже чуть тише продолжил друг. – Нужно было самолёт сделать, из фанеры. Ну, стали думать, кому поручить. Воспитатели говорили, говорили, а потом на меня посмотрели, и одна рукой махнула в мою сторону: «Что с него взять, безотцовщина». Обидно как-то…

– А ты маме говорил? – в моей голове замелькали варианты наказания за обидные слова.

– Нет, не хотел её расстраивать.

– Обязательно скажи. Нельзя о таких вещах умалчивать, так бабушка говорит.

Я замолчала, пытаясь найти выход. Нельзя, чтобы мой друг чувствовал себя несчастным. Максим успокоился.

– Знаешь, будто камень с души упал.

– Нет, Макс. Нужно что-то такое придумать, чтобы тебя в садике уважали. И неважно, есть у тебя папа или нет.

– Не знаю, – впервые видела друга таким неуверенным. – Наверное, уже не получиться.

– Слушай, – меня осенило. – У меня ведь папа есть? Есть. Он детей любит. Когда мы в Смирных жили, к нему вся детвора липла. Там тоже были дети без пап. Считай, он у тебя есть. Папа точно против не будет. А когда пива выпьет, ему вообще море по колено. Он тебе и самолёт, и вертолёт, хоть ракету сделает. Теперь мы всегда будем брать тебя с собой. А в садике будешь рассказывать, где был и что делал в выходные.

– Да я особо ни с кем не общаюсь… – Макс пытался уйти от неприятной темы.

– А теперь будешь, – настаивала я. – И всегда добавляй, как бы между прочим: мы с дядей Вовой… то-то и то-то.

– А если спросят – кто это?

– Тогда глаза удивлённые делай и говори, только уверенно: это же дядя Вова. И больше ничего не объясняй. Понял?

– А поможет? – всё ещё сомневался Макс.

– Ещё как. Поверь. Я в таких делах разбираюсь.

– Хорошо. – Наконец передо мной прежний Максим: шаман, который хотел лечить людей. Уверенный, спокойный и очень добрый.

– Макс, я ещё с бабушкой поговорю. Она хорошо в жизни разбирается и в законах тоже. Говорит, если много знаешь, нигде не пропадёшь.

– После того, как папу увидел – решил: вырасту, будет у меня семья, никогда своего ребёнка не брошу. Помогать всегда буду, книги читать, учить и самолёты делать. Чтобы всё время вместе. Кроме работы, конечно. И жена у меня никогда плакать не будет. Нельзя женщин обижать. Настоящий мужчина должен защищать семью. Я ведь вижу, как мама переживает.

– Ты будешь хорошим отцом. И семья у тебя будет замечательная.

– Спасибо.

– Да тут и без спасибо всё ясно, – я улыбнулась. – А с самолётом что решили? Ну, в садике.

– Его Коле отдали. Он хвастун и воображала. Зато папа слесарь.

– В следующий раз, – наказала я, – не молчи. Если что нужно, скажи – дядя Вова сделает. Он строитель и руки у него золотые.

– Правда? – удивился Макс.

– На вид – вроде обычные. Он скоро приедет, тогда я у него спрошу.

Макс больше не чувствовал неловкости. Недосказанность исчезла.

– Ты никогда не стесняйся. Мы ведь не просто друзья, а ещё и соседи. Люди должны друг друга выручать. Бабушка говорит: это – залог выживания. Сам понимаешь, как всё серьёзно.

– Да, – Макс кивнул и о чём-то задумался. – А было на море что-то интересное, ну, с точки зрения медицины? – Вопрос друга означал: к нему вернулось прежнее расположение духа. Я утвердительно кивнула, уселась поудобнее и начала рассказывать.

– У каждого человека есть такая штука в голове, называется – сознание. Никто не знает, как оно выглядит. Но… – Я подняла указательный палец вверх и сделала выразительную паузу. – Если человек теряет сознание, он раз… и всё…

– Что – всё? – не понял Макс.

– Падает и не шевелится. Все думают, что он умер. Проверяют пульс. А если дышит, зовут на помощь. Кричат: помогите, человек без сознания.

– И ты такое видела?

– Да, – с важностью подтвердила я.

– Ух, ты! Расскажи поподробнее.

– В Адлере жарко. Солнце так сильно греет, даже плохо становиться. Мама предупредила: без панамки не ходить, а то получишь солнечный удар и потеряешь сознание. Вроде как солнышко тебя по голове – тюк, чтобы слушался. Один мужчина на пляже без панамки загорал. Резко упал, и всё. Люди прибежали. Вызвали «скорую», и его увезли. Без сознания. Мама говорит, потерять сознание – значит, лишиться чувств. Как-то непонятно, правда?

– Да… Вот бы узнать, на что сознание похоже.

– Такое может случиться с кем угодно… – добавила я.

– А если сознание не вернётся? – допытывался Макс.

– Тогда – всё.

– Совсем?

– Совсем. Так мама говорит.