Ислам в политике нацистской Германии (1939–1945)

В целом немецкие брошюры, распространяемые среди народов Северной Африки и Ближнего Востока, касались разнообразных предметов, начиная от восхваления немецкой военной мощи и заканчивая нападками на врагов рейха. Примечательно, что в этих печатных материалах центральное место занимали именно отсылки к исламу. Опираясь на религиозные тексты – такие, как стихи Корана – и используя язык благочестия, пропагандисты стремились привлечь авторитет ислама для поддержки своих воинственных политических посланий. Однако основным препятствием на пути немецкой печатной пропаганды оставалась неграмотность населения Северной Африки и Ближнего Востока – причем даже с учетом того, что умеющие читать часто зачитывали листовки соседям, а их послания распространялись из уст в уста. Сама материальность листовки или брошюры была призвана снять это препятствие. Форма и иллюстрации, использование зеленого цвета, изображения «руки Фатимы», а иногда вкуса и запаха – любые средства воздействия на неграмотную аудиторию были хороши. Кроме того, оставался и еще один эффективный метод преодоления неграмотности – радиопередачи.

Ислам и радиопропаганда в Северной Африке и на Ближнем Востоке

Пропаганда с помощью радио, распространяющего призывы к религиозным восстаниям, оказалась важнее, чем использование журналов и брошюр. Фашистская Италия открыла арабскую службу на Radio Bari уже в 1934 году[457 - Callum A. MacDonald, «Radio Bari: Italian Wireless Propaganda in the Middle East and British Countermeasures 1934–38», Middle Eastern Studies 13, 2 (1977), 195–207.]. В 1939 году, за несколько месяцев до начала войны, Берлин наконец также начал транслировать короткие программы на Магриб и Ближний Восток. Эти усилия значительно активизировались после того, как Гитлер отправил войска в Северную Африку, а немецкие радиостанции в конечном итоге начали транслировать ежедневные пропагандистские передачи даже на Мекку и Медину. «Радио Оси бомбардирует ислам» – под таким заголовком вышла статья в «Нью-Йорк таймс» во время войны в Магрибе. Ее автор предупреждал о попытках нацистов «удобрить всходы недовольства, которые традиционно прорастают в исламском мире»[458 - C. L. Sulzberger, «Axis Radio Blankets Islam: American Aid Needed to Fight Propaganda Aimed at Lands of the Middle East», New York Times (1 February 1942).].

Главный передатчик немецкой пропаганды на Северную Африку и Ближний Восток располагался в Цеезене, небольшом городке к югу от Берлина[459 - О радиопропаганде нацистской Германии за границу см.: Werner Schwipps, «Wortschlacht im ?ther», in Deutsche Welle (ed.), Wortschlacht im ?ther: Der deutsche Auslandsrundfunk im Zweiten Weltkrieg (Berlin, 1971), 13–97, особенно 56–57 (зона Британской империи), 58–62 (зона Востока); Willi A. Boelcke, Die Macht des Radios: Weltpolitik und Auslandsrundfunk 1924–1976 (Frankfurt, 1977), 405–416 (арабский мир), 416–430 (Иран, Афганистан, Индия); Horst J. P. Bergmeier and Rainer E.Lotz, Hitler’s Airwaves: The Inside Story of Nazi Radio Broadcasting and Propaganda Swing (New Haven, CT, 1997), 42–43, 222–223.]. К Олимпиаде 1936 года в городе установили один из самых мощных коротковолновых передатчиков в мире, и во время войны он стал центром нацистской пропаганды. С 1939 года Цеезен вещал на литературном арабском языке каждый день, вскоре добавив еще программы на магрибском диалекте, а также передачи для турок, иранцев и индийцев. Фактически «Восточный отдел» радиостанции, под руководством журналиста Густава Бофингера, имел абсолютный приоритет над остальными службами зарубежного вещания в Цеезене[460 - О «Восточном отделе» Цеезена см.: Schwipps, «Wortschlacht im ?ther», 58–62; Boelcke, Die Macht des Radios, 405–430; Bergmeier and Lotz, Hitler’s Airwaves, 42–43 and 222–223; Bernd Trentow and Werner Kranhold, «Im Dienst imperialistischer Weltherrschaftspl?ne: Zum Orient-Einsatz des faschistischen Rundfunks im Zweiten Weltkrieg», Beitr?ge zur Geschichte des Rundfunks 7, 4 (1973), 22–51. После войны Бофингер написал четырехстраничный отчет о работе его «Восточного отдела», см.: Gustav Bofinger, отчет («Entstehung und Geschichte der Zone Orient KWS»), б. д. (post?1945), б. м., Архив немецкого радио (Deutsches Rundfunkarchiv), Франкфурт (DRA), A18/1.]. В нем работали около восьмидесяти сотрудников, включая машинисток, переводчиков и дикторов. По мере эскалации конфликта и вторжения в Северную Африку немцы начали использовать радиостанции в оккупированной Европе, транслируя передачи на магрибском диалекте и берберском языке из Парижа (Radio Paris-Mondial), а затем на стандартном арабском языке из Афин (Radio Athens). Radio Berlin вещало до самого конца войны, и закрыли его только в апреле 1945 года. Программу вещания координировали несколько структур: министерство пропаганды, представленное отделом радиовещания с собственным экспертом по Ближнему Востоку Леопольдом Итцем фон Мильденштейном; министерство иностранных дел; и пропагандистский отдел верховного командования вермахта. Главная ответственность за содержательное наполнение пропаганды для Северной Африки и Ближнего Востока лежала на министерстве иностранных дел, в частности на радиополитическом отделе, который возглавлял старый партиец Герд Рюле и его юный заместитель Курт Георг Кизингер (в будущем – федеральный канцлер ФРГ); Восточным отделом там руководил Курт Мунцель. Также была задействована Восточная секция политического отдела МИДа (отдел Эрнста Вермана). Темы радиопередач в целом вырабатывались на еженедельных заседаниях так называемых страновых комитетов, состоявших из экспертов разных отделов министерства иностранных дел – Фриц Гробба, например, долгое время руководил «арабским комитетом». Среди сотрудников-мусульман можно назвать Алимджана Идриса, который работал как на арабское, так и на турецкое вещание[461 - Бофингер, отчет («Entstehung und Geschichte der Zone Orient KWS»), б. д. (после 1945 г.), б. м., DRA, A18/1.].

Немцы привлекли к этой деятельности немало ярких личностей. Так, главным диктором службы вещания Radio Berlin на литературном арабском языке работал иракский журналист Юнус Бахри[462 - О Юнусе Бахри см.: Lebel, The Mufti of Jerusalem, 138, 151–154 and 225. После войны Бахри сбежал в Ливан и опубликовал там мемуары о своем пребывании в Берлине, в пяти томах. Воспоминания содержат многочисленные ошибки и искаженные факты, и читать их следует с большой осторожностью. См.: Юнус Бахри, Хуна Бирлин! Хаййа аль-‘араб! («Это Берлин! Да здравствуют арабы!»), 5 т. (Бейрут, б. д.).]. Бахри (тогда ему было под сорок) прибыл в столицу Германии в начале 1939 года и сразу же начал работать в Цеезене. «Берлин вряд ли мог найти более подходящего кандидата на роль основного проводника радиопропаганды,– сообщалось в докладе британской разведки.– Этот человек известен своим грязным языком и склонностью к интригам, это лжец и возмутитель спокойствия, причем, и это самое главное,– он готов служить всем, кто заплатит хорошую цену»[463 - Досье на Юнуса Бахри, б. д. (июль 1939 г.), отправлено Лэмпсоном (каирское посольство) Галифаксу (МИД), 6 июля 1939 г., Александрия, British National Archives, Kew (NA), FO 395/664.]. Бахри был пламенным борцом против колониализма. Он много лет путешествовал по исламскому миру, занимался политической публицистикой в Голландской Ост-Индии, а затем поселился в Ираке, где издавал газету и работал диктором на государственном радио. Резкий голос, агрессивные речи и склонность говорить на повышенных тонах – всё это вскоре сделало его эфиры «фирменным знаком» арабской службы. Пожилой Макс фон Оппенгейм, которому Бахри представили в Берлине во время войны, позже написал: «Он был полудиким человеком, довольно ярким, с хорошим голосом для радио. Он очень любил окружать себя молодыми немецкими девушками – больше, чем другие арабы в Берлине. Вспыльчивый и буйный, он постоянно измывался над своими коллегами, раздавая им пощечины»[464 - Оппенгейм, мемуары («Leben im NS-Staat, 1933–1945»), б. д. (1945/1946), б. м. (Ландсхут), OA, Nachlass Max von Oppenheim, no. 1/14.].

Хотя Бахри был наиболее известным арабским диктором Radio Berlin, немцы использовали и других ведущих, причем со всех регионов арабского мира. Среди них был религиозный деятель – марокканский богослов, мыслитель панисламистского толка и активист антиколониального движения Такиаддин аль-Хилали (после войны он достиг всемирной славы как переводчик Корана на английский язык)[465 - Об аль-Хилали см.: Muhlis al-Sabti, Al-salafiyya al-wahhabiyya bi-l-maghrib: Taqi al-Din al-Hilali ra’idan («Ваххабитский салафизм в Марокко: лидер Такиаддин аль-Хилали») (Касабланка, 1993); и Henri Lauzi?re, «The Evolution of the Salafiyya in the Twentieth Century through the Life and Thought of Taqi al-Din al-Hilali» (PhD diss., Georgetown University, 2008).]. Аль-Хилали учился у Рашида Риды, а потом переехал на учебу в Германию, где в итоге и перешел работать на Radio Berlin по рекомендации Рихарда Хартмана и других востоковедов. Он тоже вскоре стал одним из самых известных арабских пропагандистов радиоэфира.

Хотя немцы сами определяли содержание программ, дикторы-арабы имели некоторую свободу действий. Вскоре после первых эфиров эксперт МИДа по Ближнему Востоку жаловался, что некоторые ведущие-мусульмане, «прежде всего иракский диктор Юнус Бахри», придают программам «личный оттенок», что «не всегда в наших интересах»[466 - Мильденштейн, отчет, б. д. (1939), б. м. (Берлин), BAB, R58/783.]. Немцы сами предоставляли пропагандистские тексты и тщательно контролировали как переводчиков, так и дикторов, но Бахри нередко удавалось ввернуть в сценарии собственные идеи. «Не секрет, что диктор Юнус Бахри регулярно меняет тексты, которые ему дают», – возмущался чиновник. Поскольку эти изменения обычно оказывались незначительными, Алимджан Идрис, проверявший записанные радиопередачи до их выхода в эфир, предпочитал не вмешиваться в процесс. Более того, фаза модуляции – период до начала официальной программы, когда настраивали длину волны,– предоставляла дикторам еще один шанс для самоуправства. Хотя по правилам в то время они должны были отвечать на письма слушателей, Юнус Бахри часто использовал эту паузу для выражения собственного мнения[467 - Ibid.]. По мемуарам Бахри может сложиться впечатление, что он почти самолично руководил радиостанцией: он называет себя «ведущим руководителем немецкого иностранного радиовещания» и принижает, например, Идриса, «туркестанского муджтахида» [богослова], называя его «дежурным переводчиком» своей службы[468 - Бахри, Хуна Бирлин!, т. 2 (Зу’ама аль-назиййа ка ма ‘арафтухум [«Нацистские лидеры, какими я их знал]) (Бейрут, б. д.), 31; об Идрисе: Бахри, Хуна Бирлин!, т. 3 (Хитлир ва’ль-шуйу’иййа [Гитлер и коммунизм) (Бейрут, б. д.), 78.].

Вещание на литературном арабском языке немцы считали особенно важным, так как оно покрывало аудиторию не только на Ближнем Востоке, но и во многих районах Магриба. Сценарии программ предоставляют историку богатый источник информации о содержании нацистской пропаганды, направленной на Северную Африку и Ближний Восток[469 - Тексты радиопередач на арабском, выходивших в эфир с декабря 1940 г. по февраль 1941 г. можно найти в BAB, R901/73039. Начиная с 1942 г. американские дипломаты в Каире записывали немецкие пропагандистские передачи на арабском, переводили на английский и отправляли в Вашингтон. Эти тексты можно найти в: USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 77 (1942), Box 93 (1943), Box 112 (1944). Несколько сценариев передач 1945 г. хранятся в USNA, RG 208, Entry 373, Box 417. Другие тексты и краткие пересказы программ арабского вещания держав Оси можно найти в: USNA, RG 262, Entry 3, Box 9; USNA, RG 208, Entry 362, Box 133; USNA, RG 208, Entry 373, Box 421; USNA, RG 208, Entry 374, Box 430; and USNA, RG 208, Entry 387, Box 622. Британцы также вели записи текстов этих радиопередач. Они использовались в работе различных лондонских министерств и сейчас хранятся в архивах «BBC» в Рединге. Несколько оригинальных записей пропагандистских радиопередач на арабском пережили войну и сейчас хранятся в DRA.]. Поскольку общий обзор программ уже написан, ниже я сосредоточусь на отдельных случаях – чтобы подчеркнуть то значение, которое религиозные лозунги, терминология и риторика имели для этих передач[470 - Herf, Nazi Propaganda for the Arab World, дает хронологический обзор содержания германской радиопропаганды на арабском, с акцентом на антисемитских темах. Vera Henssler, «‘F?r die Propaganda nach dem Orient ist bei weitem die wirksamste Waffe der Rundfunk’: NS-Auslandspropaganda in den Nahen Osten und Nordafrika», Zeitschrift f?r Geschichtswissenschaft 59, 11 (2011), 920–937 (эта работа опирается на инструкции немецкого радио). Среди ранних, но важных в контексте этой работы исследований радиопропаганды рейха в Северной Африке и на Ближнем Востоке см.: Ageron, «Contribution ? l’еtude de la propagande allemande au Maghreb pendant la Deuxi?me Guerre mondiale», 21–32; и почти идентичная работа: Ageron, «Les populations du Maghreb face ? la propagande allemande», 13–39; Baida, «Le Maroc et la propagande du III?me Reich», 93–95.].

Программа цеезенского радио на литературном арабском отличалась от вещания других работающих в регионе радиостанций своим резким тоном и сенсационностью. Эфиры всегда начинались с зачитывания стихов Корана (эту идею первоначально выдвинул Алимджан Идрис)[471 - Бофингер, отчет («Entstehung und Geschichte der Zone Orient KWS»), DRA, A18/1; и аналогично Швиппс, «Wortschlacht im ?ther», 60.]. Пропагандисты министерства иностранных дел стремились использовать для этого записи Корана из исламских стран, полагая, что они будут более убедительными, нежели сделанные в рейхе. После оккупации Туниса МИД почти сразу же обзавелся записями Корана, подготовленными местными имамами[472 - Рюле – Рану, 13 марта 1943 г., Берлин, PA, R27768; ответ: Ран – Рюле, 4 апреля 1943 г., Тунис, PA, R27766.].

Как и в печатной пропаганде, религия использовалась в радиопередачах для того, чтобы изобразить Британскую империю, Соединенные Штаты, большевизм и еврейство врагами ислама. Как представляется, чаще всего повторялись призывы противостоять британскому владычеству. 29 июля 1942 года, когда танки Роммеля продвигались к Каиру, немецкие радиопередачи наставляли: «Когда британцы упорствуют в своих злых делах и притеснениях, долг мусульман – призывать имя Аллаха, чтобы сражаться с ними»[473 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Berlin in Arabic», 29 июля 1942 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 77.]. Арабская служба Radio Berlin делала все возможное, чтобы ни один мусульманин не забыл об этих «злых делах», постоянно рассказывая, как британцы угнетают правоверных по всему миру. Она оплакивала казнь «мученика» в Палестине – «героя, который своей борьбой за свободу напоминает нам о сподвижниках Пророка»[474 - Текст радиопередачи «Der Freiheitsheld Jusuf Abu Durra» (немецкий перевод), 8 февраля 1941 г. (отправлен), BAB, R901/73039.]. Радио распространяло истории о якобы происходящих в Индии репрессиях против мусульман и заявляло, что «главные враги ислама – британцы»[475 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Voice of Free Arabism: Britain and Islam», 6 августа 1942 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 77.]. Оно рассказывало о подавлении исламских религиозных движений в Египте, утверждая, что англичане «сеют безнравственность» в мусульманских странах и несут ответственность за «преступное притеснение ислама»[476 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Voice of Free Arabism: Al Azhar University and the Moslem Cause», 3 сентября 1943 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 93.]. Среди наиболее частых тем радиопередач можно также назвать неуважение англичан к мечетям и святым местам. Зимой 1942 года немцы сообщили, что англичане, из-за своего страха перед концентрацией множества мусульман в одном месте, мешали египетским и индийским паломникам совершить хадж[477 - О Египте и Индии см.: текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «The Arab Nation: The Pilgrimage», 4 декабря 1942 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 77; по Индии см. также: текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Berlin in Arabic: Pilgrims», 12 января 1943 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 93.].

Цеезен также опровергал обвинения британского радио в том, что немецкие подводные лодки готовы топить корабли с паломниками. По случаю следующего сезона хаджа, в сентябре 1943 года, Великобританию обвинили в том, что она не позволяет палестинским и индийским паломникам покидать свои страны[478 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Voice of Free Arabism: British Obstacles for Arab Palestinian Pilgrims», 30 сентября 1943 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 93.]. Месяц спустя Radio Berlin объявляло: «Голлисты, эти шарлатаны, которым англичане дали власть в Сирии, приняли решение запретить паломничество и по суше, и по морю»[479 - По Сирии и Индии см.: текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Athens in Arabic: The Pilgrimage», 12 августа 1943 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 93; по Индии см.: текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Voice of Free Arabism: India», 12 августа 1943 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 93; и текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Athens in Arabic: Indian Pilgrims», 15 августа 1943 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 93.]. Таким образом, слушателям внушалось, что «Свободная Франция» ничем не отличается от британцев в своей «ненависти не только к мусульманам, но и к исламской религии».

Основными выгодоприобретателями от британских (и вообще европейских) атак на ислам, были, по мнению дикторов Цеезена, евреи. Чем ближе войска Роммеля подходили к Каиру, тем более яростной становилась антиеврейская пропаганда. В начале июля 1942 года, когда Роммель пересек египетскую границу, арабский ведущий утверждал, что евреи бегут из страны: «Еще раз благодарим Бога за очищение Египта от этих ядовитых рептилий»[480 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Voice of Free Arabism», 1 июля 1942 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 77.]. В тот же месяц, когда итальянско-немецкая танковая армия приближалась к центру Египта, Radio Berlin вещало: «Евреи планируют обесчестить ваших женщин, убить ваших детей и уничтожить вас. Согласно мусульманской религии, защита вашей жизни – это долг, который может быть исполнен только путем уничтожения евреев»[481 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Voice of Free Arabism: The London Mosque», 16 июля 1942 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 77.]. Ведущий откровенно призывал к насилию: «Убивайте евреев, пока они не убили вас». Radio Berlin продолжало транслировать такого рода антисемитские тирады до самого конца вещания в 1945 году. Возможно, самым ярким примером такой риторики стала печально известная речь аль-Хусейни, произнесенная 1 марта 1944 года. Он буквально задыхался от ярости: «Убивайте евреев, где бы вы их ни находили, из любви к Богу, истории и религии»[482 - . Hirszowicz, The Third Reich and the Arab East, 311.]. Важно отметить, что Radio Berlin не только раздувало страхи по поводу еврейской колонизации Палестины, но выходило далеко за пределы этой темы, используя обычные нацистские нарративы, стереотипы и теории заговора на еврейскую тему; в конечном счете радио призывало их уничтожать. Немецкая пропаганда добилась слияния ислама с антиеврейской пропагандой до уровня, ранее неведомого в современном мусульманском мире.

Антиамериканская пропаганда на радио в целом была менее «религиозной». Лишь изредка ведущие ссылались на ислам – как правило, чтобы изобразить американцев отсталыми в моральном и культурном отношении. Арабская служба обвиняла американцев в том, что эти «рабы денежного мешка» эксплуатируют других и чужды морали. Утверждалось, что «усилия американцев разобьются о твердую скалу – скалу ислама»[483 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Berlin in Arabic: An American Paradise», 4 июня 1943 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 93.].

Наконец, арабская служба Цеезена использовала ислам в антисоветской агитации. Накануне битвы при Эль-Аламейне, когда немецкие танки наступали на Северном Кавказе, диктор заявил: «Мы должны бороться с большевизмом, как мы сражались с евреями и империалистами»[484 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Voice of Free Arabism: Bolshevism and Islam», 7 сентября 1942 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 77.]. После отступления вермахта с Кавказа, несколько месяцев спустя, Берлин рассказывал ужасные истории о преследованиях кавказских мусульман в Советском Союзе: «В святых для мусульман местах, в мечетях и религиозных школах, где имамы выполняли свои обязанности, их вешали или расстреливали на глазах учеников и родственников». Более того, истории о репрессиях Сталина против мусульман и уничтожении ислама в Советском Союзе передавались в эфир каждые несколько недель. В конце 1943 года, предупреждая о советском проникновении в Северную Африку и на Ближний Восток, Radio Berlin уверяло слушателей: Сталин понял, что ислам является «мощной преградой» для его планов, поскольку большевистские и исламские принципы «диаметрально противоположны»[485 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Berlin in Arabic: Stalin’s Ambitions in the Near East and Arab Countries», 10 декабря 1943 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 112.]. Даже в августе 1944 года ведущие все еще заявляли, что Москва «уничтожает мечети», «сжигает Коран» и «запрещает мусульманам исповедовать свою религию» – «большевизм противоречит исламу»[486 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Berlin in Arabic: Talk: Bolshevism and Its Dangers», 22 августа 1944 г. (записан), RG 84, Entry UD2410, Box 112.].

Немцев же радиопропаганда описывала – по контрасту – как наиболее надежных защитников мусульманской веры. За «Арабской прокламацией» от 5 декабря 1940 года вскоре последовало более подробное заявление о дружбе Германии с арабским миром и исламом; в нем подчеркивалась традиция немецких научных исследований Корана и исламской истории, а также пиетет Германии перед мусульманами. «Немецкие ученые проявляют особый интерес к фигуре Пророка и его жизни»,– похвалялся диктор[487 - Текст радиопередачи «Zur Regierungserkl?rung f?r die Araber» (перевод на немецкий), 12 декабря 1940 г. (отправлен), BAB, R901/73039. Эта декларация была отправлена всего несколько дней после «Арабской прокламации». Текст радиопередачи «Deutsche Rundfunkerkl?rung vom 5. Dezember 1940», 7 февраля 1942 г., Берлин, PA, R28876 (также в: PA, R261123 и R261179).]. В радиопередачах также упоминались принципы, якобы объединяющие ислам и нацизм. 22 мая 1943 года в передаче «Ислам и национал-социализм» подчеркивался идеал порядка, который якобы присущ как Корану, так и доктрине национал-социализма – наряду с безусловной «любовью к силе»[488 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Berlin in Arabic: Islam and National-Socialism», 22 мая 1943 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 93.]. Все более важную роль играли передачи о жизни мусульман под немецкой оккупацией в разных регионах, в частности на Балканах и на оккупированных восточных территориях.

Использование Германией ислама в радиопропаганде для арабского мира выходило за рамки простого противопоставления друзей и врагов ислама. Radio Berlin также передавало обычные программы на тему религии, так называемые еженедельные беседы о религии (religi?ser Wochentalk). Политика там обсуждалась только между строк или вообще не затрагивалась. В своей служебной записке Герд Рюле объяснял, что такие передачи в первую очередь направлены на то, чтобы заинтересовать мусульман немецким радио. Впрочем, добавлял он, передачи затрагивали религиозную тематику еще и для того, чтобы подчеркнуть необходимость сопротивления владычеству иностранных держав[489 - Рюле, записка («Aufzeichnung betr. die Rundfunkpropaganda in dem arabischen Raum»), 5 мая 1941 г., Берлин, PA, R67482.]. «Еженедельные беседы о религии» обычно начинались с призыва к слушателям: «О магометане!» или «О слуги Аллаха!» – эти лозунги повторялись в каждом эфире. Вообще, передачи были призваны давать мусульманам моральные наставления, учить их решать этические вопросы и следовать религиозным ценностям. Они изобиловали ссылками на Коран, жизнь пророка Мухаммада и раннюю исламскую историю и фактически были выстроены в жанре проповеди. Беседы о «благочестии», «правдивости», «правильном обращении со слугами, рабами и животными», «правдивости и силе веры», «паломничестве» наставляли мусульманских слушателей в набожности, призывали вернуться к традициям времен пророка Мухаммада и следовать идее общины правоверных[490 - Текст радиопередачи «Religi?ser Wochentalk: Die Fr?mmigkeit» (перевод на немецкий), 5 декабря 1940 г. (отправлен), BAB, R901/73039; текст радиопередачи «Religi?ser Wochentalk: Die Wahrhaftigkeit» (перевод на немецкий), 26 декабря 1940 г. (отправлен), BAB, R901/73039; текст радиопередачи «Talk: Die gute Behandlung des Dieners, Sklaven und Tieres» (перевод на немецкий), 23 января 1941 г. (отправлен), BAB, R901/73039; текст радиопередачи «Kultureller Talk: Die Wahrhaftigkeit und die St?rke des Glaubens» (перевод на немецкий), 31 декабря 1940 г. (отправлен), BAB, R901/73039; текст радиопередачи «Religi?ser Talk: Die Pilgerfahrt» (перевод на немецкий), 2 января 1941 г. (отправлен), BAB, R901/73039; и текст радиопередачи «Religi?ser Wochentalk» (перевод на немецкий), 19 декабря 1940 г. (отправлен), BAB, R901/73039.]. Многие из этих дикторских текстов предполагали, что мусульмане стали слабыми, потому что отклонились от истинного пути ислама, и только религиозное возрождение помогло бы им снова стать могущественными. Другим повторяющимся мотивом было утверждение о том, что враги ислама сознательно держат мусульман необразованными и суеверными. В передаче «Знания и образование» ведущий сокрушался по поводу того, что многие мусульмане недостаточно знакомы со своей верой, и обличал тех, кто сознательно оставляет их необразованными, чтобы лучше подавлять их и управлять ими[491 - Текст радиопередачи «Talk: Die Wissenschaft und der Unterricht» (перевод на немецкий), 13 февраля 1941 (отправлен), BAB, R901/73039.]. Лишь немногие сценарии этих религиозных передач пережили войну и хранятся сегодня в немецких архивах – в США записей почти не велось. Тем не менее официальные лица в Вашингтоне хорошо знали о них. «Как обычно, одна из передач Radio Berlin на арабском прямо-таки сочилась религиозными песнопениями, отрывками из Корана и сладкими, елейными речами»,– так весной 1942 года ехидничал в своем отчете[492 - Управление военной информации, особый ежедневный отчет о пропаганде, 11 марта 1942 г., USNA, RG 208, Entry UD577, Box 4.] офицер-разведчик из Управления военной информации США[493 - Управление военной информации – ведомство, создано в 1942 году с целью вести пропаганду военной политики американской администрации как внутри страны, так и за рубежом по каналам прессы, радио, кино и любыми другими средствами. Закрыто в августе 1945 года.– Прим. пер.].

Наконец, Берлин по максимуму использовал события религиозного календаря. Передачи, транслируемые по случаю мусульманских праздников, сочетали размышления о торжествах с риторикой войны. Уже в январе 1941 года радиожурналисты поздравили верующих с Курбан-байрамом, не забыв поделиться размышлениями об идеале «жертвенности» в борьбе с врагом, воздать уважение «мужественности и героизму», а также силе религии как оружия против неприятеля: «Воистину, Бог с верующими»[494 - Текст радиопередачи «Talk: Gl?ckw?nsche zum Beiram-Fest» (перевод на немецкий), 8 января 1941 г. (отправлен), BAB, R901/73039.]. На следующий исламский Новый год (он приурочен к датам переселения, или хиджры, пророка Мухаммада из Мекки в Медину), арабская служба Radio Berlin не только передала поздравления, но и выразила надежду на ниспровержение колониальных угнетателей, ссылаясь на восьмую суру Корана: «Победа может быть только от Бога» (8:10). Одна из примечательных в этом контексте программ вышла в эфир в связи с празднованием мавлида (дня рождения пророка Мухаммада) в марте 1944 года. В нее был включен рассказ о берлинской мечети. Американский офицер, занимавшийся мониторингом немецкого радио, описал передачу следующим образом:

Диктор сказал, что празднование в этом году отличается от прошлогоднего – на нем лежит печать горя и скорби, поскольку недавно варварскими налетами союзников была уничтожена мечеть. Союзники мало заботятся о неприкосновенности религиозных памятников – они просто скоты. Мечеть бомбили 13 февраля. Затем диктор анонсировал короткую пьесу, изображающую события того памятного дня. После небольшой паузы мы услышали шейха мечети, зачитывающего аяты Корана низким и спокойным голосом. Фрагменты, которые он читал, представляли собой обращение к Аллаху с просьбой защитить жизнь мусульман и благосостояние ислама. На заднем плане ревели самолеты, время от времени раздавались звуки падающих бомб и взрывов, но на протяжении всего налета шейх продолжал читать Коран тем же спокойным голосом. Затем вновь заговорил диктор, сообщив, что на следующий день после бомбежки шейх мечети стоял на холоде и ветру, однако все равно читал Коран. Снова раздался голос шейха, декламировавшего: «Бог велик, Аллах велик!» и зачитавшего еще несколько аятов спокойным тоном. Затем снова появился диктор и сказал, что голос шейха – это голос истины, рассказывающий исламскому миру о том, что враги ислама не откажутся от своих усилий до тех пор, пока ислам не рухнет. Диктор добавил, что мавлид празднуется на развалинах, но тем не менее мусульмане собрались, чтобы поздравить друг друга, и в эфире были слышны их голоса[495 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Berlin in Arabic: Celebration of This Holy Occasion in the Mosque in Berlin», 7 марта 1944 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 112.].

В целом, как и в печатной пропаганде, немецкому радио ислам предоставлял язык, метафоры и призывы, которые использовались пропагандистами в политических интересах. Нацистские агитаторы работали с религиозными понятиями, а также концепциями и ссылками на священные тексты. Антибританская, антибольшевистская и антиеврейская агитация часто сопровождалась цитатами из Корана. Иногда даже нерелигиозные термины трактовались на языке веры: например, понятие «пикирующий бомбардировщик» (Stuka, сокращенно от Sturzkampfflugzeug) было переведено на арабский как «самолет, который, подобно орлу Пророка, слетает с неба и уничтожает врага на земле»[496 - Швипс, «Wortschlacht im ?ther», 59; и аналогично: Boelcke, Die Macht des Radios, 405.]. Более того, радиопропаганда на литературном арабском постоянно использовала панисламистские темы – в частности, в рассказах об исламе в СССР, Индии и Германии. Одновременно радио продвигало идею глобальной войны ислама, которую тот якобы ведет плечом к плечу со странами Оси.

Программы Radio Berlin на магрибском диалекте арабского (дариже) отличались той же религиозно-политической направленностью, хотя и имели североафриканскую региональную специфику. То же самое относится к арабским программам Radio Athens и Radio Paris-Mondial. Так, парижское радио рассказывало о жизни мусульман в оккупированной Франции. Например, в начале 1943 года там вышла документальная передача, подготовленная главным диктором парижской службы вещания на арабском – Мухаммадом Бузидом, марокканцем из Рифа. Передача повествовала о рабочих-мусульманах на атлантическом побережье, восторгающихся Гитлером[497 - Ширмер (МИД) – в парижское посольство, 1 января 1942 г., Берлин, PA, Paris 1116C. Автор донесения сообщает посольству в Париже об этом предложении, поступившем из консульства Германии в Танжере. Шлейер – МИДу, 15 января 1943 г., Париж, PA, Париж 1116C (положительная реакция на это предложение). Вицихл (парижское посольство), записка («Reportage in arabischen Arbeitslagern der Organisation Todt»), 21 января 1943 г., Париж, PA, Париж 1116C (здесь оценивается передача и подтверждается, что она была отправлена 17 января 1943 г.).].

Хотя власти Германии считали, что программы на арабском языке имеют первостепенное значение для Северной Африки и Ближнего Востока, они также увеличили число передач на турецком, персидском и урду. Интересно, однако, что в передачах на турецком исламские сюжеты использовались крайне редко[498 - О политике рейха относительно Турции см.: Lothar Krecker, Deutschland und die T?rkei im Zweiten Weltkrieg (Frankfurt, 1964); Johannes Glasneck and Inge Kircheisen, T?rkei und Afghanistan: Brennpunkte der Orientpolitik im Zweiten Weltkrieg (Berlin, 1968); более общий очерк: Zehra ?nder, Die t?rkische Au?enpolitik im Zweiten Weltkrieg (Munich, 1977); и Selim Deringil, Turkish Foreign Policy during the Second World War: An «Active» Neutrality (Cambridge, 2004); об идеологическом аспекте отношений двух стран см.: Stefan Ihrig, Atat?rk in the Nazi Imagination (Cambridge, MA, 2014).]. Когда, в самом начале войны, в Берлине попытались задействовать религиозную тематику в пропагандистских передачах, турецкая пресса мгновенно отреагировала на это хлесткой критикой. Турки подчеркивали, что религия никогда не должна применяться в политической пропаганде, а робкие попытки немцев делать это они высмеивали как признак их нечистоплотности; вспомнили даже о неудачных планах Вильгельма II использовать ислам[499 - Папен – МИДу, 26 апреля 1940 г., Анкара, PA, R67484; и аналогично: Папен – МИДу, 3 мая 1940 г., Анкара, PA, R67484 (к обоим письмам были приложены обзоры прессы).]. Франц фон Папен, посол Германии в Анкаре, предупреждал, что «призыв к религиозным чувствам», если и привлекателен, то лишь для «низших классов»; однако даже низы общества вряд ли воспримут религиозную пропаганду, исходящую из «культурного центра Запада»[500 - Папен – МИДу, 3 мая 1940 г., Анкара, PA, R67484.]. Тем не менее через год немецкие официальные лица задумались о создании пиратской радиостанции, которая ругала бы светскость, секуляризм и подавление ислама в Турции[501 - Рюле, записка («Deutsche Sendungen in t?rkischer Sprache»), 18 апреля 1941 г., Берлин, PA, R67483.]. Впрочем, Турция, официально светская страна, для немецких экспертов по Востоку оставалась особым случаем – как и в довоенных дискуссиях.

Напротив, персидская служба, укомплектованная такими одиозными пропагандистами, как главный диктор Шах-Бахран Шахрух, оппозиционер Незамеддин Ахави и Давуд Моншизаде (после войны последний создаст в Иране Национал-социалистическую рабочую партию), все больше и больше использовала религиозную риторику. После оккупации Ирана летом 1941 года немецкая пропаганда постоянно обвиняла союзников в осквернении культовых зданий и оскорблении чувств верующих. Среди стандартных пропагандистских лозунгов можно упомянуть обвинение «англо-советских войск» в том, что они «надругались над мечетями в Иране»[502 - МИД, инструкции («Standardthesen f?r die Propaganda nach dem Iran»), б. д. (4 января 1942 г.), б. м. (Берлин), PA, R27329; и аналогично: МИД, инструкции («Standardthesen f?r die Propaganda nach dem Iran»), 4 января 1942 г., напечатано в: МИД, инструкции («Zusammenfassung der vom Herrn RAM angeordneten Standardthesen f?r die deutsche Auslandspropaganda in laufender Nummernfolge»), 1942 г., Берлин, PA, R101400; и аналогично: МИД, инструкции («Standardthesen f?r die Propaganda nach dem Iran»), 27 марта 1942 г., напечатано в: МИД, инструкции («Zusammenfassung der vom Herrn RAM angeordneten Standardthesen f?r die deutsche Auslandspropaganda in laufender Nummernfolge»), 1942 г., Берлин, PA, R27330.]. Когда летом 1942 года немцы шли по южным районам Советского Союза, приближаясь к иранской границе, пропагандисты получили новые инструкции. В дополнение к обычным лозунгам они должны были осуждать британскую и советскую «политику угнетения» в «других магометанских странах»[503 - Эттель, инструкции («Richtlinien f?r die deutsche Propaganda nach dem Iran»), 24 августа 1942 г., Берлин, PA, R27329 (также в: PA, R27330).]. Radio Berlin обвиняло Вашингтон в организации «миссионерской деятельности» в Иране, Лондон – в том, что он вмешивается не только в «политические», но и в «религиозные» вопросы, а Москву – в общей «враждебности по отношению к религии»[504 - Эттель, записка («Rundfunkpropaganda nach Iran»), 21 декабря 1942 г., Берлин, PA, R27329. Текстов немецких радиопередач, нацеленных на Иран, сохранилось очень мало, и они не дают составить представление о религиозном измерении германского вещания на Иран. См.: тексты в BAB, R901/73039.].

Особенно популярным источником вдохновения для немецкой пропаганды на фарси выступали мессианские настроения шиитов. Еще в феврале 1941 года Эрвин Эттель, тогда занимавший пост посланника в Тегеране, сделал конкретные предложения в этом отношении. Из иранской столицы он сообщил, что многочисленные шиитские «духовные лица» говорят с народом «о древних пророчествах и снах, толкуя их в том смысле, что двенадцатый имам[505 - По представлениям шиитов-двунадесятников (основное направление в шиитском исламе), Мухаммед ибн аль-Хасан аль-Махди (869–941), двенадцатый имам (или наследник пророка Мухаммеда в качестве лидера правоверных) не умер, а скрылся от глаз людей. В конце времен имам аль-Махди должен открыться по приказу Аллаха и объявиться в Мекке, где к нему присоединятся его сторонники, а праведники одновременно с этим восстанут из могил. Все они пойдут воевать с Даджжалем и установят на земле царство справедливости.– Прим. пер.] был послан в мир Аллахом в облике Адольфа Гитлера»[506 - Эттель – МИДу, 2 февраля 1941 г., Тегеран, PA, R60690.]. Эттель предложил поддержать эти тенденции и сделать упор на «борьбу Мухаммада против евреев в прошлом, а фюрера – в наше время. Уравнивание англичан с евреями позволило бы вести среди иранских шиитов чрезвычайно эффективную антианглийскую пропаганду». Эттель предложил использовать знаменитый аят Корана (5:82/85, см. выше) наряду с цитатой из «Майн кампф» («Поэтому сегодня я верю, что действую в соответствии с волей Всемогущего Творца: защищая себя от евреев, я борюсь за дело Господне»), чтобы доказать, что мусульмане и нацисты преследуют «одни и те же цели в борьбе». Ответственный за пропаганду сотрудник посольства Германии в Тегеране собрал материалы по этому вопросу. Немецкие пропагандисты должны были затрагивать мессианские сюжеты в своих радиопередачах, а в случае позитивной реакции развивать их в печатных материалах. Тем не менее Эттель призывал к осторожности, поскольку «грубая пропаганда может оскорбить чувства верующих». Местные каналы казались наиболее подходящими для распространения пропагандистских сообщений. Эттель особенно подчеркивал политическую роль духовенства в Иране, обращая внимание на наличие у него эффективной информационно-пропагандистской сети с центрами в Мешхеде и Куме, которую немецким пропагандистам следовало использовать[507 - Ibid.]. Коллеги Эттеля вполне разделяли его взгляды. Оценивая немецкую пропаганду в Иране, Ганс Александр Винклер, работавший атташе по культуре в немецком посольстве в Тегеране до вторжения союзников, в начале 1942 года писал, что наиболее перспективными темами пропаганды в этой стране должны выступать религиозные верования и чаяния персов, в частности ожидавшееся ими возвращение двенадцатого имама[508 - Винклер, записка («Erfahrungen aus der deutschen Propagandaarbeit in Iran vom November 1939 bis September 1941»), 10 января 1942 г., Берлин, PA, R60690. О Винклере см. главу 5 этой книги.]. Винклер утверждал, что среди сельского населения и городской интеллигенции приход к власти Адольфа Гитлера нередко связывают с возвращением Махди. Даже само шиитское духовенство, по словам дипломата, культивировало подобные идеи. Учитывая «склонность простого иранца к религиозному фанатизму», Винклер видел в таких убеждениях «мощную силу», которую могла бы использовать немецкая пропаганда – в идеале привязывая сюда и антисемитизм. Немецкая пропаганда действительно представляла Гитлера как спасителя, посланного Богом[509 - George Lenczowski, Russia and the West in Iran 1918–1948: A Study in Big-Power Rivalry (Ithaca, NY, 1949), 159.]. Вскоре даже новый шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви публично выразил обеспокоенность по поводу радиопередач Оси, изображающих немецкого диктатора как религиозную фигуру и защитника ислама[510 - Sulzberger, «Axis Radio blankets Islam», и аналогично: C. L. Sulzberger, A Long Row of Candles: Memoirs and Diaries, 1934–1954 (London, 1969), 191.].

Особой деликатности требовала пропаганда, нацеленная на мусульман Британской Индии – области, также входившей в сферу ответственности «Восточного отдела» радио. Цеезен готовил три ежедневные программы для Индии, в том числе Azad Muslim («Свободные мусульмане») на языке урду. Тем не менее в 1943 году немцы вещали на Индию только пятнадцать минут в день. Вместо обращения к отдельным религиозным группам индийская служба обычно обвиняла Англию в разжигании религиозной ненависти[511 - О политике Германии в отношении Индии см.: Reimund Schnabel, Tiger und Schakal: Deutsche Indienpolitik 1941–1943 (Vienna, 1968); Milan Hauner, India in Axis Strategy: Germany, Japan, and Indian Nationalists in the Second World War (Stuttgart, 1981); Hans-Bernd Z?llner, «Der Feind meines Feindes ist mein Freund»: Subhas Chandra Bose und das zeitgen?ssische Deutschland unter dem Nationalsozialismus 1933–1943 (Hamburg, 2000); и Jan Kuhlmann, Netaji in Europe (New Delhi, 2012). Эти работы помогут составить общее представление о роли Индии во Второй мировой войне: Johannes H. Voigt, India in the Second World War (New Delhi, 1987); Manzoor Ahmad, Indian Response to the Second World War: A Political Study (New Delhi, 1987).]. Поскольку Субхас Чандра Бос, главный индийский союзник Гитлера, официально проводил политику единства между индусами и мусульманами, Radio Berlin не могло проповедовать индийцам джихад. Однако по ходу войны даже в случае Индии немецкая пропаганда все чаще взывала к исламу. Одним из наиболее заметных примеров стало выступление муфтия, переведенное на урду и выданное в эфир в воскресенье, 23 августа 1942 года. Аль-Хусейни обращался к мусульманам, осуждал враждебность Лондона к исламу во всем мире и призывал сопротивляться британскому владычеству[512 - Эту речь организовали вместе немцы и итальянцы во время пребывания муфтия в Риме. О речи и участии Германии в этом действе см.: документы в PA, R27326 и PA, R60675.]. Лондон быстро отреагировал на это в своем арабском вещании, заверив слушателей в верности индийских мусульман делу союзников[513 - Радиополитический отдел (МИД), текст службы мониторинга, 25 августа 1942 г., Берлин, PA, R60675; и аналогично: Германское агентство новостей (Deutsches Nachrichtenb?ro), секретный отчет («DNB-Radioaufnahme»), 25 августа 1942 г., Берлин, PA, R27326.]. Спустя месяц индийская служба итальянского радио передала в эфир обращение легендарного вождя пуштунов Мирзы Али-хана (известного как «факир из Ипи»), поднявшего мощное восстание против британцев в Вазиристане в 1936– 1939 годах. Мирза Али-хан поддержал выступление аль-Хусейни и объявил, что враги Оси – это враги ислама и Индии[514 - Макензен (римское посольство) – МИДу, 30 сентября 1942 г., Рим, PA, R27326 (также в: PA, R60675 и в: BA–MA, RH 2/1785); текст речи см. в: «Mirza Ali Khan», речь, 2 октября 1942 г., PA, R27326.]. Однако на самом деле текст прокламации Мирзы Али-хана был написан не в горах северного Вазиристана, а в кабинетах итальянской пропагандистской службы в Риме[515 - Макензен – МИДу, 30 сентября 1942 г., Рим, PA, R27326 (также в: PA, R60675 и в: BA–MA, RH 2/1785).].

Немцы, впрочем, действительно поддерживали связь с Мирзой Али-ханом и его последователями на Северо-Западной границе, которая с XIX века оставалась для Британской Индии очагом напряженности[516 - Milan Hauner, «One Man against the Empire: The Faqir of Ipi and the British in Central Asia on the Eve of and during the Second World War», Journal of Contemporary History 16, 1 (1981), 183–212 (в этой статье хорошо рассказывается о факире из Ипи во время Второй мировой войны и о помощи, которую его люди получали от немцев и итальянцев).]. В 1920–1940?е годы Али-хан стал самым известным руководителем бунтующих племен; как и многие его предшественники, он был не просто политическим лидером, но и религиозным деятелем, призывавшим к джихаду против империалистов. Чтобы усмирять повстанцев и предотвращать нападения на свои военные и гражданские объекты, британцы держали в регионе крупный контингент индийской армии. Немцы внимательно изучали ситуацию на северо-западной границе. В докладе на пятьдесят две страницы, написанном в 1941 году, подчеркивалось стратегическое значение не только суннитского большинства, «неистовых врагов англичан», но и их «религиозного фанатизма»[517 - Ленц (МИД), отчет («Die Indische Nord-West-Grenzprovinz»), август 1941 г., Берлин, PA, R27501.]. Примерно в это же время Берлин совместно с Римом начал оказывать систематическую поддержку Мирзе Али-хану, снабжая его деньгами, оружием и боеприпасами[518 - Документы в архивах германского МИДа указывают на постоянные контакты между немцами и Мирзой Али-ханом, а также на выплаты денег последнему начиная с первой половины 1941 г. см.: PA, R27326, R27772, R29534 и индийские папки R60667–77, R67660.]. Немецкие документы свидетельствуют, что поставки были организованы с помощью миссии рейха в Кабуле. Руководил ею опытный дипломат Ганс Пильгер, широко привлекавший местных связных. Донесения британской разведки показывают, с каким опасением в Лондоне относились к этим контактам[519 - Передача оружия, боеприпасов, денег и сообщений из германского дипломатического представительства в Кабуле зафиксирована в еженедельных отчетах генштаба Индии: General Headquarters India, Report («Weekly Intelligence Summary of the North-West Frontier and Afghanistan of 1941 and 1942»), NA, WO 208/773. «Ежемесячный отчет разведки» из штаб-квартиры британской индийской армии дает схожую картину.]. Судя по документам власти Афганистана пытались задерживать немецкие грузы, пересекающие линию Дюранда (границу между Афганистаном и Пакистаном)[520 - General Headquarters India, Report («Weekly Intelligence Summary of the North-West Frontier and Afghanistan»), 15 июля 1941 г., 29 июля 1941 г., 13 февраля 1942 г., 6 марта 1942 г. и 19 июня 1942 г., NA, WO 208/773.]. По ходу войны англичане все жестче блокировали поставки, пока в 1942 году их поток вообще не иссяк. Осенью 1942 года Али-хан обратился к аль-Хусейни и аль-Гайлани с письмом, где обещал и дальше бороться с англичанами, несмотря на дефицит оружия и боеприпасов[521 - Пильгер – МИДу, 10 сентября 1942 г., Кабул, PA, R27326; подробнее о содержании см.: Пильгер – МИДу, 28 сентября 1942 г., Кабул, PA, R27326; о реакции немцев см.: документы в PA, R27326.] – письмо передал в Кабул один из его эмиссаров. Для немецкой публики он был «героем-освободителем Вазиристана»[522 - Erhard Tewes, Der Freiheitsheld von Waziristan: Von England gef?rchtet, von Indien geliebt (Aalen, 1940).].

За исключением повстанцев с северо-западной границы, большинство мусульманского населения Индии сохраняло спокойствие. Всеиндийская мусульманская лига, которая в годы войны превратилась в самую массовую исламскую организацию, оказалась лояльной Великобритании. Ее руководитель Мухаммед Али Джинна умело пользовался ситуацией, убеждая метрополию согласиться на раздел Индии, но всегда оставался верен британцам[523 - Stanley Wolpert, Jinnah of Pakistan (New York, 1984), 171–246.]. В различных индийских провинциях лидеры мусульман призывали к войне против стран Оси[524 - H. H. the Nawab of Bhopal, «Islamic Support in the War», Asiatic Review 37, 130 (1941), 281–286, где война называется «битвой ислама», представляет собой характерный пример.]. Впрочем, спектр мнений индийских мусульман не ограничивался Лигой. Некоторые деятели демонстрировали откровенную враждебность к англичанам – как, например, часть членов «Джамийат аль-улама», организации ведущих индийских улемов. Возглавлял ее Кифайатулла Дихлави, неофициальный муфтий Индии, открыто высказывающийся против британского империализма и неоднократно попадавший под арест. Немцы даже подумывали выйти на личный контакт с ним[525 - Пильгер – МИДу, 24 августа 1942 г., Кабул, PA, R27326. Пильгер поднял вопрос об установлении контакта с Кифайатуллой и спрашивал мнение аль-Хусейни по этому вопросу; Эттель – римскому посольству, 1 сентября 1942 г., Берлин, PA, R27326 (Эттель обратился к аль-Хусейни, который тогда находился в Риме); Макензен – МИДу, 9 сентября 1942 г., Рим, PA, R27326 (тут объясняется, что муфтий выразил полное доверие Кифайатулле и описал его как «бескомпромиссно антианглийски настроенного»). Кепплер, записка, 3 сентября 1942 г., Берлин, PA, R27326. Тут высказываются сомнения в целесообразности подобных контактов, однако тот же сотрудник спрашивал о практических шагах (Кепплер – кабульской дипмиссии, 5 сентября 1942 г., Берлин, PA, R67660). Наконец, немцы обнаружили, что Кифайатуллу посадили в тюрьму, и вопрос был закрыт (Пильгер – МИДу, 10 сентября 1942 г., Кабул, PA, R27326).].

Реакция мусульман на заигрывания немцев с исламом

Эффективность германской радиопропаганды и уровень ее восприятия населением трудно оценить. В большинстве районов Северной Африки и Ближнего Востока не существовало отлаженных механизмов мониторинга общественного мнения. Отчеты спецслужб тоже не давали четкой картины. Власти стран антигитлеровской коалиции были склонны полагать, что население поддерживает их, а чиновники стран Оси придерживались противоположной точки зрения: и те и другие зависели от информации доверенных лиц, а также от их личной заинтересованности в демонстрации успехов своей пропаганды. Тексты же мусульманских авторов обычно отражали настроения узких сегментов общества.

Разумеется, пропаганда немцев сталкивалась со множеством трудностей. Во-первых, это были проблемы технического характера. Печатной пропаганде мешала неграмотность; однако и прослушивание радиопередач ограничивалось рядом факторов. Лишь немногие в Северной Африке и на Ближнем Востоке владели приемниками. Согласно исследованию, проведенному в 1941 году Управлением военной информации США, наибольшее количество коротковолновых приемников – 55 тысяч – фиксировалось в Египте, в то время как в Саудовской Аравии было зарегистрировано всего 26 штук[526 - Фуллер, меморандум («Memorandum on Radio Reception in the Near East and India»), 18 августа 1941 г., б. м., USNA, RG 208, Entry 373, Box 418.]. Многие из них, если не большинство, принадлежали европейцам. В Киренаике, одной из важнейших прифронтовых территорий, у мусульманского населения, по данным Нейрата, вообще не было приемников[527 - Нейрат – МИДу, 3 апреля 1942 г., б. м., PA, R60747.]. Впрочем, радиотрансляции были доступны в общественных местах – в лавках, на площадях и в кофейнях, где собирался народ. Немцы отлично понимали важность репродукторов, расположенных в публичном пространстве: еще во время своего пребывания в Багдаде Фриц Гробба пытался подкупать владельцев кофеен, чтобы те настраивали свои приемники на волну немецкого радио[528 - Ньютон (багдадское посольство) – МИДу, 17 июня 1939 г., Багдад, NA, FO 395/664. Это сообщение вызвало в британском министерстве иностранных дел дискуссию о том, как кофейни можно подтолкнуть настроиться на волну арабской службы «BBC», см.: МИД, описание дискуссий, 17 June – 12 July 1939, Лондон, NA, FO 395/664. На предмет успешности усилий Гроббы см.: Ньютон – МИДу, 5 июля 1939 г., Багдад, NA, FO 395/664; и Ньютон – МИДу, 21 июля 1939 г., Багдад, NA, FO 395/664.]. Тем не менее радиопропаганда в арабском мире не могла обрести такую же большую аудиторию, как в Европе. Даже те немногие, у кого имелся регулярный доступ к радио, часто сталкивались с технологическими проблемами – прежде всего, с перебоями в энергоснабжении и недостаточно широким диапазоном приема. Кроме того, союзники, управлявшие большей частью региона, ввели строгую цензуру, особенно в общественных местах, и старались глушить немецкие передачи.

В содержательном плане нацистская пропаганда также столкнулась с серьезными затруднениями. Во-первых, агрессивный тон, вульгарный язык и пронизанная насилием тематика программ были рассчитаны главным образом на необразованные слои населения. Воздействие подобных передач на образованные элиты (а именно им принадлежало большинство приемников) и даже на публику в кофейнях, по всей видимости, было куда слабее. Размышляя о «грубом языке немецких программ», Майлс Лэмпсон (позже лорд Киллэрн), посол Великобритании в Египте, отмечал: «Возможно, такой язык и нравится более примитивным слушателям, однако следует надеяться на то, что он не достигает своей цели среди более утонченных жителей Востока, которые весьма ценят приличия»[529 - Лэмпсон – Галифаксу (МИД), 6 июля 1939 г., Александрия, NA, FO 395/664.]. Один египетский дипломат рассказывал своему английскому коллеге, что ужасные истории о поведении британских войск в мусульманских странах – «рассказы о пьяных оргиях, изнасилованиях, убийствах» – часто звучали настолько вызывающе, что его жена требовала выключить радио, потому что ей становилось дурно[530 - Чарльз (римское посольство) – Кавендишу-Бентинку (МИД), 1 июня 1939 г., Рим, NA, FO 395/664.]. Берлинский эфир «дает именно то, что нужно экстремистам для обработки фанатиков [среди населения]», но «в умеренных слоях общества его высмеивают»,– сообщал британский представитель в Сирии[531 - Макерет (дипмиссия в Дамаске) – МИДу, 10 мая 1939 г., Дамаск, NA, FO 395/663.]. А его коллега в одной из стран Персидского залива отмечал, что местных мусульман «забавляет способность Юниса Бахри мгновенно взвинчивать себя»[532 - Галлоуэй (британское политическое агентство в Кувейте) – резидентству Персидского залива (Бушир), 23 июня 1939 г., Кувейт, NA, FO 395/664; затем это письмо переслали в министерство по делам Индии и в министерство иностранных дел.]. Во-вторых, немецкая пропаганда, как в печати, так и на радио, избегала щекотливого вопроса независимости от колониального владычества. Уважая имперские интересы Италии, вишистской Франции и франкистской Испании в Северной Африке и на Ближнем Востоке, берлинские власти вынуждены были признать, что эти союзы негативно сказываются на их поддержке в мусульманской среде. В-третьих, откровенная эксплуатация религиозной тематики – суровое благочестие, продвигаемое немецкой пропагандой,– оскорбляло многих верующих[533 - Найт (генеральное консульство в Тунисе) – МИДу, 14 июня 1939 г., Тунис, NA, FO 395/664 (этот документ демонстрирует ярость, вызванную эксплуатацией Корана в целях пропаганды).]. В-четвертых, немецкая пропаганда столкнулась с проблемами достоверности и, следовательно, доверия, поскольку даже самые наивные слушатели знали, что она служит определенным политическим интересам. Наконец – и это, возможно, самое главное,– немцы не обладали гегемонией в обработке общественного мнения. Политически преобладая в регионе, союзники организовали широкую кампанию по борьбе с немецкой пропагандой, о чем будет сказано ниже.

В целом немецкой пропаганде не удалось поднять население против союзников в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Более того, солдаты-мусульмане, служившие в войсках антигитлеровской коалиции, дезертировали в очень малых количествах[534 - Gerhard H?pp, «Frontwechsel: Muslimische Deserteure im Ersten und Zweiten Weltkrieg und in der Zwischenkriegszeit», in H?pp and Reinwald (eds.), Fremdeins?tze, 129–141.]. Даже те, кто всерьез воспринял призывы Берлина к джихаду, едва ли были готовы поднять бунт или даже провести диверсию без поставок оружия и конкретной помощи от немцев. Исследования на тему восприятия нацизма в разных регионах Северной Африки и Ближнего Востока свидетельствуют о том, что его воздействие не следует переоценивать[535 - Отношение к нацизму в арабском мире – очень хорошо исследованный сюжет. Эти работы показали, что популярность национал-социализма в 1930– 1940?е годы не следует переоценивать. По Ираку см.: Peter Wien, Iraqi Arab Nationalism: Authoritarian, Totalitarian and Pro-Fascist Inclinations, 1932–1941 (London, 2006). По Палестине см.: Nezam Al-Abbasi, «Die pal?stinensische Freiheitsbewegung im Spiegel ihrer Presse von 1929 bis 1945» (PhD diss., University of Freiburg, 1981); и Renе Wildangel, Zwischen Achse und Mandatsmacht: Pal?stina und der Nationalsozialismus (Berlin, 2007). О Ливане и Сирии см.: G?tz Nordbruch, Nazism in Syria and Lebanon: The Ambivalence of the German Option, 1933–1945 (London, 2009). По Египту см.: Edmond Cao-Van-Hoa, «Der Feind meines Feindes…»: Darstellungen des nationalsozialistischen Deutschland in ?gyptischen Schriften (Frankfurt, 1990); Israel Gershoni and James Jankowski, Confronting Fascism and Egypt: Dictatorship versus Democracy in the 1930s (Stanford, CA, 2010); и Israel Gershoni, G?tz Nordbruch, Sympathie und Schrecken: Begegnungen mit Faschismus und Nationalsozialismus in ?gypten, 1922–1937 (Berlin, 2011). По Магрибу см.: Mahfoud Kaddache, «L’opinion politique musulmane en Algеrie et l’administration fran?aise (1939– 1942)», Revue D’histoire de la Deuxi?me Guerre mondiale 29, 114 (1979), 95–115; Jama? Baida, «Die Wahrnehmung der Nazi-Periode in Marokko: Indizien f?r den Einflu? der deutschen Propaganda auf die Geisteshaltung der Marokkaner», in Herbert Popp (ed.), Die Sicht des Anderen: Das Marokkobild der Deutschen, das Deutschlandbild der Marokkaner (Passau, 1994), 193–196; Mokhtar El Harras, «Die Printmedien und das Deutschlandbild in der spanischen Protektoratszone von Nordmarokko (1934–1945)», in Popp (ed.), Die Sicht des Anderen, 197–207. Более общие работы на тему отношения к германскому нацизму в арабском мире: Fritz Steppart, «Das Jahr 1933 und seine Folgen f?r die arabischen L?nder des Vorderen Orients», in Gerhard Schulz (ed.), Die gro?e Krise der drei?iger Jahre: Vom Niedergang der Weltwirtschaft zum Zweiten Weltkrieg (G?ttingen, 1985), 261–278; Wild, «National Socialism in the Arab Near East between 1933 and 1939»; Gerhard H?pp, «Araber im Zweiten Weltkrieg: Kollaboration oder Patriotismus?», in Wolfgang Schwanitz (ed.), Jenseits der Legenden: Araber, Juden, Deutsche (Berlin, 1994), 86–92. Некоторые ученые утверждают, что пропаганда немцев (особенно антиеврейские выпады) имела долгосрочное влияние на Ближнем Востоке. См.: Matthias K?ntzel, Jihad und Judenhass: ?ber den neuen antij?dischen Krieg (Freiburg, 2002); David Patterson, A Genealogy of Evil: Anti-Semitism from Nazism to Islamic Jihad (New York, 2011); и Barry Rubin and Wolfgang G. Schwanitz, Nazis, Islamists, and the Making of the Modern Middle East (New Haven, CT, 2014). Восприятие нацизма в Иране, Турции, среди мусульман Британской Индии и других стран Азии остается малоизученным сюжетом.]. Конечно, в публичной сфере высказывались самые разные мнения – от восхищения и симпатии к нацизму до озабоченности и презрения; это отражало разнообразие местных сообществ. Однако каких бы взглядов ни придерживались люди, подавляющее большинство никак не реагировало на призывы Берлина к религиозному насилию и бунтам. Удивительным кажется и то, что исламские лозунги немецкой пропаганды не получили большого резонанса даже в религиозных кругах и среди ведущих улемов.

По некоторым данным, среди слушателей Radio Berlin в Иране был молодой мулла Рухолла Мусави, живший в священном для шиитов городе Кум[536 - Amir Taheri, The Spirit of Allah: Khomeini and the Islamic Revolution (London, 1985), 97–100 (тут высказывается эта мысль, однако никаких доказывающих ее фактов не приводится).]. Каждый вечер Мусави, у которого был радиоприемник британского производства, принимал у себя дома многочисленных мулл и семинаристов, желавших послушать передачи персидской службы Цеезена. Но сам мулла Мусави, который позже стал известен во всем мире как аятолла Хомейни, кажется, не был поклонником немецких программ. В 1942 году он опубликовал трактат Кашф аль-асрар («Раскрытие тайн») – фактически свой первый политический манифест. Там он не только выступал против антирелигиозных действий шахского государства, призывая устроить власть по принципам ислама, но и яростно обвинял более репрессивные режимы: в частности, Мусави осудил «гитлеровскую идеологию» (марам-и гитлери) как «самый ядовитый и отвратительный продукт человеческого разума»[537 - Рухолла Хомейни, Кашф аль-асрар («Раскрытие тайн») (б. м., б. д. (1399/1979 [1361/1942]), 222; нападки на гитлеровскую Германию можно найти еще на с. 272 и 302. Baqer Moin, Khomeini: Life of the Ayatollah (London, 1999), 57–64 (здесь рассказывается о деятельности Хомейни во время Второй мировой войны); Vanessa Martin, Creating an Islamic State: Khomeini and the Making of a New Iran (London, 2000), 103–112 (здесь можно найти хороший анализ «Раскрытия тайн»). Стоит заметить, что более поздний трактат Хомейни «Исламское правление» изобилует антисемитскими выпадами, см.: Рухолла Хомейни, Хокумат-и эсломи («Исламское правление») (Наджаф, 1391/1971).]. Правда, другие шиитские богословы, особенно молодые, были настроены более прогермански. Наибольшей известностью среди них пользовался ярый противник западного империализма аятолла Аболь-Касем Кашани, отец которого, аятолла Мостафа Кашани, погиб в бою с британскими войсками на юге Ирака в джихаде времен Первой мировой войны. В 1943 году Кашани-младший был арестован британцами по обвинению в сотрудничестве с нацистами[538 - Yann Richard, «Ayatollah Kashani: Precursor of the Islamic Republic?», in Nikki R. Keddie (ed.), Religion and Politics in Iran: Shi‘ism from Quietism to Revolution (New Haven, CT, 1983), 101–124, 107–108.]. Однако в целом консервативно настроенные иранские улемы держались в стороне от политики и не выходили за пределы богословских учебных заведений[539 - Shahrough Akhavi, Religion and Politics in Contemporary Iran: Clergy-State Relations in the Pahlavi Period (Albany, 1980), 60–90; Azar Tabari, «The Role of the Clergy in Modern Iranian Politics», in Keddie (ed.), Religion and Politics in Iran, 47–72, 59–64; и Majid Yazdi, «Patterns of Clerical Political Behavior in Postwar Iran, 1941–53», Middle Eastern Studies 26, 3 (1990), 281–307, 285–288.]. Известные священнослужители, такие как аятолла Сейид Хосейн Боружерди, который вскоре после войны стал единственным марджа-ат таклидом – главным духовным авторитетом в шиитском исламе,– проповедовали политический квиетизм[540 - Али Давани, Аятолла Боружерди (Тегеран, 1371/1992).]. За пределами Ирана шиитские богословы также в основном проявляли осмотрительность. Улемы Наджафа и Кербелы, в отличие от времен Первой мировой войны, не поддержали Германию[541 - Yitzhak Nakash, The Shi‘is of Iraq (Princeton, NJ, 1994), 127 and 133.]. В начале 1940 года Амин аль-Хусейни, тогда еще находившийся в Багдаде, попытался убедить некоторых шиитских лидеров южного Ирака поддержать его джихад. Он обратился к уважаемым муджтахидам Абдулькариму аль-Джазаири и Мухаммеду Кашифу аль-Гите, которые сыграли важную роль в иракской политике в межвоенные годы[542 - МИД, отчет («Activities of the Mufti»), 18 января 1940 г., Лондон, NA, KV 2/2085.]. В то время как аль-Джазаири встретил палестинского муфтия прохладно, Кашиф аль-Гита воспринял его предложения более позитивно, издав фетву с призывом к священной войне против Британской империи (о чем Юнус Бахри объявил 13 февраля 1940 года на волнах Radio Berlin). Особых последствий, впрочем, это не имело[543 - МИД, отчет («The Mufti’s Activities»), 21 февраля 1940 г., Лондон, NA, KV 2/2085.]. За годы войны не разразилось ни одного крупного восстания шиитов. Нацисты могли похвастаться в лучшем случае граффити: в начале 1942 года немецкий дипломат докладывал, что в Бейруте и Дамаске на стенах домов появились лозунги «Гитлер – преемник Али», и сделали их шииты (или, возможно, агенты рейха)[544 - Швендеман (парижское посольство)– МИДу, 27 апреля 1942 г., Париж, PA, R29533.].

В Машрике (восток Средиземноморья) немецкая пропаганда вызывала смешанные чувства. На окраинах арабского мира, в районе Персидского залива, Мухаммед аль-Касими, будущий эмир Шарджи (ОАЭ), так вспоминал пропагандистскую войну в своих мемуарах: «Новости немецкого радио, которые зачитывал острый на язык иракский диктор Юнус Бахри, приводили в ярость сторонников союзников, а новости ближневосточной службы BBC, озвученные сирийским диктором Муниром Шаммой, выводили из себя сторонников держав Оси. Из окон, выходящих на площадь перед фортом, мы, дети, наблюдали за драками между двумя лагерями»[545 - Sultan bin Muhammad al-Qasimi, My Early Life (London, 2011), 10–11.]. По словам аль-Касими, пропаганда военного времени разделила радиослушателей: «Половина поддерживала союзников, а другая половина – державы Оси». Такое разнообразие мнений наблюдалось во многих местах. Однако выдающиеся улемы и религиозные авторитеты в большинстве случаев хранили молчание – за несколькими примечательными исключениями. Например, после вторжения союзников в вишистский Левант в 1941 году влиятельный муфтий Ливана Шейх Мухаммед Тауфик Халид открыто встал на сторону союзников[546 - Nordbruch, Nazism in Syria and Lebanon, 120–122. Такие популярные реформаторские движения, как «Братья-мусульмане» в Сирии, не принимали колониального господства Франции ни от вишистского режима, ни от «Свободной Франции». См.: Johannes Reissner, Ideologie und Politik der Muslimbr?der Syriens (Freiburg, 1980).].

В Египте, ближе к североафриканскому фронту, отношение населения к нацистской пропаганде также было неоднозначным. Анвар Садат, в то время молодой офицер, позже рассказывал о прогерманских симпатиях жителей военного Каира. «Египтяне в целом были настроены против британцев и, естественно, симпатизировали их врагам <…> Они устраивали демонстрации на улицах, скандируя лозунги вроде „Роммель, вперед!“, так как в поражении британцев они видели единственный способ выгнать англичан из страны»[547 - Anwar El Sadat, Unterwegs zur Gerechtigkeit: Die Geschichte meines Lebens (Graz, 1979), 43, эти фрагменты были также перепечатаны в: Anwar el-Sadat, «Rommel at El-Alamain: An Egyptian View (1942)», in Bernard Lewis (ed.), A Middle East Mosaic: Fragments of Life, Letters and History (New York, 2000), 314–316, 314, 315.]. Садат входил в состав подпольной революционной группы молодых офицеров, которая готовила вооруженное восстание во время войны и даже сотрудничала с немецкими агентами. Из-за этих контактов в 1942 году Сада-та арестовали. Однако британские отчеты дают более нюансированную оценку настроений населения, указывая на то, что политические взгляды людей не были статичными, но постоянно менялись в течение военных лет. Первое наступление Роммеля в Киренаике весной 1941 года «основательно напугало египетскую общественность», телеграфировал из Каира Майлс Лэмпсон[548 - Лэмпсон – МИДу, 7 апреля 1941 г., Каир, NA, FO 371/27429; Лэмпсон – МИДу, 12 апреля 1941 г., Каир, NA, FO 371/27429; спустя несколько месяцев: Лэмпсон – МИДу, 7 июля 1941 г., Каир, NA, FO 371/27431.]. Даже немецкие пропагандисты знали об отсутствии в то время прогерманских чувств в стране[549 - Рюле, записка («Aufzeichnung betr. die Rundfunkpropaganda in dem arabischen Raum»), 5 мая 1941 г., Берлин, PA, R67482.]. Однако во время второго наступления Роммеля, совпавшего с англо-египетским правительственным кризисом 4 февраля 1942 года и мощными антибританскими студенческими протестами, ситуация стала иной. Демонстрации на улицах Каира часто сопровождались скандированием прогерманских лозунгов[550 - Charles D. Smith, «4 February 1942: Its Causes and Its Influence on Egyptian Politics and on the Future of Anglo-Egyptian Relations, 1937–45», International Journal of Middle East Studies 10, 4 (1979), 453–479, 468 (о прогерманских демонстрациях).]. По словам Лэмпсона, египтяне в те дни кричали «Да здравствует Роммель», а сами немцы с радостью сообщали из Каира, что слышали крики «Хайль Роммель!»[551 - The Killearn Diaries 1934–1946, ed. Trefor E. Evans (London, 1972), 197–201 (1 февраля 1942 г.), 206–217 (4 февраля 1942 г.), 209 (о лозунге «Хайль Роммель!»). Спустя несколько месяцев Лэмпсон написал об этих лозунгах в своем отчете, см.: Лэмпсон – МИДу, 28 июня 1942 г., Каир, NA, FO 371/31573. Швендеман – МИДу, 27 апреля 1942 г., Париж, PA, R29533 (рассказ немца о криках «Хайль Роммель»).]. Однако, когда Роммель летом 1942 года, развив успешное наступление, фактически пересек египетскую границу и реально угрожал захватом страны, настроения людей опять изменились. Лэмпсон теперь фиксировал «отсутствие враждебности [к британцам] среди египетского населения»[552 - Лэмпсон – МИДу, 28 июня 1942 г., Каир, NA, FO 371/31573.]. «Некоторые элементы, которые из ненависти к Британии восторгались немцами на расстоянии, теперь, похоже, серьезно встревожены приближением немецкой угрозы»,– телеграфировал он в Уайт-холл[553 - Лэмпсон – МИДу, 29 июня 1942 г., Каир, NA, FO 371/31573.]. Когда наступление Роммеля было остановлено, он повторно подчеркнул: «Стремительное продвижение войск Оси на восток <…> основательно напугало Египет», хотя «настроение египтян, особенно мусульман» все же оставалось «на редкость спокойным»[554 - Лэмпсон – МИДу, 4 июля 1942 г., Каир, NA, FO 371/31573.]. В разгар битвы при Эль-Аламейне он резюмировал: «Появление врага у ворот Египта вызвало общее осознание того, какой неприятной будет оккупация странами Оси – это поняли даже элементы, до сих пор скандально известные своими антибританскими настроениями. В результате маятник общественных симпатий качнулся в нашу сторону»[555 - Лэмпсон – МИДу, 11 июля 1942 г., Каир, NA, FO 371/31573.]. Наступление, последовавшее сразу за победой Монтгомери также, по словам Лэмпсона, приветствовалось большинством египтян: «Наша оккупация Триполи вызвала всеобщее восхищение – Египет теперь был избавлен от угрозы вторжения»,– телеграфировал посол в начале 1943 года[556 - Лэмпсон – МИДу, 1 февраля 1943 г., Каир, NA, FO 371/35528.].

Призыв Германии к джихаду почти не нашел отклика среди религиозных групп и организаций Египта. Исламский истеблишмент воздерживался от политических заявлений. Шейх Абдулмаджид Салим, влиятельный муфтий Египта в годы войны, был одним из главных сторонников политического нейтралитета страны[557 - Jakob Skovgaard-Petersen, Defining Islam for the Egyptian State: Muftis and Fatwas of the Dar Al-Ifta (Leiden, 1997), 159–170.]. Его еще более влиятельный соперник Мухаммед Мустафа аль-Мараги, реформистски настроенный ректор аль-Азхара (цитадели традиционалистских улемов), следовал аналогичной политической линии. Аль-Мараги учился у Мухаммеда Абдо, затем стал главным кадием (судьей) Судана и председателем Верховного шариатского суда в Каире, и мог похвастаться тесными связями с королевским двором[558 - Francine Costet-Tardieu, Un rеformiste ? l’Universitе al-Azhar: Cuvre et pensеe de Mustaf? al-Mar?ghi (1881–1945) (Paris, 2005), 169–175.]. В британском докладе 1941 года его называли «выдающейся фигурой среди египетских священнослужителей»[559 - Список влиятельных лиц Египта (1941), переданный Лэмпсоном Идену (в МИД), 22 июля 1941 г., Каир, NA, FO 371/27431. Обновленный список 1943 г. см. в: Лэмпсон – Идену, 5 января 1943 г., Каир, NA, FO 371/35528.]. Хотя аль-Мараги настойчиво выступал за нейтралитет исламского мира в войне, это не мешало ему быть верным партнером Британской империи. Газета «Дейли телеграф» даже называла его одним из самых доверенных союзников короны: «Было бы неверным, как могут предположить неосведомленные в этом вопросе люди, считать, что антибританские настроения процветают больше всего в консервативных исламских кругах»,– объясняла газета, называя аль-Мараги «одной из самых ясных голов и сильных характеров в Египте, остающихся заодно с Британской империей по большинству вопросов»[560 - Richard Capell, «Egypt Has Her Ambitions in the Post-War World», Daily Telegraph (3 February 1944).]. Что же касается политической деятельности студентов аль-Азхара – многие из них были более радикальными и прогерманскими в своих взглядах, чем их ректор,– то она находилась под пристальным надзором властей.

Тем не менее, хотя традиционные улемы сохраняли спокойствие, популярные движения исламского возрождения, например «Братья-мусульмане» с их пылкой ненавистью к британскому империализму, оказались более восприимчивыми к предложениям врагов их врага[561 - Деятельность «Братьев-мусульман» во время Второй мировой войны обсуждается в: Mitchell, The Society of the Muslim Brothers, 19–34; Lia, The Society of the Muslim Brothers in Egypt, 256–269; конкретно об аль-Банне см.: Kr?mer, Hasan al-Banna, 61–65.]. В 1930?х годах немецкая дипмиссия в Каире даже оказывала им финансовую помощь[562 - О финансовой помощи, которую Германия оказывала «Братьям-мусульманам» до войны см.: записки британской военной разведки, записка («Note on Wilhelm Stellbogen»), 23 октября 1939 г., б. м., NA, WO 208/502; записка («Correspondence and Notes of Mr. Wilhelm Stellbogen»), б. д. (1939), б. м., NA, WO 208/502; записка («Found among Stellbogen’s Papers»), б. д. (1939), б. м., NA, WO 208/502; а также отчет генштаба Средневосточного командования («The Ikhwan al Muslimin Reconsidered»), 10 декабря 1942 г., Каир, NA, FO 141/838.]. Во время войны некоторые фракции «Братьев-мусульман», ставших крупнейшей исламской организацией Египта, выражали определенную симпатию нацистам. По данным египетской полиции, некоторые «братья» раздавали подрывные листовки, когда войска Роммеля прорывались к Каиру[563 - Нэлдретт-Джейс (городская полиция Александрии), записка («Pro-Axis Propaganda»), 31 октября 1942 г., Alexandria, NA, FO 141/838.]. «Ихваны, конечно, были полны энтузиазма по поводу продвижения врага к Эль-Аламейну, звучали прогерманские речи»,– сообщалось в отчете британской разведки[564 - Генштаб Средневосточного командования, отчет («The Ikhwan al Muslimin Reconsidered»), 10 декабря 1942 г., Каир, NA, FO 141/838.]. Власти встревожились, взяв организацию под жесткий контроль. Ее газеты были временно запрещены, ряд филиалов закрыт, собрания проходили под надзором, а несколько ведущих «братьев» в провинциях подверглись аресту. Дом Хасана аль-Банны обыскала служба безопасности, интересовавшаяся революционными брошюрами, а сам учитель и его правая рука Ахмад ас-Суккари были ненадолго взяты под стражу. В конце концов аль-Банна открыто заявил о своей верности властям[565 - Ibid.]. Однако британцы всё равно опасались исламских беспорядков и сохраняли бдительность. Даже в 1944 году, после окончательного разгрома немцев в Северной Африке, в докладе разведки «Братья-мусульмане» характеризовались как «потенциальная опасность, которую нельзя сбрасывать со счетов»[566 - Центр политической разведки по Ближнему Востоку (PICME), отчет («The Ikhwan El Muslimeen»), 25 февраля 1944 г., Каир, NA, WO 201/2647 (также в: NA, FO 371/41329).].

В Магрибе призывы немцев поднимать восстания под знаменем веры также воспринимались неоднозначно. На главном фронте кампании, в пустынях Киренаики, Константин фон Нейрат наблюдал среди мусульман самое разнообразное отношение к нацистам, от дружелюбия до откровенной враждебности[567 - Нейрат – МИДу, 1 июня 1941 г., б. м., PA, R60747; о наступлении в 1942 г. см.: Нейрат – МИДу, 3 апреля 1942 г., б. м., PA, R60747, Нейрат – МИДу, 14 октября 1941 г., б.м., PA, R60747; Херман, отчет («Reiseeindruecke in Libyen Oktober 1941»), 14 октября 1941 г., б. м., PA, R60747; по наступлению в 1942 г.: Нейрат – МИДу, 21 марта 1942 г., б. м., PA, R60747 (о неоднозначной реакции и враждебности).]. Но, натерпевшись от жестокого ига итальянцев, большинство мусульман в этом регионе все-таки было настроено против Муссолини и его немецких союзников[568 - Claudio G.Segr?, Fourth Shore: The Italian Colonization of Libya (Chicago, 1974); о зверствах итальянцев в Ливии военного времени: Patrick Bernhard, «Behind the Battle Lines: Italian Atrocities and the Persecution of Arabs, Berbers, and Jews in North Africa during World War II», Holocaust and Genocide Studies 26, 3 (2012), 425–446.]. Религиозные движения часто шли в авангарде антиколониальной борьбы – первым из них был орден сенуситов, самая мощная религиозная и политическая сила в регионе. Во время Первой мировой войны сенуситы сражались на стороне немцев, но теперь перешли на другую сторону. Лидер ордена, Мухаммед Идрис ас-Сенуси, сменивший своего старшего родственника Ахмада аш-Шарифа ас-Сенуси после поражения в Первой мировой войне, теперь из египетского изгнания призывал своих последователей с оружием в руках помогать союзникам[569 - Oб отношениях британцев с сенуситами см.: Saul Kelly, War and Politics in the Desert: Britain and Libya during the Second World War (London, 2010).]. Сенуситы даже сражались вместе с британской армией против войск Оси, чтобы гарантировать себе создание сенуситского эмирата после завершения войны. Как только союзники изгнали солдат Роммеля и свергли итальянскую администрацию, во многих районах Киренаики возродилась сеть сенуситских завий (суфийских обителей), на основе которых образовались новые религиозные и административные центры. В освобожденной Триполитании религиозные авторитеты также быстро встали на сторону союзников. В начале 1943 года муфтий Триполи выступил с публичным заявлением, восхвалявшим Черчилля и Великобританию[570 - Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников), «Voice of Free Arabism: The Mufti of Tripoli», 14 февраля 1943 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 93.]. В североафриканской фронтовой зоне мало кто воспринял немцев в роли освободителей ислама.

Призывы Берлина к религиозному насилию в отношении евреев также вызвали неоднозначную реакцию среди мусульман Северной Африки и Ближнего Востока. Безусловно, в годы войны антисионистские и даже антиеврейские сантименты были на подъеме, а немецкая пропаганды всячески их раздувала. Однако на местном уровне отношения между еврейскими и мусульманскими общинами оставались в зависимости от конкретных социальных и политических условий достаточно сложными и не поддавались однозначным обобщениям. Так или иначе, во время войны не произошло почти никаких крупных антиеврейских бунтов. Самым значительным можно назвать погром в Ираке, так называемый фархуд, когда после неудачного прогерманского переворота аль-Гайлани в 1941 году толпа мусульман обрушила свой гнев на еврейские дома и магазины, убив 179 человек[571 - Hayyim J. Cohen, «The Anti-Jewish Farhud in Baghdad, 1941», Middle Eastern Studies 3, 1 (1996), 2–17.].

У немецких войск в прифронтовых районах Северной Африки не было времени для систематического истребления еврейского населения. Однако власти Италии и вишистской Франции принимали разного рода меры, направленные против евреев[572 - Michel Abitbol, The Jews of North Africa during the Second World War (Detroit, 1989); Michael M. Laskier, North African Jewry in the Twentieth Century: The Jews of Morocco, Tunisia and Algeria (New York, 1994), 55–83; Satloff, Among the Righteous (эти работы рассказывают о судьбе евреев Северной Африки во время Второй мировой войны). В этой книге говорится о планах немцев убить евреев Северной Африки и Ближнего Востока: Klaus-Michael Mallmann and Martin C?ppers, Halbmond und Hakenkreuz. Das «Dritte Reich», die Araber und Pal?stina (Darmstadt, 2006).]. Реакция мусульманского населения на эти акции была разнообразной: от сотрудничества и стремления извлечь выгоду до безразличия или иногда даже сочувствия. Были и случаи солидарности мусульман со своими соседями-евреями. Озабоченный антисемитскими законами правительства Виши султан Марокко Мухаммед V открыто помогал своим еврейским подданным[573 - Robert Assaraf, Mohammed V et les Juifs du Maroc ? l’еpoque de Vichy (Paris, 1997).]. Он также отказался считать перешедших в ислам евреев (хотя таких было немного) евреями, отрицая расовое (нерелигиозное) определение еврейскости. В Алжире часть исламской элиты также открыто выразила солидарность с еврейским населением[574 - Yves C. Aouate, «Les Algеriens musulmans et les mesures antijuives du gouvernement de Vichy (1940–1942)», Pard?s 16 (1992), 189–202, особенно 195–198; более общий обзор темы: Henri Msellati, Le Juifs d’Algеrie sous le rеgime de Vichy (Paris, 1999).]. Известный богослов шейх Тайиб аль-Укби даже выпустил ряд документов, запрещавших нападать на евреев. Тунисские беи тоже проявили определенную солидарность со своим еврейским меньшинством[575 - Jacques Sabille, Les Juifs de Tunisie sous Vichy et l’occupation (Paris, 1954); и Claude Nataf, «Les Juifs de Tunisie face ? Vichy et aux persеcutions allemandes», Pard?s 16 (1992), 203–231.]. В Ливии мусульмане не нападали на своих соседей-евреев во время войны[576 - Renzo de Felice, Jews in an Arab Land: Libya, 1835–1970 (Austin, TX, 1985), 168–184; and Rachel Simon, «It Could Have Happened There: The Jews of Libya during the Second World War», African Journal 16 (1994), 391–422; и, с акцентом на бунты 1945 года: Harvey E. Goldberg, Jewish Life in Muslim Libya: Rivals and Relatives (Chicago, 1990), 97–122.]. В Египте мусульманское население также воздерживалось от участия в каких-либо крупных актах насилия до 1945 года, несмотря на то что в годы войны усилилась антисионистская агитация, нередко полная откровенной антисемитской риторики[577 - См.: Gudrun Kr?mer, Minderheit, Millet, Nation? Die Juden in ?gypten, 1914–1952 (Wiesbaden 1982).].

В целом сложно сделать окончательные выводы о результативности немецкой религиозной пропаганды в регионе. Но приведенные здесь факты указывают на то, что она оказалась намного менее успешной, чем надеялись в Берлине. Будущим исследователям предстоит найти остальные кусочки этой мозаики, внимательно рассматривая ситуацию на местах.

Следует также отметить, что мусульмане Северной Африки, Ближнего Востока и других исламских регионов массово сражались в армиях союзников. Многие тысячи мусульман воевали под командованием британцев[578 - О мусульманах в британской армии времен Второй мировой войны нет подробных работ. Об Индийской армии см.: Philip Mason, A Matter of Honour: An Account of the Indian Army: Its Officers and Men (London, 1974), 471–527; и тексты в сборнике: Alan Jeffreys and Patrick Rose (eds.), The Indian Army, 1939–47: Experience and Development (Farnham, VT, 2012). По Арабскому легиону см.: Godfrey Lias, Glubb’s Legion (London, 1956).] – более того, они составляли самую большую религиозную группу британской индийской армии, которая выросла до более чем 2 миллионов человек и стала самой массовой добровольческой армией Второй мировой войны. По всему исламскому миру мусульмане служили империи. В Палестине около 9000 мусульман были набраны в подразделения британской армии – с помощью главного соперника аль-Хусейни Фахри аль-Нашашиби. Мусульмане также верно служили британским командирам в легендарном Арабском легионе Трансиордании, который использовали в разных частях Ближнего Востока. В Северной Африке из ливийских сенуситов сформировали Сенуситские арабские вооруженные силы (позже они стали называться Ливийские арабские вооруженные силы). В то же время тысячи мусульман сражались в рядах Свободных французских сил. Только во французской Северной Африке не менее 233 000 человек пошли добровольцами на борьбу с нацистской Германией – 134 000 алжирцев, 73 000 марокканцев и 26 000 тунисцев. В итоге они приняли участие в освобождении Европы от нацизма[579 - История солдат-мусульман во французской армии во Второй мировой войне хорошо исследована. См.: Recham, «Les Musulmans dans l’armеe fran?aise», 748–753, особенно о Свободных французских силах: 750–751; об алжирских солдатах: Belkacem Recham, Les Musulmans algеriens dans l’armеe fran?aise (1919– 1945) (Paris, 1996), 175–274, особенно о Свободных французских силах: 229– 274; о марокканских солдатах: Moshe Gershovich, «Scherifenstern und Hakenkreuz: Marokkanische Soldaten im Zweiten Weltkrieg», in H?pp, Wien, and Wildangel (eds.), Blind f?r die Geschichte, 335–364.]