Моя лучшая ошибка

Несколько девушек кивнули, другие продолжали молча наблюдать.

– Мисс Адамсон, – мисс Бендикот повернулась к одной из студенток, слушавших наиболее внимательно. – Возлагаю на вас заботу о мисс Браун в моё отсутствие. Проведите ей экскурсию до начала занятий – сегодня вы не успеете, так что, думаю, завтра с утра. И объясните, как всё тут устроено.

Мисс Адамсон, высокая худощавая девушка с вытянутым безэмоциональным лицом, послушно кивнула: «Как скажете, мисс Бендикот».

– Имельда, это Глория Адамсон, – негромко пояснила мисс Бендикот, чуть наклонившись ко мне. – Она из первого набора и успела освоиться лучше прочих студенток, так что стала у нас кем-то вроде неофициальной старосты. Официальные старосты традиционно избираются среди юношей, но вы согласитесь со мной, если я скажу, что новым студенткам комфортнее знакомиться с академией в обществе других девушек.

– Истинно так, – подтвердила я, ничуть не покривив душой.

От мисс Бендикот не укрылась порывистость и искренность моего ответа, и она удовлетворённо улыбнулась. Похоже, я соответствовала её представлениям о достойной современной леди.

– Тогда, раз уж вам всё понятно, я вас оставлю. Слуга принесёт ваши вещи, а мисс Адамсон покажет комнату, в которой вы будете жить, и ответит на все ваши вопросы, – на этих словах она снова посмотрела на «неофициальную старосту».

– Безусловно, – не заставила она себя долго ждать.

– Замечательно, – мисс Бендикот кивнула и подняла взгляд с мисс Адамсон, обвела им всех собравшихся девушек. – Что ж, хорошего вам вечера.

– Доброго вечера, мэм, – те ответили практически в унисон.

– Доброго вечера, – запоздало повторила я, обернувшись.

Оказалось, что не успела: мисс Бендикот уже вышла за дверь. В тишине я услышала, как в замочной скважине повернулся ключ – а затем комната, будто замороженная присутствием взрослой наставницы, вдруг ожила.

– Так ты правда из столицы?

Я вздрогнула: так близко раздался голос. Одна из девушек подошла ко мне почти вплотную и, когда я повернулась, с интересом заглянула мне прямо в лицо. Со стороны, наверное, это смотрелось комично: она была невысокой и разве что не встала на цыпочки, чтобы получше меня разглядеть.

– Да, – откликнулась я, неожиданно почувствовав себя не в своей тарелке. До сих пор я никогда не оставалась в комнате с таким количеством любопытных девушек без взрослых или служанок.

– Здорово! – моя новая знакомая несказанно обрадовалась. – У нас тут большинство из Бирмингема и окрестностей, ничего дальше своего носа не видели. Расскажешь, как там в столице?

– Бекки, не напирай, – рядом с невысокой болтушкой выросла мисс Адамсон, Глория. В отсутствие мисс Бендикот она вела себя иначе, мягко мне улыбалась. – Прости, к Бекки нужно привыкнуть. Но ты её полюбишь.

– А мы полюбим тебя! – тут же вмешалась Бекки.

– Обязательно, – согласилась Глория, кажется, от греха подальше. – Ты как, готова со всеми познакомиться? Или хочешь побыть одна и прийти в себя?

Я открыла было рот, чтобы отказаться: уходить, не поприветствовав всех, было невежливо. Но Глория будто угадала мои мысли:

– Не волнуйся, мы поймём, если ты выберешь одиночество. Мы стремимся создать здесь как можно более комфортное пространство, а потому закрываем глаза на некоторые отступления от диктуемых обществом приличий. Здесь ты можешь быть самой собой – никто не узнает.

– Я… – надо же, у меня не нашлось, что ответить.

Идея, озвученная Глорией, была привлекательной до неправдоподобия. До сих пор маменька учила меня, что именно девушек-сверстниц следует опасаться – у них куда больше поводов пустить свои злые язычки в ход, чем у взрослых женщин или любых мужчин.

«Вы соперницы, – говорила маменька всякий раз, когда я осмеливалась называть кого-то подругой. – Вы боретесь за внимание и любовь общества, за сердца прекрасных юношей и состоятельных мужчин, за место на вершине. Вы не можете быть подругами».

По её логике, в академии мы должны были бы соперничать за уважение преподавателей, за оценки, за внимание однокашников. Но Глория вела себя, словно это было совершенно не так.

– Нас здесь немного, и нам здесь не очень-то рады, – по-своему истолковав моё молчание, вновь заговорила она. – Поэтому лучше держаться вместе, согласна?

– Нам здесь не рады? – я не задумывалась об этом, поглощённая подготовкой к вступительным испытаниям, а ведь стоило.

Не нужно было следить за новостями, чтобы знать, какое волнение спровоцировало год назад известие о том, что девушкам разрешили получать высшее образование. Хотя дело было решённое, по этому вопросу до сих пор гремели споры: многие считали, что благородным леди ни к чему знать точные науки, ведь их заботы – суть уют и воспитание достойных отпрысков. Маменька же в кулуарах не раз замечала, что мужчины попросту испугались, будто бы их подвинут.

Какой бы ни была истинная причина, но факт оставался фактом: на девушек, отважившихся поступать в университеты и академии, смотрели косо. Кто-то полагал, что они отправляются учиться лишь для того, чтобы подыскать себе подходящую партию среди учёных мужей. Кто-то заявлял, что, какой бы ни была причина для поступления, девицам всё равно не под силу постичь «высокие знания». Оба лагеря сходились в одном – девушки занимают места, исторически предназначавшимся более смышлёным мужчинам.

– Видела бы ты, как на нас смотрит декан, – фыркнула Глория, провожая меня через гостиную в сторону продолжавшегося впереди коридора. – Уверена, он был на стороне противников реформы, и не принял бы нас, если бы не надавил кто-то сверху. И большинство преподавателей, к сожалению, такие же. Разве что профессор Харди…

Она не договорила – мы пришли. Моя дверь оказалась предпоследней по коридору, отличить её от прочих можно было лишь по местоположению.

– Твоя спальня, – Глория повернула дверную ручку. – Вообще-то каждая комната рассчитана на двоих, но нас так мало, что мы живём по одной.

Внутри и впрямь стояли две одинаковые кровати, два стола, два высоких шкафа. Пространство делили напополам большое окно и лежавший на полу ковёр, такой же мягкий, как в коридоре.

– Можешь занять оба гардероба, если хочешь: некоторые девочки так и делают. Бекки умудрилась даже занять два стола – у неё столько черновиков… – Глория так смешно закатила глаза, что я не сдержала улыбки. – Она утверждает: это потому, что алхимикам задают вдвое больше домашних заданий, но я думаю, она просто не может с первого раза писать без помарок.

– Бекки алхимик?! – честное слово, я не хотела спрашивать так удивлённо, но это и впрямь было нетипично. Насколько я знала, девушки обычно отдавали предпочтение астрологии – науке, в которой нельзя было совершить ошибок, фатальных в самом прямом смысле слова.

– Да, – Глория не обиделась на мой тон, но ответ её звучал гордо. – Среди нас их трое: Бекки единственная выбрала алхимию в первом потоке, но она показала пример остальным. Ника и Джози сказали, что никогда бы не отважились поступить на алхимию, если бы не она.

Насколько, наверное, глупо выглядело в этот момент моё лицо. Я-то думала, что Бекки младше меня! А она, выходит, не только старше, но и не в пример смелей.

– Я тоже удивилась, когда узнала, что кто-то выбрал алхимию, – Глория утешительно похлопала меня по плечу. – Сама я об этом даже не думала – да мне даже астрология казалась авантюрой! Наш домашний астролог говорил о ней едва ли не как о сложнейшем из существующих учений!

– Мне кажется, все астрологи немного преувеличивают, – отважилась признаться я.

– О, да! – согласилась Глория так, что я сразу поняла: это было частой темой для разговоров в дамской гостиной. – Послушать нашего, так он чуть ли не с Господом разговаривает, а на самом деле…

– Что? – уцепилась я за столь волнующую меня тему.

– Ну, это просто наука, – она пожала плечами. – Мы не говорим с Небесами, не ощущаем веяния звёздного ветра и прочее. Просто смотришь на небо, чертишь карты, вычисляешь положение звёзд в тот или иной момент времени, делаешь выводы в соответствии с толкователями…

– Звучит сложно, – проговорила я, желая польстить ей и побудить к дальнейшему разговору.

Но оказалось, что Глория относится к похвале не с таким восторгом, как маменька и её товарки:

– Только звучит, – по-своему трактовав мои слова, она ободряюще улыбнулась. – Я поначалу тоже перепугалась, когда профессор Эрхарт начал рассказывать нам о движении звёзд и планет, а уж когда впервые потащил на астрономическую башню!..

Глория покачала головой, будто не могла передать словами весь ужас практического занятия.

– Но ничего, разобралась в основах, и всё оказалось не так уж и страшно. Кроме холода в башне – серьёзно, когда у вас будут практические занятия, одевайся как можно теплее, и плевать на школьную форму. Эрхарт будет бубнить, что вы должны соответствовать образу студента «сего храма знаний», но не обращай внимания. Иначе сляжешь с лихорадкой, пропустишь экзамены и останешься здесь на каникулы. А такого даже самым усердным студентам не пожелаешь.

И тем более мне, которая надеялась покинуть академию после первого же семестра: не может быть, чтобы за полгода я не разобралась в основах астрологии и того, что она говорит о совместимости.

– Спасибо за совет, – затолкав эти мысли поглубже, ответила я.

– Всегда рада помочь. Правда, обращайся, если что.