Смерть из консервной банки

– Мне все ясно, – произнес он каким-то свистящим от ненависти и страдания голосом. – Вот, значит, как ты меня любишь! Встречаешься в свободное время с другими мужчинами! Разговариваешь с ними! Былое вспоминаешь!

– Гаврила, какое былое? Ты что? Я Ваню сегодня первый раз вблизи увидела.

– Ах, он для тебя уже просто Ваня? Быстро это у вас с ним произошло! Говори, он к тебе приставал? Приставал, да?

– Нет!

– А почему одежда на тебе была расстегнута? А почему ты так задержалась? Где ты была? С ним? Отвечай мне!

– Милый, – чуть не заплакала Катя. – Я не могу тебе всего рассказать, но честное слово, я ни в чем перед тобой не виновата.

– Небось совместное будущее предлагал? – все больше сатанел муж. – Раздевался перед тобой? В постель звал?

– Что ты говоришь? Ты безумен!

– Нет, я-то нормален, это ты… ты меня горько разочаровала!

И с этими словами несчастный и страдающий муж отпустил Катю и удалился из кухни.

– А обед? – крикнула ему вслед Катя, уже понимая, что никакого совместного обеда у них не будет.

– Ешь сама!

До самого позднего вечера супруги не разговаривали. До самого позднего вечера они оба молча страдали. Катя не находила себе места, а что чувствовал Гаврила, сказать было невозможно, так как он заперся в сарае во дворе и никуда оттуда не выходил.

Катя же буквально изнывала. Это была их первая крупная ссора с мужем. И на ее фоне вчерашняя размолвка по поводу шиншилл казалась просто жалким пустяком.

– Вот тебе и сходила за советом к батюшке, – шептала самой себе Катя. – Еще хуже вышло! Не надо было и соваться! Сами бы во всем разобрались.

Так они и страдали. Катя на кухне, муж в сарае. Потом они переместились. Катя в гостиную, поближе к телевизору, а муж пошел прогуляться. Просто пришел и известил Катю:

– Я ухожу. Когда вернусь, не знаю.

Сказал, ушел и пропал. Катя посмотрела «Вести», потом еще одну программу новостей, потом еще. События в мире не радовали, они нарастали, словно снежный ком, мчащийся с горы в долину, набирающий размеры и угрожающий все снести на своем пути. То Турция, то Сирия, то Украина. Неспокойно было нынче в мире, что и говорить. Кате даже казалось, что каждый следующий выпуск новостей был еще хуже и страшнее предыдущего. И в конце концов Катя выключила телевизор, чтобы отгородиться от этого ужаса.

Но лучше отчего-то не стало. Даже хуже стало. Пока Катя следила за переживаниями людей, которым по определению было хуже, чем ей (она-то не брела по скользкой грязи, не зная, где удастся в следующий раз поспать и поесть горячей еды, у нее над головой не взрывались снаряды, и она не плакала над своими убитыми родными), она как-то умудрялась абстрагироваться от собственных переживаний. На фоне страданий тех людей ее собственные горести были несерьезными и даже какими-то жалкими. Но стоило Кате остаться с ними наедине, как внутри у нее снова стал ворочаться тугой холодный штопор, образовывая в животе из ее собственных кишок противный ледяной комок.

– Где же Гаврюшка?

Катя подошла к окну и вгляделась в темноту за окном. Вокруг было поле, деревья, чуть дальше – настоящий лес, не видно было ни огонька. Мужа видно тоже не было ни поодаль, ни вблизи. Куда он мог податься, Катя не имела ни малейшего представления. Да это ее не особо и волновало. Главное, чтобы вернулся.

– Чем бы заняться?

По опыту Катя знала, что нет лучшего спасения от дурных мыслей, чем физический труд. Можно, конечно, и на тренажере позаниматься, но от мытья полов физическая нагрузка примерно такая же, а пользы для хозяйства куда большая. И Катя схватилась за швабру. Мыть пол – это была ее любимая домашняя работа. Когда под влажной шваброй проступали чистые половицы, на душе у Кати становилось даже как-то радостно. Вот она смывает всю грязь, все плохое, злое, что накопилось в ее жизни, после уборки остается лишь чистое, хорошее, светлое.

Это была ее привычная медитация во время работы, Катя помахивала шваброй туда-сюда, и настроение у нее понемножку улучшалось. Но вдруг она замерла. Необычная вещь привлекла к себе внимание девушки: на коврике возле входной двери стояли мужские ботинки, но это были ботинки совсем не ее Гаврилы!

Катя поморгала глазами, пытаясь понять, что это за обувь. Может, Гаврила купил себе обновку, а ей и не сказал? Забыл или времени не нашлось. Они ведь и вчера толком не разговаривали, и сегодня у них общения тем более не получилось. Так, может, и купил себе новые ботинки. Тем более что Гаврила говорил, что ему надо приобрести что-то практичное, в чем можно было бы общаться с природой.

Но, наклонившись, Катя отмела эту мысль. Ботинки были на добрых два размера меньше, чем у ее мужа. Да и не выглядели они новыми. Задники были помяты, кожа поцарапана. И потом, если бы это была обувь Гаврилы, то не исчезла бы его пара осенних кроссовок! А их не было. Значит, Гаврила ушел в них. И получается, что в доме находится какой-то чужак! Вор или грабитель!

– Наглый какой, – пробормотала Катя. – Еще и разулся.

Но тут же она устыдилась своих мыслей. Наоборот, молодец чужак! Вошел, аккуратненько так разулся и прошел в дом. Может, еще и тапочки надел? Катя взглянула, но запасная пара тапочек Гаврилы была на месте.

– Выходит, в носках пошлепал.

Сначала Катя решила, что сможет выследить чужака по следам. И, вооружившись шваброй, словно копьем, она двинулась по следам. Но вскоре гладкий ламинат закончился, начался ковролин. А на его поверхности было невозможно разглядеть следы. Из гостиной же, в которой сейчас стояла Катя, двери вели сразу в пяти направлениях: в туалетную комнату, в котельную, в прихожую, на кухню и в спальню с примыкающей к ней кладовкой.

Конечно, Катя бы проверила все эти помещения, если бы ей не пришла в голову внезапная мысль о том, что делать это не так уж безопасно. Да, пускай до сих пор неизвестный чужак и не проявлял к ней агрессии, но где гарантия, что этого не произойдет, когда Катя займется его активными поисками?

– Оставь это дело до Гаврилы, – посоветовала Катя самой себе.

Обувь чужака стояла в прихожей уже давно, грязь на ней давно успела обсохнуть и даже местами отвалиться. Значит, ботинки стояли в теплом месте уже несколько часов, не меньше. Все это время Катя и чужак были в доме один на один, но он не предпринял никаких враждебных шагов в отношении ее. Может, все оставить так и дальше? Пожалуй, это будет самое мудрое решение в данном случае.

Катя помчалась к себе в спальню, закрылась изнутри и прислушалась. В доме было тихо. Очень, очень тихо. И тут Кате по-настоящему стало не по себе. Она остро осознала свое одиночество в этом слишком большом даже для них двоих доме. И зачем Гаврила купил такую махину! В ней одних кладовок шесть штук. Зачем они им все? Гаврила говорил, что выбирал дом с прицелом на большую семью, которая у них когда-нибудь будет. Но пока что в доме гуляли они двое да эхо. И вот еще этот третий какой-то, чьи грязные ботинки сохнут у них в прихожей. И кто он такой? И почему он тут?

И впервые за время своего замужества Катя подумала, что муж даже не счел нужным спросить ее мнения насчет того, где, в каком доме они будут жить. Он все выбрал и решил сам. Но и она тоже хороша. Зачем она ему это позволила? Деньги-то были ее. Значит, и она имела право сказать свое мнение о выборе места, где им предстояло жить.

Катя открыла окно и высунула голову на улицу. Может быть, муж все же бродит где-нибудь неподалеку? Может быть, ей удастся услышать его шаги? Но никаких шагов не было слышно. Зато где-то вдали, Кате показалось, раздался чей-то крик.

– Б-р-р…

И передернув плечами, Катя спряталась назад в теплый дом.

– Пойду приму ванну.

У них при спальне была ванная комната, а в ней – горячая вода и теплый городской санузел. Отличные удобства, а в ванную ведет крепкая и прочная дверь, которая к тому же закрывается на задвижку. Итак, ее отделяют от чужака сразу две двери. Отличная надежная защита. И вообще, почему она решила, что чужак все еще в доме? Может, кто-то принес свою обувь, оставил, а потом надел сменную и ушел. Муж говорил, что собирается нанять человека для ухода за шиншиллами. Наверное, это его рабочие ботинки стоят сейчас в прихожей.

Уже забираясь в ванну, Катя недоумевала: чего это она так взъелась на своего мужа?

Теплая вода всегда действовала на Катю умиротворяюще и успокаивающе. Она сидела в ванне и чувствовала, как противный липкий холод отпускает ее. Мысли у Кати в голове потекли позитивные и миролюбивые.

У нее прекрасный муж. Он выбрал для них отличный дом. Красивый дом с новым ремонтом. Те люди, которые жили тут, производили впечатление всем довольных и счастливых. Впрочем, возможно, счастливы они были как раз от того, что продавали этот дом? Тогда Катя об этом как-то не задумалась. Ей было достаточно, что хозяева сказали, что строили дом для себя, но обстоятельства их жизни изменились, и им приходится уехать, поэтому дом они продают срочно и дешево. Глупо было упускать подобную возможность, сказал тогда Гаврюша. И впрямь глупо.

Да, у нее превосходный муж.

Но, черт его дери, где же его все-таки носит?

В тот вечер Катя так и не дождалась возвращения супруга. Полежав в ванне, она так расслабилась, что почувствовала, как засыпает. Наспех вытершись огромным махровым полотенцем – подарком подруг на свадьбу, Катя добрела до кровати, где и уснула крепким сном. Утром она обнаружила, что ночью Гаврюша вернулся домой. Но к ней он не пришел, остался ночевать в гостиной. Хотя как бы он вернулся, ведь она заперла дверь их спальни изнутри?! Она-то это сделала из страха перед чужаком, присутствие которого заподозрила в доме. Но Гаврила мог подумать, что Катя отгородилась из-за их ссоры.

Судя по следам в прихожей и грязной одежде, которую Катя обнаружила в стиралке, муж ночью умудрился свалиться в грязь. Он основательно извозился и, наверное, здорово замерз, потому что ночью он тоже пользовался горячей водой, либо принимал ванну, либо душ, но делал это на первом этаже. Катя хотела спросить у мужа, что случилось с ним ночью, но не решилась. Она приготовила завтрак, но муж к нему не прикоснулся. Он по-прежнему не разговаривал с Катей, хотя она и делала несколько попыток, чтобы заговорить с ним. Например, пожелала ему доброго утра, но муж скривился так, словно принял ее слова за издевку. Потом Катя предложила ему позавтракать, но и тогда муж лишь мотнул отрицательно головой и произнес два слова:

– Не хочу!

Вроде бы и не грубо ей ответил, но надо было слышать его тон – холодный, отстраненный, даже враждебный. Жуть!

Сегодня Кате было на работу во вторую смену. Так что из дома она вышла часов в десять, когда на улице было уже совсем светло. Могла бы и поздней пойти, но находиться под одной крышей с неразговаривающим, мрачным и страдающим мужем было невыносимо. И Катя решила, что пойдет в Дубочки пораньше, а по дороге на работу заглянет к отцу Андрею, чтобы узнать, есть ли успехи в поисках украденной иконы.