Смерть из консервной банки

Глава 3

Между тем в главной усадьбе Дубочков еще ничего не знали о случившемся несчастье, тут жизнь шла своим чередом. Жена хозяина поместья – Алена собрала всех людей, работавших в доме, чтобы побеседовать с ними об увеличившемся расходе порошков, гелей и прочей бытовой химии, крайне необходимой для поддержания нормальной чистоты и жизнедеятельности усадьбы и находящихся тут людей и вещей.

– Объясните мне, куда все девается? Количество людей, проживающих и работающих в усадьбе, осталось неизменным, даже несколько сократилось по сравнению с прошлым годом, а потребление моющих средств, наоборот, выросло больше чем в два с половиной раза. Как такое происходит? Мы что, стали мыться в два раза чаще? Или посуду стали перемывать по несколько раз? Так ведь потребление воды вроде как осталось неизменным. Без воды посуду моете?

– Вы, Алена Игоревна, прямо детектив у нас, – подала голос тетя Паша, их повариха и старейшая из работающих в доме слуг.

По этой причине ей позволялось куда больше, чем другим слугам. И лично к тете Паше у Алены претензий не возникало. Расход химикатов, которые проходили через кухню – вотчину поварихи, оставался неизменным из года в год. Тут воровства Алена не подозревала. У тети Паши был ряд других странностей, но в ее честности сомневаться Алене никогда в голову не приходило. Чего нет, того нет.

А вот другие сотрудники, Алена даже подозревала, кто именно, приворовывали. Как им казалось, немного и незаметно, но Алена все равно обнаружила. Ей было неприятно начинать этот разговор, но она понимала: просто уволить людей, которые, возможно, всего лишь немного оступились, она не может. Прямо сказать человеку, что он у нее ворует, она тоже не могла. Во-первых, не пойман – не вор. А за руку Алена никого еще не ловила. Хотя и понимала: если этот разговор не поможет и полироли с доместосами продолжат исчезать, придется и ловить. Потому что жить под одной крышей с человеком, которого не только подозреваешь, но и знаешь о нем, что он вор, – противно.

– Если кому-то кажется, что мы с Василием Петровичем недостаточно платим за его услуги, этот человек может подойти ко мне и поговорить. Но красть у нас за спиной – это гадко.

– Скажете уж – красть… – проворчал кто-то из прислуги. – Что такого ценного у вас пропало?

– Могу перечислить, – отозвалась Алена, извлекая из кармана список.

К разговору она готовилась не один день и даже не одну неделю, так что могла возразить любому оппоненту. Увидев в руках у хозяйки внушительных размеров список, все притихли. Впрочем, когда Алена начала читать, все снова заулыбались.

– Средство для мытья посуды – три бутылки, – читала Алена, – дезинфицирующее средство для чистки сантехники – три бутылки, чистящее средство для мытья кафеля и пола – три бутылки. Туалетная бумага – пятнадцать упаковок, туалетное мыло на основе вербены – три куска, с ароматом мяты – два куска.

– Ну, смылили его, – крикнул кто-то. – Это же мыло! Неужели вы мыло станете считать, кто и сколько истратил?

– Или туалетную бумагу?

Алена покраснела.

– Дело не в том, что мне жалко этого мыла, или салфеток, или полироля. Просто я чувствую, что в доме завелся человек, который считает себя умнее остальных. А это до добра никого еще не доводило.

– Так вы скажите прямо, кого подозреваете. И все!

– Нет, так было бы слишком просто. А я бы хотела, чтобы этот человек сам осознал свое недостойное поведение. Я понимаю, что он думает. Ему кажется: ну, что я там у хозяев взял? Пустяк. Они и не заметят. Но с пустяков-то все и начинается. Сегодня – пара баллончиков средства для освежения запаха туалетных комнат, завтра килограммчик стирального порошка, послезавтра – резиновые перчатки. Кто заметит? Ведь ерунда, как вы правильно сказали, расходный материал. Но начинается-то все как раз с малого. Сегодня – туалетная бумага, завтра – бумага для принтера, а послезавтра что? Секретные документы из сейфа?

– Ну, это вы скакнули! Где просто бумага, а где документы!

– Путь всегда начинается с маленького шажка. Потом еще и еще. И очень важно вовремя понять, в какую именно сторону ты движешься. Потому что может быть и такое, что, когда обнаружишь, что дорога-то совсем не та, которую ты когда-то для себя выбирал, уже слишком поздно. И забрел ты по ней уже так далеко, что вернуться очень трудно, если вообще возможно.

Она еще поговорила в том же духе, чувствуя, что люди начали прислушиваться к ее словам. Но нравоучительную беседу прервал телефонный звонок.

– Да, – ответила Алена. – Да, отец Андрей. Подождите, не кричите так. Что случилось? Что у вас украли?

И сделав знак сотрудникам, что на сегодня разговор с ними окончен и они могут расходиться по своим делам, Алена повернулась и вышла из комнаты. Оставшиеся одни сотрудники переглянулись между собой.

– Вот так, – произнесла тетя Паша, вроде бы ни к кому конкретно и не обращаясь. – А я ведь предупреждала, что Алена Игоревна дурачить себя не позволит.

– Да что ты, Паша! – откликнулась с усмешкой полная женщина – ровесница поварихи, но с неприятным, каким-то лукавым лицом. – Ну, почудилось хозяйке. Может, чуток больше истратили мои девочки в этом месяце моющих средств, чем в прошлом, так из-за чего тут огород городить?

– А из-за того, моя дорогая, что банка к банке, коробка к коробке, флакон к флакону, а тысяча рубликов в день у кого-то набегает. А в месяце, напомнить, сколько дней? То-то и оно, что тридцать, а иногда и тридцать один. Да еще если сама приворовываешь, а подчиненным не даешь, так донести могут. Выходит, надо и им хоть на сотку в день чего-нибудь дать. А сотка в день на десятерых – это уже новая тысяча. Снова неладно выходит. Им тысячу и себе только тысячу? Нет, себе надо больше! Ведь как же: начальство – и меньше своих подчиненных воровать станет?!

– Ты это, Паша, в чей огород метишь? – спросила та же самая женщина, но уже без всякой улыбки. – Ты чего мелешь? Какая тысяча? Кому?

Тетя Паша не стала отвечать, поднялась и молча направилась к дверям. Но женщина, явно обиженная ее репликой, не желала отстать от нее.

– Ты тут не намного дольше моего работаешь, так что нечего меня и учить. Или ты хозяев пожалела? Так небось, когда ты у себя на кухне свои дела крутишь, я к тебе не лезу и в кастрюли твои не заглядываю. А ведь тоже могла бы посчитать, сколько ты на мясе в месяц выигрываешь! Небось по кастрюле каждый вечер за ворота выносишь! Видала я тебя!

– Дура ты, Лорка, – беззлобно ответила ей тетя Паша. – Кастрюля эта пустая. У меня такой родни, как у тебя, нету. Одна я, для кого мне хозяйский кусок тайком таскать?

И вышла. Следом за ней вышли еще несколько человек. Но большая часть прислуги осталась в комнате возле той женщины, которую тетя Паша назвала Лорой. По взглядам, которые эти люди кидали на Лору, было ясно, она у них пользуется авторитетом.

– Достала меня эта дура, – злобно произнесла Лора, глядя вслед тете Паше. – Наушница хозяйская.

– Думаешь, это она наябедничала про нас?

– Вряд ли. Хозяйка сама что-то смекнула.

– То-то она только про бытовую химию говорила!

– О прочем и не заикалась!

– Я уж испугалась, что она про списанную мебель спросит, – произнесла старшая горничная. – А она-то у моей мамы на даче под Харьковом стоит, обратно везти далеко будет да и накладно. Если всякий раз, как Алене Игоревне придет охота на свою старую мебель взглянуть, ее туда-сюда таскать, так это дешевле было бы на месте хоть какую-нибудь мебелишку купить.

– Ты еще и недовольна? – зыркнула на нее Лора. – Знала бы, что ты такая неблагодарная, себе бы взяла!

Горничная отвернулась в сторону и прошептала:

– Конечно, взяла бы. А куда бы ты ее поставила? К себе домой?

А Лора все не унималась:

– Итальянский массив, а эта… еще и недовольна! Да такая мебель твоей матери и во сне не могла привидеться. Там одна только мраморная столешница дороже, чем вся ваша дача. И у твоей матери весь ее век простоит, так еще и твоим собственным внукам достанется. Девки, говорю вам, такие хозяева на вес золота. Они же ни счета толком не проверяют, во всем на нашу с вами честность полагаются. Это же настоящее Эльдорадо. Одна проблема… Паша. С ней надо что-то делать. Так работать с ней вместе нам все равно невозможно будет. И вот что я предлагаю сделать…

И, склонившись поближе к Лоре, оставшаяся часть прислуги принялась обсуждать план нейтрализации деятельности тети Паши и лишения ее доверия хозяев.

А тем временем Алена, даже не подозревая о том, к сколь неожиданным последствиям привела ее профилактическая беседа о вреде мелкого воровства, слушала взволнованную речь священника.

Отец Андрей перебрался к ним в поселок не так давно. Алена еще не успела достаточно близко узнать их нового священника, но ее уже радовал тот факт, что отец Андрей, будучи человеком молодым, был также куда менее строгих нравов, чем их прежний батюшка. С тем было жить очень сложно, чуть что, ему уже всюду мерещился смертный грех, с которым он боролся прямо-таки нещадно.

Бедного Василия Петровича прежний священник так запугал, что муж Алены совсем отказался от животной пищи, чтобы случайно не перепутать вторник со средой, а четверг с пятницей. Нынешний священник к подобным упущениям относился куда легче, мелкие грешки отпускал без лишнего драматизма, лишь неустанно напоминал, что пища телесная ничто по сравнению с пищей духовной. И потому лично он желал бы видеть у своей паствы не столько строгое соблюдение постов, сколько творение добрых дел, благие мысли и благорасположенность к своим близким. Ну а с этим у Василия Петровича проблем никогда не возникало. Более щедрого на добрые дела человека Алена просто не знала.

Но сейчас отцу Андрею было не до душеспасительных бесед, он искал, как бы кто-нибудь спас его собственную голову.

– Потому что отец Тихон от меня мокрого места не оставит, если я потеряю икону, которая ему досталась еще от его отца, а тому от деда, а тому… В общем, это их семейная реликвия, для отца Тихона необычайно ценная. Да и вообще ценная.

– Ну, так и держал бы ее при себе, если она такая ценная!

Но священник чуть ли не плакал.

– Ах, Алена Игоревна, как все плохо! У меня тут Катя – новая воспитательница из нашего детского садика, она вроде бы видела воровку, которая унесла икону.