В конвульсиях метаться быстро стал.
Брат Каталано взгляд мой изумленный
Тогда постиг и тихо мне сказал:
«Вот этот грешник, кольями проткнутый,
Совет дал фарисеям, предлагал
Гонимого подвергнуть пытке лютой,
Как будто бы для пользы дорогой
Своей отчизны. Видишь – он нагой
Лежит всегда здесь поперек дороги
Затем, чтобы его в Аду могли
Топтать в песок всех проходящих ноги,
И приподняться более с земли
Не может он… Казнь та же тяготеет
На всех жидах, которые пришли
С советом тем же… Горько сожалеет
Еще доныне весь еврейский род,
Что он принес такой печальный плод…»
И над преступной тенью в то мгновенье
Мой спутник наклонился в удивленье
И созерцал мучительный позор
Презренного советчика, и взор
Наставника лишь выражал презренье.
Затем с одним из братьев в разговор
Вступил он вновь: «Когда дано вам право
На наш вопрос правдиво отвечать,
Скажите мне, возможно ли там, вправо,
Нам безопасный выход отыскать
Из этой бездны, чтоб не опасаться,
И помощи бесовской не искать?»
И был ответ: «Могу я в том ручаться,
Что вы избегнуть можете всех бед,
Когда обвалом станете спускаться,
Где горный прерывается хребет,
Идущий через мрачные пустыни.
Идите! Там опасности вам нет…»
И голову склонил певец в кручине:
«Нас обманул презренный дьявол тот,
Что грешников крючками ловит в тине…»
Один из «братьев» молвил в свой черед:
«Я о пороках дьявола когда-то
В Болонье слышал толки: он народ
Обманывать привык; все бесенята —
Исчадье лжи и хитрости, не раз
Губивших мир…» Дальнейшей речи брата
Мы не слыхали. Тяжесть страшных ряс
Давила их, а спутник мой шел дале…
И, на него взглянувши в этот час,
В его лице увидел тень печали.
Песня двадцать четвертая
Данте смущается волнением Вергилия. Оба вступают на мост, перекинутый через новый вертеп. Святотатцы, терзаемые змеями. Предсказание о будущей судьбе Белых и Черных.