И с ним заговорил учитель снова:
«Для человека этого живого
Я перешел чрез целый ряд преград,
Из мрачной бездны в бездну опускался,
Чтоб показать ему подземный Ад…»
Едва ответ учителя раздался,
Как тень одна отторглась от другой,
И каждый грешник, видимо, старался,
Приблизившись, заговорить со мной.
Учитель подошел ко мне поближе
И мне шепнул, знак сделавши рукой:
«Ты хочешь говорить, так говори же
Что хочешь с ними…» Выслушав совет,
Я начал речь свою: «Пусть много лет
О вас на свете память сохранится
И вас не позабудет долго свет!
Откуда вы – вы мне должны открыться
И, не стыдясь, начните свой рассказ:
Позорное в вертепе наказанье
Вас не смущает пусть на этот раз…»
И начала свое повествованье
Тень первая: «В Ареццо я рожден.
Альберо дал однажды приказанье,
Чтоб на костре я разом был сожжен[168 - «В Ареццо я рожден. / Альберо дал однажды приказанье, / Чтоб на костре я разом был сожжен…» – Гриффолино из Ареццо, обвиненный в чародействе, сожжен по приказанию сиенского епископа, которого Альбер был незаконнорожденным сыном.], —
И я сгорел. В Аду же очутился
Я не за то, за что был умерщвлен.
Однажды я с Альберо расшутился,
Уверивши его, что я летать
По воздуху, как птица, научился.
Но, шутки не умея понимать,
Так было смысла здравого в нем мало,
Меня глупец решился заставлять,
Чтоб из него крылатого Дедала
Я сотворил, но так как я не мог
Ему помочь, тогда меня он сжег.
Я муки этой огненной не вынес,
Сюда ж меня неумолимый Минос
Низверг потом, но за другой порок…
Нет, я попал в кромешный Ад бездонный.
Проклятою коростой пораженный,
За то, что я алхимик прежде был».
Тогда с поэтом я заговорил:
«Едва ли есть народ другой на свете,
Столь суетный, как все сиенцы эти.
Французы даже суетны не так…»
Другая тень тут выразила мненье,
Чего не мог я ожидать никак:
«Для Стрикко[169 - Стрикка из Сиены – промотал огромное богатство. Данте в насмешку изображает Стрикка и других ему подобных мотов людьми умеренными и скромными.] только сделай исключенье,
Который мотовства был страшный враг.
Потом отдать ты должен предпочтенье