Говор камней. Ирод (сборник)

Увы! «Мудрый разумом и пальцами искусный в писании» осрамился!

«И снова, – продолжают говорить камни, – послал царь к фараону, так говоря:

– Великий господин и властитель! Да повелит твое величество, да послан будет бог Хонзу действующий, фиванский, к младшей сестре царицы».

Это и есть египетский Шарко – «бог Хонзу действующий». Вероятно, когда тот ученый муж, «мудрый разумом и пальцами искусный в писании», увидел, что не в силах тягаться с духом, он и сказал царю Бахатаны: «А вы попросите прислать к больной царевне Хонзу действующего… Это такой у нас дока, что против него ни один дух не устоит…» Кто этот «Хонзу действующий» – мы сейчас узнаем… Ах, седая древность! Как много в ней неразгаданного!..

«И посол оставался при фараоне до года 26-го, – продолжают камни. – В месяце пахонс того же года, во время праздника Амона, пребывал фараон в Фивах, и стоял фараон пред богом Хонзу фиванским, добрым и дружелюбным (этого Хонзу – «доброго и дружелюбного» – надо отличать от «Хонзу действующего» – в этом вся и штука…), говоря ему так:

– О ты, добрый господин! Я опять нахожусь пред тобою, ради дочери царя Бахатаны.

И пошел оттуда бог Хонзу фиванский, добрый и дружелюбный, к Хонзу действующему, великому богу, прогоняющему вред. Тогда говорил фараон в присутствии Хонзу фиванского, доброго и дружелюбного:

– Ты, добрый господин, не поручишь ли ты Хонзу действующему, великому богу, прогонителю вреда, чтобы он отправился в Бахатану?

На это последовало одобрительное согласие. Тогда говорил фараон:

– Отпусти с ним твой талисман. Я велю отвезти его святость в Бахатану, чтобы избавить дочь царя Бахатаны.

На это последовало весьма одобрительное согласие Хонзу фиванского, доброго и дружелюбного. Тогда дал он талисман Хонзу действующему фиванскому, до четырех раз (?)».

Понимаете эту ловкую проделку жрецов? Бог Хонзу, «добрый и доброжелательный», – это молодой сын бога Амона и богини Мут, особенно чтимый Рамзесом XII, который и соорудил ему храм в Фивах и приносил богатые дары. А бог Хонзу «действующий» – это докажрец, египетский Шарко, которого теперь командируют к больной, нервной барышне. Его для этого снабжают и «талисманом», по всей вероятности, золотым кобчиком.

Камни говорят далее:

«И приказал фараон принять на большой корабль Хонзу действующего фиванского. Пять барок и многие повозки и лошади находились направо и налево.

И достиг этот бог до города земли Бахатана в продолжение времени одного года и пяти месяцев».

Каково было путешествовать при фараонах!.. Год и пять месяцев!.. А больная барышня жди…

«Тогда пошли царь Бахатаны и народ его и князья его навстречу Хонзу действующему, – читаем дальше. – И царь бросился на живот свой, говоря так:

– Прииди к нам, будь к нам дружелюбен, согласно желанию царя Верхнего и Нижнего Египта, Миамун-Рамессу.

Тогда пошел тот бог в то место, где пребывала Бинт-Реш. Тогда заставил он талисман действовать на дочь царя Бахатана. Она выздоровела на месте (то есть немедленно).

Тогда сказал тот дух, который в ней был действующим фиванским:

– Добро пожаловать как друг, ты, великий бог, прогонятель вреда. Твой город Бахатана, жители его – рабы твои, я – твой раб. Я возвращусь туда, откуда я пришел, чтобы удовлетворить сердце твое в отношении того намерения, которое привело тебя сюда. Да прикажет твое святейшество, чтобы отпразднован был праздничный день в моем сообществе и в сообществе царя Бахатаны.

Тогда соизволил одобрительно на это бог своему пророку ответить, говоря:

– Да соорудит царь Бахатаны великое жертвоприношение этому духу! Когда это совершится, тогда соединится Хонзу действующий фиванский с этим духом.

И стоял тут царь Бахатаны с народом своим и был в страхе весьма».

Каково дурачили царей разные Хонзу и духи!

«Тогда соорудил он (царь Бахатаны) великое жертвоприношение для Хонзу действующего фиванского, и для этого духа. И праздновал царь Бахатана праздничный день им. Тогда отошел оттуда великий дух туда, куда ему желательно было, как то повелел Хонзу действующий, фиванский.

И радовался безмерно царь Бахатана вместе со всеми мужами, жившими в Бахатане. Тогда взвесил он в своем сердце, говоря с собой так:

– Не может ли соделаться, чтобы этот бог остался в городе земли Бахатаны? Я не отпущу его идти в Египет.

И пребывал этот бог три года и девять месяцев в Бахатане.

И покоился царь Бахатаны на ложе своем, и видел он, как бог этот выступил из своего священного шкафа и как он, под видом золотого кобчика, полетел по небу по направлению к Египту.

И когда он проснулся, он был расслаблен. Тогда говорил он пророку Хонзу действующему фиванскому:

– Этот бог повременил у нас. Да пойдет он ныне в Египет. Колесница его да возвращается в Египет.

И приказал царь Бахатаны везти бога в Египет и дал ему многие подарки (конечно! Гонорар господину Шарко) – всяких хороших вещей, – и они прибыли благополучно в Фивы.

Тогда пошел Хонзу действующий фиванский, в храм Хонзу фиванского, доброго и дружелюбного, и положил подарки, которые поднес ему царь Бахатаны, – всяких хороших вещей – пред Хонзу фиванским, добрым и дружелюбным: ничего из них не удержал он для своего дома (еще бы! После подуванили все между собой – и «мудрый разумом и пальцами искусный в писании», и «Хонзу действующий», и «ученые из помещения священной науки и знающие внутренние тайны»…).

И возвратился Хонзу действующий благополучно в дом свой в год 33-й, в месяц мехир, в 13-й день царя Миамуна-Рамессу. Таковое случилось с ним, жизнь дающим, сегодня и в вечность».

Здесь кончается это в высшей степени интересное сказание, начертанное на камне в храме бога Хонзу в Фивах.

Но история египетского Шарко не кончается этим. Излечив царевну Бинт-Реш, изгнав из нее духа истерики, он силою внушения, вселил в юную девицу другого духа: барышня страстно влюбилась в своего исцелителя – в Хонзу действующего. Когда он оставил город Бахатана, бедная Бинт-Реш затосковала. Хонзу действующий постоянно являлся ей во сне, звал ее к себе. Отец ее видел, что любимица его страдает, сохнет. По некоторым намекам дочери он догадался, что в нее вселился дух Хонзу «действующего», и для спасения любимицы решил отправить ее с блестящею свитой к старшей своей дочери, к супруге фараона Рамзеса XII, в Фивы.

При свидании с сестрой Бинт-Реш поведала ей свою сердечную тайну.

– Он отнял дыхание у ноздрей моих, – плакалась влюбленная на груди старшей сестры. – Он унес с собою свет очей моих… Он взял мой сон и вместо него дал стенания груди моей.

А как известно, что все женщины – врожденные свахи, а египтянки и бахатанки были также женщины, то царица Нофрура быстро скрутила такого сердцееда, как Хонзу действующий, тем более что, хотя он принадлежал к высшему сословию жрецов, однако ему очень лестно было породниться с фараоном и с царем Бахатаны, взяв за себя хорошенькую, хотя и нервную барышню. С замужеством же нервность ее прошла окончательно, и она скоро подарила Хонзу действующему маленького, пузатенького Хонзу кричащего.

XIII

Жрец-сатирик

Наш бессмертный сатирик, М.Е. Салтыков- Щедрин, ввел в нашу историю бессмертные типы «господ ташкентцев». Выводя их на свет божий, автор «ташкентцев» говорит: «Нравы создают Ташкент на всяком месте; бывают в жизни обществ минуты, когда Ташкент насильно стучится в каждую дверь и становится на неизбежную очередь для всякого существования. Это в особенности чувствуется в эпохи, которые условно называют переходными…»

И в истории Египта были свои «ташкентцы». Был в Египте и сатирик, который вывел их на свет божий, пригвоздив к плитам говорящих камней или к свиткам папирусов. Сатирик этот был ученыйжрец и жил во время страшного завоевателя, фараона Рамзеса II Сезостриса, кровавые победы которого над народами Африки и Азии породили в египетском обществе, в особенности же среди богатой молодежи (из сословия не только «гаков» – князей, но и из жреческих каст и ученых) страсть к военным отличиям и наградам. В истории Египта это было также переходное время, и оно-то создало «египетский Ташкент» и египетских «господ ташкентцев». Дети жрецов и ученых, бросая свитки папирусов и учебные книги, к которым принадлежали и говорящие камни, поголовно лезли в могары, в витязи, попросту – в офицеры в современном смысле. Все стремилось на военную службу.

Против этой-то эпидемической военщины и выступил со своей беспощадной сатирой «мудрый разумом и пальцами искусный в писании» жрец Бокен-Хонзу. Под руководством этого мудреца находился один юный, из богатой семьи, если можно так выразиться, студент, юноша даровитый, но отчасти фатишка, то, что мы теперь называем «студент-белоподкладочник». Этот юноша и задумал вступить в ряды победоносных войск Рамзеса Сезостриса.

И вот Бокен-Хонзу, жалея юношу и ему подобных, рисует перед ним беспощадную картину сначала пехотного офицера-могара, а потом – кавалериста.

«Вот судьба пехотного могара, – прочли египтологи на известковых плитах в Курна, около Фив, и в знаменитых папирусах Anastasi, – его приводят в казарму… На пояснице и на голове его образуются гноящиеся язвы… Его бьют… Он идет в Сирию или делает экспедицию в страны более отдаленные… Хлеб его и вода его – на плече его, как ноша на осле. Спина его сломана. Он пьет тухлую воду и возвращается, чтобы стать на стражу. Ожидает ли он неприятеля, он уподобляется дрожащему гусю. Возвращается ли он в Египет, он подобен палке, изъеденной червями. Болен ли он, слег ли он – его увозят на осле; одежду его похищают воры, слуги его убегают…»

Не правда ли, картина жестокая… Офицер – весь в язвах: хороша гигиена и санитарная часть в войске Рамзеса!.. Офицера бьют… Как вьючное животное, он несет на себе и хлеб и воду – это египетские ранцы, от которых у храброго офицера «спина сломана»… Храброго? Нет, он похож на «дрожащего гуся», а возвращается в Египет похожим на «палку, изъеденную червями». Хорош офицер! Где уж тут покорять сердца пучеглазых египтянок, разных Аид и Хатазу «с розами на ланитах»!..

Но, может быть, кавалерийским офицерам лучше? Ничуть не бывало.

«Дай мне сказать тебе о тяжелых обязанностях могара на колеснице, – говорит Бокен-Хонзу голосом камней. – Когда его отец и его мать поместят его в школу, то из пяти рабов, имеющихся у него, он должен отдать двоих… Когда он кончил выправку, он идет выбирать себе упряжь в конюшнях в присутствии его величества. Когда он выбрал хороших кобыл, он радуется и скачет в свой город (показаться барышням). Не зная, что с ним случится, он завещает все свое имущество отцу и матери, потом увозит колесницу, которой дышло весом в три утен (не знаю, что за вес), между тем как колесница весит пять утен… Когда он хочет пуститься вскачь на колеснице своей, он принужден сойти и тащить ее (?!). Он поднимает ее, падает на пресмыкающееся, бросается в кусты, ноги его подвергаются укушению пресмыкающегося; пята его прокушена насквозь (?). Когда являются инспектировать его вещи, наступает верх его несчастья: его кладут на землю и дают ему сто ударов…»