Сказка о причине и следствии

Посланник улыбается:

– Что ж, Майкл, ты и правда любопытный парень. Во всех смыслах. Видимо, мы в тебе не ошиблись.

Он снова поднял трепыхающуюся зверушку и протянул мне. Я сложил ладони лодочкой, подставил их и почувствовал частую дрожь и дыхание хрупкого тельца. Малыш вдруг притих. Я оставил его на одной ладони, другой погладил по спине. Он не шелохнулся, и я спустил его на землю. Секунду помедлив, зверёк рванулся с места и шмыгнул под валун неподалёку.

– Очаровательный, – ещё раз улыбнулся Разиил. – А теперь смотри.

Чернота сменилась ярким светом тропиков, нас снова окружало буйство растительности, плешивая обезьяна, опираясь на длинные передние конечности и подтаскивая задние, спешила к ближайшему дереву. Среди его корней она нашла кривую палку, ухватила её пальцами ноги и целеустремлённо полезла вверх по стволу.

– Зачем она ей сейчас? – поинтересовался я.

– Полезла сбивать плоды, если не ошибаюсь, – ответил Разиил.

Обезьяна уже скрылась в кроне, теперь мы стояли в пещере, перед нами сидел почти голый волосатый мужчина. У него был низкий лоб, широкие мощные плечи, мускулистые руки с корявыми длинными пальцами. Он что-то жевал, сосредоточенно водя красноватым камнем по полу пещеры. Казалось, он рисовал: камень оставлял за собой след. Сзади к нему подкрался другой человек. Выглядел он почти так же, в руке у него тоже был камень, но уже тёмно-серый, явно заточенный.

– Стоп, – скомандовал Разиил.

Всё замерло: занесённая над головой художника рука, сам художник.

– Вот с этого момента мы потеряли контроль. Видишь их? Их жизнь определяется генами, белками, клетками, зонами мозга. В общем, вроде те самые Причина и Следствие. Но у них, то есть у вас, – он сделал жест рукой, объединив меня с двумя низколобыми людьми, – появилось нечто совсем нежданное – воля. Воля слабая, еле ощутимая в большинстве из вас, несравнимая по мощи своей с Волей Творца. Однако ваша воля, дитя Причины и Следствия, имеет к ним доступ. Причина и Следствие вашего мира подвластны ей. Она способна внедряться в законы и менять их, сама будучи частью закона. Смотри.

Мужчина с камнем с размаху всадил его в голову сидящему, череп треснул, художник завалился на бок, не издав ни звука. Победитель аккуратно обошёл поверженного и высвободил из его пальцев красный камень. Поднёс к глазам, радостно заугукал, поскрёб им по стене, убедился, что камень всё так же оставляет красный след и, восторженно лопоча что-то, скрылся в глубине грота. Я озадаченно наблюдал эту сцену, размышляя, почему именно её показал мне Посланник и как она иллюстрирует этот мутный рассказ об основах бытия.

– А теперь, Майкл, – вновь заговорил Посланник, – я покажу тебе, что ещё происходило в этом мире, пока люди развивались, учились владеть огнём, рисовать и убивать друг друга. Он щёлкнул пальцами, и я вынужден был зажать уши: страшный рёв обрушился на меня. Вокруг всё мелькало, звенело, сквозь грохот прорывались вскрики, стоны, рычание, лязг – происходило что-то грандиозное, но из-за поднявшейся пыли я ничего не мог разобрать. Посланник повёл руками, мы оторвались от земли и взмыли над полем битвы. Внизу царил хаос, но рёв исчез, будто кто-то выключил звук на записи – видимо, тоже работа Посланника.

– Это битва Первородных, – пояснил он. – Я тоже Первородный. Когда человек заявил свои права на собственную волю, Создатель расщепил себя на нас, чтобы получить хоть какой-то доступ в свой эксперимент. Часть Создателя внезапно стала неуправляемой для него самого. Мы ростки его Воли в мире Следствий и должны были подчинить себе развитие человечества. Но посмотри на эти создания внизу (будто я этим и так не занимался) – они сотворены по образу и подобию вашему. Но ваша природа изувечила нас.

Мы висели метрах в двадцати над полем боя, на котором сошлись две армии. Особой разницы между ними не было: крылатые люди, закованные в броню чудовища, воины с копьями, мечами, топорами сцеплялись в схватке на спинах монстров, падали с них и вновь набрасывались друг на друга под ногами тварей, а те в ярости рвали друг друга, вырывая куски мяса, и безжалостно топтали своих хозяев без разбору. Прямо подо мной шипастый монстр размахивал гигантской булавой на хвосте, ревя и отгоняя дракона. Не такого дракона, как наш Эмилион, а тварь метров тридцати в длину, которая скакала вокруг него, то взлетая, то садясь ему на спину, маневрируя гигантскими чёрными крыльями, будто чудовищная птица. На драконе сидела женщина, покрытая чешуёй, она явно что-то кричала, правя драконом, но до нас не доносилось ни звука. Шипастым чудовищем, кажется, никто не управлял. Дракон уже впился когтями в бронированную спину и раскачивал этот танк, пытаясь перевернуть.

Тут я заметил размытый штрих, мелькнувший в воздухе. Неприятный свист, показавшийся невыносимо громким в мёртвой тишине, окружавшей нас, сопровождал этот росчерк. Я успел заметить, что копьё летит откуда-то снизу, из гущи битвы. Оно сшибло наездницу с дракона, пронзённая, та начала падать, но до земли не долетела: её подхватил рой крошечных существ, сновавших повсюду. Казалось, они обволокли её, как пчёлы, а когда рой распался, от погибшей уже ничего не осталось. Импы разорвали её, не оставив даже костей.

– Чистая работа, – прокомментировал Разиил.

Я молчал, заворожённый этим безумием, но потом всё же решился спросить:

– А ты? Ты тоже был там?

Посланник отрицательно качнул головой:

– Я смотрел на битву, как мы сейчас, – таково было моё предназначение. – Может быть, мне лишь почудилось, но в его голосе я услышал нотки сожаления.

Тем временем дракон, лишившись хозяйки, взвился над полем и полетел прочь, а утыканный шипами монстр внизу продолжал бешено размахивать своей булавой, круша всё вокруг, не разбирая, где свои, где чужие, рвался вперёд, расшвыривая других наездников и их зверюг.

– Видишь, у этих существ нет сознания и воли, они животные. Они участвовали в битве только как оружие Первородных, сложнейшие механизмы. –  Разиил обвёл рукой поле сражения.

– Но ведь Эмилион, тот, что работает у нас, тоже дракон, а он вроде как разумен, – заметил я.

– С драконами всё сложнее, большинство из них были просто творениями Первородных, но и среди самих Первородных было несколько драконов. Точнее, несколько существ, в которых Создатель, экспериментируя, вложил часть себя. Воля даёт возможность творить. В определённых рамках, разумеется, но всё же творить. Как Он, как люди – суть одна, просто масштабы разные. Нас было много, – продолжал Посланник. – Он всё дробил и дробил себя, силясь умножить своё влияние в этом мире. Я был одним из первых, поэтому выгляжу как человек. – Посланник выдержал небольшую паузу и заговорил более мягким тоном: – Я понимаю, тебе всё это кажется нереальным, но тут другие правила – просто слушай и запоминай. Кстати, та очаровательная леди, что с тобой работает, Криша, она тоже Первородная и тоже участвовала в этой битве.

Криша была в том побоище, о котором иногда рассказывал Эмилион, и ни разу не обмолвилась об этом? Я был поражён. Стоп!

– А когда произошла эта битва? – Этот вопрос вдруг очень взволновал меня. – По человеческому летосчислению.

– Около одиннадцати тысяч лет назад, – ответил Посланник.

– То есть Крише как минимум одиннадцать тысяч лет?

– Ей много больше. Самым молодым Первородным одиннадцать тысяч лет. Большинство же гораздо старше.

Вот уж не думал, что речь шла о тысячелетиях. Порядком же они меня надурили! Я попытался вдуматься в эти цифры, представить одиннадцать тысяч лет, но меня затошнило.

– А все остальные? В смысле, кто ещё в «Счастье задаром» Первородный?

– Ещё тот, кого ты зовёшь Лари. Ты видишь его в облике наказанного пса, потому что он покусился на установленный порядок. В некотором роде он террорист. Суккубка тоже стала такой не просто так – у неё своё… Мы с тобой можем называть это наказанием. Твой друг, который выглядит как лошадь с рогом, – он родился позже, именно родился. Можно сказать, вышел из преисподней, но подробности сейчас не важны. – «Ещё как важны!» – чуть было не вырвалось у меня, но я сдержался, не желая перебивать Разиила. – У остальных свои истории, но это к делу не относится. Теперь ты видел достаточно, дальше я просто расскажу тебе.

С этими словами он положил руку мне на голову, по спине пробежали мурашки, я невольно закрыл глаза, а когда открыл их, мы стояли на той же тёмной улице, у закрытого кафе. Я глянул на часы – было 10:34, то есть прошло не больше минуты, пока Разиил показывал мне историю планеты. Я проморгался, оглядел Посланника. Он похлопал меня по плечу и предложил пройтись. Мы двинулись вниз по хорошо освещённой улице.

– У тебя наверняка есть вопросы, – начал Посланник. – Задавай, но на некоторые я могу не ответить.

– Хорошо. – Я задумался. – Почему у Творца возникли такие проблемы с контролем над людьми? Разве Он не всемогущ?

Посланник помотал головой:

– Нет. Он всемогущ в том, что подвластно Ему. Идея жизни заключалась именно в спонтанности её возникновения и развития. Она возможна лишь в мире, недоступном Воле Творца. Воля не может вмешаться в этом мир, у него другая природа, противоположная, недоступная Создателю. И при всём при том этот мир и есть часть Создателя.

– Он создал камень, который не может поднять… Я всегда считал это лишь языковой проблемой.

– Именно, Майкл, тот самый камень. Только этим камнем стала свобода. Когда появились люди, Он не имел представления о том, как устроена человеческая воля. И до сих пор не может понять. Представь, что в животе у тебя завелись паразиты, которые начали перестраивать твоё тело изнутри, а ты не можешь ничего с ними сделать. Он нашёл способ проникнуть сюда – разделив себя на нас, Первородных. Он ожидал, что мы просто уничтожим человечество и эксперимент завершится сам собой. Но Он снова недооценил своё творение. Причина и Следствие, образцы, снятые с людей, искорежили нас – перестав быть целым, мы стали осколками, больше похожими на вас, чем на Творца.

– Понятно, – протянул я. – Хотя нет, ничего не понятно. Окей, предположим, я уловил идею. А вы, Первородные, живёте вечно? Вам нужно есть, пить, спать – вы живы биологически?

– Да. Это наша дань Причине, а наша смертность – дань Следствию. Вот я, например, нуждаюсь и в еде, и в воде, и в сне, и даже во всём остальном, что нужно человеку. У меня даже были дети в разных эпохах, но они уже давно умерли, а я нет. Первородных можно убить – это могут сделать и люди, и другие Первородные. Но не все они как я – некоторые не имеют формы человека. К тому же мы можем перестраивать себя. Объединяет нас только власть над материей. И Воля. И, конечно, мы все умрём вместе с этим миром, что будет не так уж скоро даже по нашим меркам: когда Вселенная сожмётся до того состояния, в котором находилась, когда была запущена.

– Так, а что там про конец, о котором ты говорил? – тут же вспомнил я.

– Об этом позже. Чтобы ты понял, нужно ещё о многом рассказать.

Тогда я спросил про то, что всегда не давало мне покоя в отрывочных рассказах Эмилиона:

– Скажи, а из-за чего началась битва Первородных?

– Что ж… – Разиил помедлил. – Это правильный вопрос. – Мы появились, чтобы закончить эксперимент, устранить угрозу. Создатель, вероятно, предполагал, что сможет действовать через нас как через единое целое. Но Он снова ошибся. От целого в нас осталось лишь призрачное чувство общности. А осознав себя, мы тут же озаботились собственными интересами. Мы задавались вопросами: если уничтожить людей, что будет с нами? хотим ли мы возвращаться в единую Волю? помним ли мы что-то о том состоянии? было ли оно вообще? что нам делать? Мы видели в людях угрозу, понимали её. Но уничтожить людей для нас не менее опасно: что потом? Мы не развиваемся как вы, мы не меняемся, мы не венец этого мира. Очень возможно, что, если не станет вас, этот мир потеряет свою суть, деградирует, вновь сольётся с Творцом, но далеко не все мы хотим этого. И не все уверены. Некоторые Первородные выступили за первоначальный план: избавиться от человечества. Однако нашлось много и тех, кто встал на вашу защиту. Меня среди них не было, я всегда занимал нейтральную позицию. И из искр наших споров разгорелась война. Это было первое заимствование, сделанное нами у мира людей, и оно стало откровением для нас самих: убивать друг друга из-за идеи, не из-за нужды. До Битвы такого не происходило, но чем больше накалялась обстановка, тем всем становилось яснее, что пора создавать оружие. Оружие как у человека – ничего другого нам тогда в голову не приходило. Ну и существ. Мы могли творить биологическую неразумную жизнь – и ты видел, что породили наши таланты.

Я стоял разинув рот.

– Но почему Первородные начали заступаться за людей?

– Потому что были созданы по образу и подобию вашему. – Разиил сбавил тон и улыбнулся снисходительно. – Всё же мы – почти вы, и те, кто заступался за вас, верили, что без вас этот мир потеряет свою бесконтрольность, свою, выражаясь богословским языком, самопричинность, а значит, и нашему существованию придёт конец. Наверняка было ещё что-то, но об этом ты уже можешь подумать сам на досуге.