Дело о лавандовом поле

– У нас один путь, – усмехаюсь и учтиво киваю ему в знак знакомства.

– Значит, вы – сестра покойной госпожи Рихтер.

– Вы поняли это, лишь увидев меня?

– Подловили, – улыбка не сходит с его уст, на что я шутливо закатываю глаза и скрещиваю руки на груди с вызывающим взглядом, – Ваша внешность все сказала за вас.

– А что с моей внешностью не так?

– Все так, вы весьма симпатичны, а удивительный разрез глаз привлек меня сразу и напомнил о сестре покойной с японскими корнями. Если бы не это неуклюжее пальто и головной убор… – он скептически осматривает меня с головы до пят и резко переводит тему, – Как погибли ваши родители?

Отворачиваюсь. Имбирь на коленях сочувственно поглядывает на меня своими большими глазками.

– Землетрясение в Канто четыре года назад. Моя мама была японкой, они поехали туда к бабушке.

– А вы остались тут?

– А я осталась тут, – передразниваю его в шутливой форме и небрежно осматриваю лицо господина, – У папы было двое братьев и одна сестра. Сестру звали Кресзентия, у нее был муж, а у мужа сестра. Она и есть Вилхелмина Фукс.

Господин Хорн учтиво кивает на мой рассказ, параллельно делая заметки в своей небольшой записной книжке.

– Все, что я знаю о госпоже Фукс, – ее родство с умершей. Но что же стало с родителями жертвы?

– Насколько мне известно, – ладонь мягко гладит шерсть Имбирь, – их поезд сошел с рельс.

– Крайне дивные несчастья, – заключает парень, – А что с двумя братьями?

– Старшего звали Гэровалд, он умер недели три назад. Я приезжала на его похороны, но вот сестры там не было. Мало кто был там, кроме его коллег. Он работал клерком в банке, – парень внимательно слушает, – Дядя Фридхелм живет много лет в психбольнице. Он жуткий параноик с расстройством личности.

Господин Хорн прячет записную книжку, перехватывает резинку из кармана и завязывает волосы на затылке. Это действие я провожаю глазами, словно завороженная длиной его волос.

Не буду лукавить, так и есть.

– Вы бросили фортепиано? – кидаю последний замеченный козырь в рукаве.

– Вы вновь наблюдательны, – ухмыляется он, прекращая постукивать пальцами, – Время идет, а привычки остаются.

Больше мы не проронили ни слова до самого выхода из поезда. Господин Хорн с трепетностью воспользовался моими знаниями о родном городе, поэтому я повела его знакомыми с детства улочками.

– Выходит, – наконец прекращаю молчание я, – тетя наняла вас для…

– Для расследования и выявления истинной причины смерти госпожи Рихтер.

– Вы тоже уверены, что это убийство? – резко останавливаюсь и смотрю в его глубокие голубые глаза, – Вы ведь поможете мне, правда? Не будете скрывать детали расследования или утаивать важную информацию?

Господин Хорн слабо улыбается.

– Госпожа Беккер, – он снисходительно убирает мои ладони на его запястьях, стараясь напомнить мне соблюдать этические и моральные границы при присутствии других людей, – я сделаю все, чтобы виновные были наказаны. Не в моих интересах скрывать от вас детали расследования.

– Тогда давайте объединимся!

Он с минуту внимательно всматривается в меня. Моя уверенность тает, и я отворачиваюсь, когда он наконец произносит:

– Хорошо, – с надеждой гляжу на него, – Только будьте за моей спиной, вы весьма юна для таких дел.

– Я не маленькая, мне уже…

– Семнадцать? – замираю от его точного предположения.

– Но… Как вы…

– Вы помчались так рано из-за отсутствия учебы, к тому же совершенно не беря с собой много вещей. Собаку забрали, она вам важна, как и отцовская восьмиклинка и пальто, значит еще не свыклись с потерей родителей. Вы не окончили среднюю школу, не так ли? Вам не хватает знаний об обычных общественных вещах, поэтому вы все время в поезде посматривали на других людей, чтобы не упустить нужную станцию, а за меня цепляетесь как за защитника. Вы несовершеннолетняя, это очевидно, но насколько? – он начинает идти вперед медленным шагом, – Предположим, закончили вы учиться в четырнадцать, но не продолжили учебу. Ваши родители погибли при землетрясении в 1923, значит вам было меньше четырнадцати на тот момент, но вы не выглядите совсем маленькой. Скорее всего, вам было тринадцать, поэтому на следующий год вы стали зарабатывать в пекарне родителей, решив оставить учебу позади, дабы прокормить себя. Вот и выходит, что вам семнадцать.

С открытым ртом иду рядом с ним.

– Это поразительно! – восторженно преграждаю путь, – Вы так легко догадались!

– Я просто вытянул нужную информацию из нашего диалога. Ничего удивительного, вы и сами достаточно внимательны. Ваш отец был детективом?

– Он… Да, он своего рода сыщик. Любил помогать искать зацепки и развязывать клубки запутанных дел.

– Вы многому у него научились, и я могу понять, почему дорожите его одеждой и воспоминаниями о нем.

Провожу рукой по приятной ткани пальто.

– Что же, поспешим! – парень натягивает шляпу и покрепче сжимает чемодан, – Мы уже близко?

– Да, за поворотом будет дом сестры.

Мы подходим к небольшому строению. Домик у сестры был от родителей.

– Господин…

– Да, госпожа Беккер? – он останавливается перед домом, удивленно взирая на меня.

– Что еще вы знаете об этом деле? Только честно.

Он задумчиво прикладывает пальцы к подбородку и начинается яростно размышлять.

– Кажется, только то, что Вилхелмина Фукс – сестра отца жертвы, как вы и сказали.

– А вы знали, что у Сванхилд был муж?

Парень подмечает интересную деталь в разговоре и приближается, чтобы нас никто не услышал.

– Был?

– Его звали Вензэль Рихтер, он умер полгода назад.