Паноптикум Z

– Не знал, что они и униформу производят, – обратил на себя внимание «повара» Миша.

– А, Михей, заходи-заходи. Присаживайся. Ещё буквально пару минут и все будет готово. Прости, не успел немножко, – добродушным басом проговорил крокодил.

Голос у него оказался неожиданно приятным и абсолютно человеческим. «Нет, это не он мне звонил» – подумал Брыльский, вспомнив ужасный голос грубияна, звонившего утром. Он осторожно зашел в кухню и присел на ближайший к входу стул, продолжая сжимать в руке рожок. Мясо уютно шкварчало на сковороде, крокодил что-то напевал себе под нос, видимо предвкушая предстоящую трапезу. Миша понял, что он не рассматривается гостем в качестве основного блюда, и несколько осмелел.

– По всей видимости, я сошёл с ума, так? – сказал он с нажимом.

– Ну, почему же. Я бы так не сказал. Скорее даже совсем наоборот, – ответил, не поворачиваясь, крокодил.

– А как бы ты сказал? И как ты вообще разговариваешь? Насколько я слышал, голосовой аппарат крокодилов не приспособлен к человеческой речи.

– Всё. Готово! – довольно пробасил гость и, развернувшись, положил на тарелку себе и Брыльскому по два внушительных стейка.

– Я столько не осилю, – буркнул тот.

– Ничего страшного, я доем, – хохотнув, ответил крокодил и сел за стол. – Нет, ты только понюхай какой фантастический запах! Просто невероятно! У нас такого всё-таки не бывает.

Шумно вдохнув действительно заманчивый аромат, издаваемый идеально прожаренным мясом, крокодил снял с головы колпак, взял в руки приборы и с неожиданной ловкостью разрезал стейк на две половины. Одна из половинок тут же отправилась ему в пасть. Зажмурившись от удовольствия, он немного посмаковал кусок во рту, прежде чем проглотить его целиком. Вторая часть была с костью, что не помешало ей в скором времени присоединиться к своей половинке в утробе зверя. Затем крокодил положил себе в тарелку салата и принялся с не меньшим удовольствием уминать и это блюдо, не забыв перед этим хорошенько его поперчить, посолить и заправить маслом.

На протяжении всего этого удивительного действа челюсть Миши постоянно норовила свалиться в тарелку, но все же каким-то чудом осталась на месте. Наконец, он все-таки решился прервать молчание:

– Извини, но ты не ответил на мой вопрос.

– М-м-м, ням-ням, какой вопрос? – принимаясь за второй стейк, ответил крокодил.

– Ну, хотя бы о том, каким образом ты со мной разговариваешь?

– А я с тобой и не разговариваю. Как ты правильно заметил, мой речевой аппарат не позволяет этого делать. Я просто передаю тебе свои мысли на понятном тебе языке.

– Следует полагать, что ты не только можешь передавать свои мысли, но и способен читать чужие?

– Совершенно верно.

– Прекрасно. Приплыли, называется. И ты еще утверждаешь, что я не слетел с катушек? Ха!

«Ну и ладно! Надо быть честным с собой. Всё давно к этому шло, так что ничего удивительного. Теперь можно и поесть спокойно» – ободрённый этой мыслью Брыльский схватил стейк рукой, откусил чуть ли не половину и, тщательно пережёвывая, с вызовом уставился на крокодила.

– Ну, как? Вкусно? – с надеждой спросил* крокодил. (*Глагол «спросил», как стало понятно выше, не совсем точно передаёт способ коммуникации гостя. Однако для удобства повествования я все же продолжу использовать слова, описывающие формы и интонации более привычного для нас вербального общения – прим. автора).

– Ага, очень! – ответил Миша, нарочито обгладывая кость. – Вообще мне нравится такое сумасшествие. Кто-то женится, а кому-то крокодил обеды готовит. Особой разницы не вижу, ведь в случае чего, можно быть смертельно укушенным и при том и при другом раскладе.

– Я рад, что ты не паникуешь. А то знаешь, случается такое, в истерике начинают биться, кричать, в окна выбрасываться. Ох, как неприятно это всё. И опять же хлопоты дополнительные возникают.

– Вот как! Хлопоты, говоришь? А что если я тебе сейчас вилку в глаз воткну? Добавится хлопот? – вспылил Брыльский.

– Хе-хе, а ты наглец, – крокодил доел второй стейк, аккуратно вытер морду салфеткой, подлил обоим морса из кувшина и, подняв свой бокал, произнёс. – Ну, ладно, Михей, будем знакомы. Я Бану Гарда. Как тебе понравился секретный эпизод «Паноптикума», который я тебе отправил, пока ты был без сознания?

Глава 5

Кажется, ситуация начинает проясняться…

Ёжик в кумаре

После некоторых раздумий Борис решил все-таки позвонить Мише. Прошедшие после их разговора три с лишним часа Борю не покидало смутное предчувствие беды. Что-то нехорошее было в этом телефонном звонке, о котором ему поведал товарищ. Как вот скажут «нехорошее место» или «нехороший знак», и человек сразу вздрагивает, словно соприкоснувшись с чем-то запретным и очень опасным. Хотя спроси его, он толком и не объяснит о чём таком «нехорошем» идет речь.

Вернувшись с прогулки, Борис пообедал с семьёй и заперся в кабинете, сказав супруге, что ему необходимо срочно посмотреть для рецензии новый фильм одного очень перспективного итальянского режиссера, которого успели уже наречь «новым Висконти». В такие моменты Алла Абрамовна его не беспокоила и старалась отправиться куда-нибудь с детьми. На этот раз оказалось, что она давно не навещала любимую тётю.

Услышав звук хлопнувшей двери, Борис поставил фильм на паузу и с нетерпением схватил мобильный. Отыскав в телефонной книжке нужного абонента, он нажал набор номера и крепко прижал трубку к уху. Ответа пришлось ждать довольно долго.

– Алло, Алло! Пётр Максимович, добрый день!

– Добрый! – ответили ему хмуро.

– Это Борис Кахидзе. Помните меня? Простите, что беспокою в субботу, но уж больно срочный вопрос.

– Кахидзе? Кахидзе… А, ну, как же! Помню, конечно. Что у тебя стряслось, Борян? – голос Петра Максимовича стал приветливее.

– Спасибо, Пётр Максимович, – непонятно за что поблагодарил его Боря. – Как ваше драгоценное здоровье? Как семья? Как там на службе, скучают по вас, поди?

– Да хорошо всё, хорошо. В штатном режиме, так сказать. Давай уже к делу, Кахидзе, а то голова так трэшчыт, сил нет. А ты говоришь, здоровье…

– Ох, простите, пожалуйста, крайне сожалею, что звоню в столь неудобный момент. А вы знаете, говорят, томатный сок очень помогает. Особенно если положить в него яичный желток, да хорошенько взбить и соли с перцем добавить, так вообще рукой снимет! – с голосом полным участия затараторил Боря.

– Так! А ну-ка отставить разговорчики! Докладывай по сушчэству.

Судьба свела Бориса с Петром Максимовичем Кудрицким двенадцать лет тому назад на кинофестивале в Минске. В те времена тот заведовал культмассовым сектором МВД Беларуси. На фестиваль он заехал, чтобы получить приз в номинации «Патриотическое кино» за фильм, созданный при финансовой и идеологической поддержке его ведомства. Полковник Кудрицкий уже тогда был довольно влиятельной фигурой, и знакомство с ним такого желторотого очкарика, как Борька, могло состояться только при весьма курьёзных обстоятельствах.

Случилось так, что номинация, ради которой и был командирован на фестиваль Пётр Максимович, стояла чуть ли не в самом конце всей церемонии награждения. К тому же номинации перемежались частыми выступлениями эстрадных коллективов, так что ждать ему пришлось часа три. Полковнику было нестерпимо скучно и дабы развеять тоску, он регулярно наведывался в буфет опрокинуть рюмку-другую коньячку. В результате к моменту объявления его номинации, Кудрицкий был уже довольно тёпленький.

Бодрым шагом поднявшись на сцену, Пётр Максимович торжественно зачитал текст от имени главы ведомства. В заключении он добавил пламенные благодарности от себя лично создателям фильма и организаторам фестиваля, крепко обнял и расцеловал миловидную ведущую и с чувством выполненного долга отправился было обратно в зал. Однако от избытка эмоций бедный полковник забыл о довольно крутых ступенях, по которым следовало спуститься со сцены, и, промахнувшись, полетел вниз на глазах у всего зала. Свежеполученная хрустальная статуэтка, естественно, выскользнула у него из рук. И ехать бы Петру Максимовичу с позором на ковёр к генералу, не окажись у подножья сцены Борьки Кахидзе, который в те времена не только писал тексты, но и делал фоторепортажи с целью подработки. С далеко не присущей ему ловкостью и грацией Боря бросил фотоаппарат и кинулся за статуэткой. Этому эпическому прыжку позавидовал бы даже его любимый Джиджи Буффон!

За чудесное спасение своей офицерской чести Пётр Максимович щедро угостил молодого журналиста в том же буфете и, прощаясь, взял с него обещание звонить ему без всяких стеснений в случае возникновения каких бы то ни было проблем. Через пару лет Кудрицкий перебрался в Москву и со временем дослужился до звания генерала российского МВД. Несмотря на то что год назад он вышел на пенсию, связей и влияния у него по-прежнему хватало. Все эти годы Борис не особенно докучал Кудрицкому, но поддерживал с ним связь, скрупулезно поздравляя того со всеми календарными и семейными праздниками. И вот настала пора обратиться с серьёзным вопросом.

Боря вкратце рассказал генералу о странном происшествии, случившимся с его другом, сделав упор на недвусмысленные угрозы, высказанные «этим негодяем», и объявленный трёхдневный ультиматум. Убедив Кудрицкого, что угроза вполне реальна, он попросил вычислить звонившего. Генерал ответил, что на это потребуется пару часов.

– Кабы не выходной, справились бы быстрее, но суббота, сам понимаешь. У кого рыбалка, а у кого и палка. Жди, Кахидзе, наберу, – хохотнув, завершил разговор Кудрицкий. На самом деле за год на пенсии он порядком заскучал и был рад даже такому простому делу.

Прошло три часа, и после некоторых раздумий Борис решил всё-таки позвонить Мише. Произошло это как раз в тот момент, когда Бану Гарда поднял бокал с морсом и представился. Брыльский вопросительно взглянул на него. Тот кивнул, и молодой человек ответил на звонок:

– Да, слушаю.

– Ну как ты, Миш?

– Нормально, пообедал вот. А ты как? Соскучился уже?

– Хм, соскучился… Знаешь, я сейчас общался с генералом Кудрицким, – озабоченно произнес Борис.

– Да? Ну и что с того?