Политическая преступность и революция

Мы видим, что число их растет по направлению от Севера к Югу, то есть параллельно температуре. В самом деле, Греция дает максимум бунтов – 95 на 10 000 000 жителей, а Россия минимум – 0,8. Вообще наименьшие цифры получились для северных стран: Англии, Шотландии, Германии, Польши, Норвегии и Дании; тогда, как наибольшая – для южных: Португалии, Испании, европейской Турции, южной и средней Италии. Центральные области дают как раз и средние цифры.

В общем, оказывается, на 10 000 000 обывателей[85 - Едва ли такой способ исчисления можно считать правильным, так как сомнительно, чтобы число бунтов было связано с числом жителей (Прим. перев.).] в северной Европе – 12 бунтов, в центральной – 25, в южной – 56.

Есть, правда, два исключения: Швейцария и Ирландия, дающие количество бунтов в обратном отношении к их географическому положению. Но в Швейцарии это должно зависеть от множественности кантональных правительств и от частных изменений конституции. В самом деле, с 1830 по 1879 г. там было 115 пересмотров кантональных конституций и 3 – федеральной; с 1830 по 1869 г. – 27 пересмотров ради перемены аристократического правления на демократическое; с 1862 по 1866 г. – 66 пересмотров ради перехода к направлению народному, плебисцитарному[86 - Revue des deux Mondes. 1885.]. А что касается Ирландии, то там причиною частых бунтов является печальное политическое и социальное положение, не оставляющее ирландцам, по словам Тарда, никакого выхода, кроме бунтов, эмиграции и самоубийства. Еще Гладстон доказал, насколько необходимы радикальные реформы для излечения этнологических, социальных и экономических язв Ирландии. Нигилистические манифестации в России так же показывают, что, когда социальные вопросы выступают на первый план, то они могут маскировать влияние климата, которое, однако же, позже вновь восстанавливается.

Кроме того, следует помнить, что климат Ирландии значительно смягчается Гольфстримом, так что по средней температуре своей зимы (+5°) она стоит на одной изотерме с Бретанью, югом Франции, Северо-Апеннинским округом Италии и Далмацией. Между прочим, число самоубийств в ней такое же, как и в этой последней[87 - Marselli. Il suicidio. Милан, 1872.].

4) Уголовные преступления против личности и проч. – Влияние температуры подтверждается и на других нравственных явлениях, тесно связанных с бунтами, например, на уголовных преступлениях против личности.

В самом деле, мы видели, что в Италии, например, в северных округах, приходится 27 бунтов на 10 000 000 жителей, в центральных – 32 и в южных – 33. Но точно так же в ней распределяются и преступления против личностей, насилия, буйства и проч., как это видно из следующей таблички:

Между географическим распространением этих преступлений по Европе и таковым же распространением бунтов так же существует большое сходство. Так, в самом начале труда Водио «О движении преступлений в Италии» мы находим, что эта страна вместе с Испанией дает наибольшую цифру осужденных за убийство (9,5; в среднем для Европы – 8,3 на 100 000 жителей) и наибольшее число убийств, а наименьшие цифры этих преступлений падают на Англию и Германию (0,5; 1,1).

Как во Франции, так и в Италии число убийств растет прямо пропорционально средней годовой температуре, а потому в южных округах оно выше.

То же можно сказать и о бунтах согласно статистическим сведениям, собранных Водио для Италии и министерством милости и юстиции для Испании. Распределив число бунтов по градусам широты и отнеся их к числу населения, мы найдем:

Число преступлений на 100 тысяч населения Испания[88 - Монсада. Il regicidio e il parricidio nel diritto penale. Катанья, 1882.] (Мадрид, Барселона, Сарагоса)

Италия (Неаполь, Рим)

Из чего влияние южного климата становится вполне очевидным, если исключить столицы и большие города, нарушающие порядок, обусловленный климатом.

Глава IV

Влияние барометрического давления, геологического строения почвы и высоты над уровнем моря на революции

1) Давление и колебания барометра. – Влияние других атмосферных явлений менее очевидно, но, во всяком случае, высокие цифры, даваемые мартом – месяцем, особенно богатым барометрическими колебаниями – так же, как сентябрем и октябрем, когда эти колебания все же существуют, хотя и в меньшей степени, доказывают, что и атмосферное давление влияет на политическую атмосферу.

В Древнем Риме почти все знаменитые революции совершались весною и главным образом в марте месяце. Так, по Macrobe’у, Тарквинии были изгнаны в июньские календы, между тем «Refugium» праздновался в Мартовские иды[89 - Kuschke. Das. alt. Rom. 1869.], что заставляет подозревать, что эта дата вернее.

Известно, что те же Мартовские иды оказались гибельными для Юлия Цезаря, но все писатели заметили, что они были таковыми и для большинства его преемников. А для византийских императоров, напротив того, были гораздо более гибельными июнь или июль.

Ramos-Meija[90 - Las nevrosis de las hombres celebres en la Historia Argentina.] приписывает частое возникновение бунтов в Южной Америке резким изменениям температуры и северным ветрам, сильно возбуждающим нервную систему.

2) Сухой и влажный климат. – Сухость сильно влияет на социальную эволюцию.

По словам одного наблюдательного англичанина[91 - Times.1885.], сухость и электрическое напряжение атмосферы Нью-Йорка, даже в иностранцах возбуждающие усиленную умственную работу, играют не маленькую роль в развитии так называемых kranks – невропатов, поставляющих из своей среды бунтарей, политических убийц и партийных фанатиков.

Beard[92 - Le neurosisme Amеricain. 1888.] видит доказательство влияния климата в различии между жителем северных штатов – любителем всего нового и жителем Юга, консервативным до такой степени, что с большим трудом принимает даже новые ткани и новые машины, притом потому только, что они новые.

Политические обычаи, погоня за золотом, волнения выборной агитации на Севере – все это суть результаты влияния резких перемен температуры, вместе с вполне естественными нуждами вновь устраиваемой страны и пионерской жизни. Быстрое испарение ускоряет там процесс траты вещества и их поглощение в нервной системе. Даже великие ораторы Севера, по Beard’у, суть продукт господствующего там невротизма.

Но в Америке атмосферные влияния усложняются историческими и социальными, а в особенности скученностью миллионов народа на небольшом пространстве – фактор, к которому мы вернемся в свое время. Надо заметить, что те же условия совмещаются во Франции, где к влиянию переменчивого климата в Париже примешивается влияние лихорадки, производимой концентрацией новых идей со всего мира, притом действующих на такую подвижную расу, какова галльская.

Народы – завоеватели древнего мира – явились из стран бездождных, заключающихся между севером Африки, Аравией, Персией, Тибетом и Монголией. Татарская раса заселила Китай и страны, отделяющие его от Индии, а кроме того, от времени до времени, делала набеги на Запад; арийская раса заселила Индию и оттуда распространилась по все Европе; наконец, семитическая раса заселила север Африки и покорила часть Испании. Принадлежа к разным типам, все они, однако же, явились из сухих стран и покорили страны сравнительно сырые, потому что обладали энергичным характером, который потом вновь настолько теряли, что, в свою очередь, принуждены были уступать народам, приходившим из тех же первичных колыбелей человечества.

Точно так же самые передовые из первичных цивилизаций Америки развивались в районах бездождия, то есть между центральной частью и Мексикой, а также в Перу, где встречаются следы цивилизации, предшествовавшей инкской.

Но наиболее точное подтверждение наших взглядов мы можем почерпнуть из анализа орографии департаментов Франции (по Реклю) в связи с распределением в них гениальности за последний век (по Якоби) и с результатами всеобщей подачи голосов в 1877–1881– 1885 гг.[93 - Классификация департаментов по преобладающим политическим мнениям установлена нами на следующих основаниях:а) Все департаменты, дававшие на выборах 1877–1881–1885 гг. более 40 % монархических голосов, были считаемы монархическими.б) Департаменты, в которых число монархических голосов было меньше 40 % или шло, постоянно уменьшаясь, признавались республиканскими.Ввиду того, что 20 % избирателей постоянно уклоняются от подачи голосов, мы приняли за половину последних сорок процентов, а не пятьдесят. Те департаменты, в которых число уклонений от подачи голоса было особенно велико, мы признавали неопределенными.] Это голосование дает нам громадные цифры, представляющие собой точную фотографию политической мысли, господствующей в каждом данном районе. Обилие данных избавляет нас от необходимости принимать во внимание выборные подкупы, внешнее давление и проч.

3) Горы и холмы. – Уже при изучении гениальности нас поразил тот факт, что горы благоприятствуют ее развитию, так же, как и развитию республиканских стремлений, что в монархической стране, конечно, должно явится зачатком революции.

В горных департаментах республиканцев больше, чем в холмистых, а в последних больше, чем на равнинах.

Разница эта еще резче выражается по отношению к гениальности. Горные и холмистые страны, дают больше гениальных людей, чем равнины.

4) Горы. – Надо заметить, однако же, что влияние гор сложнее, чем кажется с первого взгляда. В общем, горец больше способен к эволюции, а житель равнины больше консервативен, но в частностях могут быть большие отступления.

Жители гор умеют противостоять завоевателям и возмущаться против гнета; они также более способны господствовать над другими народами, в особенности же над жителями равнин, а потому горы способствуют возникновению восстаний (в смысле законной реакции против чужестранного гнета) и еще более бунтов, чему содействует орографическая неприступность. Примером могут служить курды, клефты, черногорцы, шотландцы, бретонцы, пьемонтцы и проч., моральная устойчивость и сила которых получают поддержку в геологическом рельефе родины. Так, Спарта всегда была свободна, население Тибета энергично борется с китайцами; так, трезвые, честные и смелые афганцы, в особенности юзуфузские горцы, сумели сохранить свою независимость, живя рядом со слабыми и беспечными индусами. По Геродоту, Кир не позволял своим персам уходить из родных гор, придававшим им особую энергию.

Можно прямо сказать, что главными защитниками свободы и последним оплотом против рабства всегда были горцы. Так, самниты, лигурийцы и жители Абруцци боролись против Рима; астурийцы – против готов и сарацинов; албанцы, трансильванцы, друзы, марониты, майноты – против турок; горцы кантонов Ури и Унтервальдена – против Австрии и Бургундии. Точно так же во Франции – в Севеннах и у нас – в Вальтелине и Пиньероле, несмотря на «драгоннады» и инквизиционные казни, проявились первые попытки завоевать религиозную свободу.

Иллирийцы отстаивали свою независимость от своих соседей, греков, и причиняли много неприятностей македонянам до тех пор, пока окончательно от них не отделились после смерти Александра.

Точно то же происходило в наши времена на Кавказе.

В Англии жителей гористых округов Уэльса весьма трудно было заставить признавать власть центрального правительства. Понадобилось восемь веков для того, чтобы победить противодействие местного населения и подчинить его окончательно. Графство Фенс, пустынный и скалистый округ Линкольшира и Кембриджа, древнее убежище разбойников и бунтовщиков, в эпоху Норманнского нашествия служило последним оплотом англосаксонского сопротивления; беглецы держались там под защитой скал, делающих эту страну почти неприступною.

Точно так же и шотландские «хайлендеры» были окончательно подчинены центральному правительству лишь тогда, когда генерал Вейд провел дороги, открывающие доступ в их дикие убежища.

Вообще прогрессивные политические идеи развиваются чаще всего в горах. По словам Плутарха, аонны после бунта Хилона разделились на три партии, соответствующие географической конфигурации страны: жители горных областей во что бы то ни стало желали народоправства, жители равнин – олигархии, а жители побережья – смешанного правления.

5) Очень высокие горы. – Энергия эволютивная, по крайней мере, исчезает, однако же, на очень высоких горах, потому что пониженное атмосферное давление обусловливает слабую оксидацию крови. Здесь мы имеем нечто подобное влиянию температуры: будучи умеренной, она благоприятствует бунтам, а усиленная в крайней степени обусловливает политическую инерцию.

Так, в Мексике жители местностей, лежащих на высоте 2000 метров и более, отличаются меньшей рождаемостью (3,06 %), чем жителей равнин (6,50 %); они апатичны, бесстрастны и умственно бездеятельны. Равнинный мексиканец, напротив того, более деятелен, решителен и экспансивен, у него более инициативы и способностей к торговле. Даже горные лошади Мексики отличаются от равнинных – они не могут проскакать 250 метров, не страдая одышкой[94 - Jnauidanet.Ofluence de la pressijn. 1811.].

По словам Samper’а, жители Анд – маленькие, с круглым лицом, покатым лбом и грубыми, иногда белыми волосами – отличаются спокойствием, религиозностью, застенчивостью, бесстрастием и неподвижностью; тогда как их соотечественники из областей более низко лежащих, весьма деятельны, страстны, интеллигентны и склонны к торговле, промышленности и проч., так как фабрикуют шляпы и ковры.

Шлагинтвейт нашел, что среди обывателей высоких плато Тибета женщин больше, чем мужчин, а детей мало даже по сравнению с количеством браков[95 - Шлагинтвейт. Reisen n. Jndien und Hoch Asien. 1866.].

Известный географ и натуралист, проф. Маринелли, ездивший по моей просьбе изучать быт населения двух итальянских общин, расположенных на разных высотах, не нашел между ними особенной разницы по отношению к уму и физической силе, но все же обыватели высшей точки над уровнем моря оказались более склонными к малокровию и кровотечениям. Сравнивая населения Sauris di sopra, расположенного на высоте 1390 м., с населением Sauris di sotto (1220 м), он заметил, что в первом жители более сварливы, но менее расположены к половой жизни и более апатичны, чем в последнем.

«Всеми давно замечено, – пишет один из наших наиболее наблюдательных писателей[96 - Джиордано. Alpinismo e aeronautica. Турин, 1876.], – что жизнь, а, стало быть, и функция воспроизведения, при помощи которой она поддерживается, значительно слабеют по мере увеличения высоты над уровнем моря, притом не только в животном царстве, но и в растительном. На тех высотах, где орел вьет свое гнездо, растительность ограничивается одними лишаями; другие животные жить там могут лишь с трудом и совершенно не размножаются; даже зайцы, столь плодовитые, и там становятся бесплодными. Быки, привезенные испанцами в Боливию, в Пас (3730 м. высоты) ради любимой национальной забавы, по словам одного путешественника, становились там трусливыми и безобидными.

Записка, доставленная нам одним ученым наблюдателем[97 - Nibbi. Gli altipiani del Messico in rapporto alla psicologia (Arch. di psich. e scienze penali. Т. VIII).], доказывает, что великая цивилизация, перуанская и мексиканская, не противоречат этому закону.

«Я хотел бы, – пишет он, – дать вам объяснение того противоречия, которое вы видите между мнением Журдане и историческим фактом существования на высоте 2280 м. двух народов с двумя различными цивилизациями, древней и новой. Древняя цивилизация развилась, прежде всего, и почти единственно у тольтеков, потом у ацтеков. Есть вполне основательное мнение, что тольтеки пришли с Востока; религия и политическое устройство доказывают их родство с азиатскими народами; они-то и принесли первый луч цивилизации. Ацтеки пришли в долину Мехико или, говоря точнее, в Теночтитланскую лагуну, где построили свою столицу, из Северной Америки, откуда принесли свою религию и организацию. Они победили все другие народы и в том числе тольтеков, у которых, однако же, не сумели заимствовать того хорошего, что было в их цивилизации. Вот почему тольтекам принадлежит право называться древнейшими пионерами цивилизации этой части Америки. Появление ацтеков есть шаг назад».

«Таким образом, древние народы Америки, так же как и новейшие, не были аборигенами в своих странах. Я сказал, откуда пришли древние, что же касается новейших, то это были европейцы вообще и испанцы в особенности. Цивилизация, значит, всюду была привозною, и это мне кажется чрезвычайно важным для определения ее причин и изучения развития народа по отношению к среде, в которой он живет».

«Наконец, одного взгляда на местные расы достаточно для того, чтобы видеть, насколько миролюбивы и склонны к подчинению те из них, которые живут на высоких плато, тогда как расы воинственные, до сих пор воюющие или ежеминутно готовые к восстанию, обитают преимущественно по берегам моря, каковы индейцы из Юартана, из Гокададжары (Gocadahjara), с северной границы, из Гуерреро, из Туантепека или Юхитанеки (Juchitanecos) – народ крупный, красивый, с чисто европейской формой лба, но жестокий и кровожадный».

«Достаточно пройтись по улицам и посмотреть, как работают рабочие – на них жалко смотреть, еле-еле двигаются и поминутно отдыхают, точно боятся вспотеть».

«Мексиканцы не только мало работают, но и гулять не любят. Поэтому-то, может быть, в Мексике – столице страны – нет места для пеших прогулок. Мексиканцы появляются на улицах лишь верхом или в экипажах и только перед заходом солнца. Поэтому-то, несмотря на умеренную температуру и на легкость борьбы за жизнь, они крайне бедны и возмутительно нечистоплотны».

«В общем, мексиканец – житель столицы – чрезвычайно апатичен».