Сердце яростное и разбитое

– Никто не видел магию, – говорит Тайко. – Все колдуны были убиты еще до моего рождения.

– Не все, судя по всему, – замечает Уорвик. – Хок, ты не заболел?

– Нет, я в порядке, – я заставляю свои конечности двигаться и вешаю клинок обратно на стену.

– Кантор, это ты порезал моего скрейвера? – Уорвик недовольно цокает языком. – Хок, подлатай его, будь добр.

– Хорошо.

Понятия не имею, как я буду это делать, но мои мысли сейчас заняты абсолютно другим.

Пять тысяч серебряных для большинства людей – это целое состояние. Жители Эмберфолла озлобятся друг на друга, лишь бы получить такие деньги. Рэн, должно быть, в отчаянии.

– Готовьтесь к столпотворению, ребята, – говорит Уорвик. – Тайко, будь готов наливать выпивку. Я не хочу, чтобы за элем выстраивались очереди. Уверен, мы на одних лишь ставках славно заработаем.

– В этом можешь на меня положиться, – смеется Кантор и дружелюбно хлопает мужчину по плечу. Уорвик улыбается и направляется обратно на главный двор.

Я вздыхаю и смотрю на Тайко.

– Принеси-ка веревки. Я схожу за иглой.

* * *

Арена закрылась далеко за полночь. Когда мы с Тайко, наконец, забрались по приставной лестнице на наш чердак, мальчишка даже не потрудился зажечь лампу, а просто рухнул на постель. Я был готов к тому, что Тайко уснет так же быстро, но вместо этого он говорит:

– Даже представить себе не могу пяти тысяч серебряных сразу.

Мне даже представлять не нужно, но я отвечаю:

– Весь вечер только об этом и слышу со всех сторон.

– Как думаешь, сколько они весят?

– Так много, что ты превратишься в горбуна под их тяжестью.

Это неправда, и Тайко смеется, а после наступает тишина.

Я рассматриваю ветхие деревянные стропила у себя над кроватью. На чердаке пахнет сеном и лошадьми. Сюда поднимается спертый воздух из конюшен, но меня это не беспокоит. Здесь тепло, сухо и безопасно. Тайко мне опасаться не стоит.

– Я мог бы выкупить у Уорвика свою свободу, – тихо говорит мальчик.

Я поворачиваю голову в сторону Тайко и вижу лишь его призрачный силуэт в полуночной тьме.

– Свободу?

– Я дал ему клятву, – Тайко запинается, затем продолжает. – Еще два года осталось.

– Как так вышло?

– Невезение. Долги.

Я не видел, чтобы Тайко хоть раз поставил на кон даже один-единственный медяк.

– Долги не твои.

– Отцовские, – Тайко делает глубокий вдох. – У меня есть две младшие сестры, и я знаю, для чего Уорвик их использовал бы. Моему брату едва исполнилось шесть. Моей семье было больше нечего предложить, так что…

Я снова смотрю на стропила.

– Как-то я тоже присягнул на верность ради своей семьи. Однако моя клятва была дана добровольно.

– Моя тоже, – говорит Тайко.

Не думаю, что наши с ним жизненные ситуации похожи. Хотя, может быть, так и есть.

– Два года – это не так уж много, – продолжает Тайко. – Как много времени у тебя ушло, чтобы получить свободу?

Этот разговор вытаскивает на поверхность воспоминания, которым лучше было бы оставаться на дне.

– Вечность.

Тайко тихо смеется.

– Прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Нет. Он даже понятия не имеет.

Когда Тайко снова начинает говорить, он запинается.

– Хок, я не… Я никому не говорил об этом, – в слова мальчика вплетается нотка беспокойства. – Если люди будут знать, что я дал Уорвику клятву, они. Точнее, он может. – голос Тайко обрывается.

Я думаю о том, как Тайко обычно исчезает, когда ночные посиделки затягиваются, а трезвых мужчин в округе практически не остается. Мое мнение об Уорвике несколько улучшается, поскольку он не загоняет Тайко до полусмерти и позволяет ему прятаться.

– Я буду хранить твой секрет.

Тайко ничего не отвечает, и через мгновение я поворачиваюсь к нему. Тьма вокруг стоит практически непроницаемая, но в глазах мальчика отражается непонятно откуда взявшийся отблеск света.

Я задаюсь вопросом, жалеет ли Тайко о том, что поделился со мной своей тайной.

– Тебе не нужно меня бояться, Тайко.

– Я знаю.

Он отвечает мне вот так просто, без раздумий. Такому уровню доверия я могу только позавидовать.

– Кому ты присягнул на верность?

Мои веки опускаются. Без всякого предупреждения мысли дрейфуют к Замку Железной розы, к его километровым мраморным коридорам, высоким расписным потолкам. Я вспоминаю о тренировочной арене, оружейной, конюшнях. В моем воображении каждая мелкая деталь всплывает настолько четко, что я бы смог сориентироваться там с закрытыми глазами даже сейчас.

«Ты жалеешь, что присягнул мне?» – как-то спросил меня Рэн.