Сердце яростное и разбитое

– Меня не найдут.

Мои слова звучат как угроза, и Тайко вздрагивает. Я должен чувствовать себя виноватым за это, но не чувствую. Я слишком хорошо научился блокировать эмоции, чтобы они не мешали мне делать то, что нужно было сделать.

Тайко делает вдох и, судя по всему, берет себя в руки, потому что его спина выпрямляется, когда он снова смотрит на меня. В нем больше храбрости, чем он думает.

– Скажи мне, что с тобой сделают.

– Трудно сказать наверняка, но вряд ли это обернется для меня чем-то хорошим.

– Тебя убьют?

– Да.

Голос Тайко становится очень тихим.

– Ты сделал что-то плохое?

– Ответ на этот вопрос очень длинный и сложный, – говорю я, наблюдая за выражением лица Тайко. – Но если коротко, то нет. Ничего плохого из того, о чем ты думаешь. За мной охотятся не из-за того, что я сделал, а из-за того, кто я такой.

Тайко внимательно смотрит на меня, а я – на него. Я могу свернуть ему шею в перерыве между вдохами. Можно будет сбросить его тело с чердака и представить все таким образом, будто мальчишка ночью свалился с лестницы. Никто даже ни о чем спрашивать не будет. И, скорее всего, никто даже не будет горевать по нему.

«Не считая меня».

Мысль пронзает меня, словно стрела, и я тру лицо ладонями. Я буду скорбеть по Тайко. Мне не хочется его убивать. Он доверяет мне. Вероятно, только мне.

Парень дотрагивается до моего локтя, и я резко опускаю руки вниз.

– Я никому ничего не скажу, – говорит Тайко, и его голос звучит тихо и серьезно, как будто мы продолжаем наш прошлый разговор перед сном, после которого ничего не случилось.

– Даже несмотря на то, что у тебя появилась возможность выкупить свою свободу?

Тайко вздрагивает от удивления, после чего его лицо кривится от обиды.

– Я не собираюсь обменивать свою свободу на твою смерть.

Наступает моя очередь вздрагивать. Только что я едва не сделал с ним подобное. Сделав вдох, чтобы успокоиться, я протягиваю руку и ерошу ему волосы, после чего по-дружески толкаю в плечо.

– Для меня честь, что ты доверяешь мне, Тайко.

Мальчишка краснеет так сильно, что я замечаю это в темноте.

– Ну, я могу то же самое сказать о тебе, Хок.

Напряжение между нами исчезло так быстро, что я даже задумался, не почудилось ли оно мне. Я помню, каково это, доверять кому-то. Я помню, что значит иметь друга, на которого можно положиться. Я и понятия не имел, как сильно мне всего этого не хватало до тех пор, пока оно не оказалось у меня под самым носом.

– Грей, – мягко поправляю я. – Не Хок.

Глаза Тайко распахиваются от удивления, но он улыбается.

– Грей.

– Мой секрет подвергает тебя опасности, – мрачно замечаю я. – Если меня поймают и выяснится, что ты все знал…

– Тогда сделай так, чтобы тебя не поймали.

Его слова заставляют меня улыбнуться.

– Ложись спать, – говорю я. – Лошади еще до рассвета начнут требовать завтрак.

Тайко забирается в свою кровать, и я возвращаюсь в свою. Между нами снова воцаряется молчание. На этот раз оно на меня не давит. Мое сердце не начинает биться чаще, пытаясь подготовиться к скрытой в ночи опасности.

– Джоди сказала, что ты ешь как человек из знатного рода, – говорит Тайко. – Ты был дворянином? До всего этого?

– Нет, – отвечаю я, и мне становится так хорошо от того, что я могу хоть кому-то сказать правду, что едва не вываливаю перед Тайко всю историю от начала до конца. – Я был мечником. В Королевской гвардии.

– О.

Груз правды на некоторое время заставляет Тайко замолчать, но затем мальчишка перекатывается на бок лицом ко мне.

– Погоди-ка.

Я замираю, готовясь к тому, что правда могла что-то изменить.

– Что?

– Получается, ты мне поддавался, когда мы упражнялись на мечах.

– Да, так и было.

– И ты можешь научить меня большему?

В голосе Тайко звучит такое ярое нетерпение, что я не могу удержаться от смеха. Скорее всего, мне нужно было просто предложить в обмен на его молчание уроки по владению мечом.

– Так научишь? – напирает Тайко. – Если мы будем держать наши тренировки в тайне?

– Да, – говорю я, улыбаясь. – Конечно.

Глава 5

Лия Мара

Дни идут. К тому времени как мы подъезжаем к замку принца, я измотана дорогой и беспокойством. Я все еще делю карету с сестрой, потому что альтернативой было бы нахождение в одной карете с матушкой. Нолла Верин, может быть, и не разделяет моего унылого настроения, но она хотя бы не читает мне лекции об обязанностях главы государства. Сестра знает, что меня расстроило – вероятно, все в курсе этого, – но она никак не оправдывается за то, что случилось со звероловом и его дочкой.

Я и не жду от Ноллы Верин оправданий. Мне они не нужны. Я понимаю, почему она приняла такое решение. Я знаю, что наша матушка гордится этим решением.

Я тоже должна гордиться. Но гордости я не испытываю. Меня продолжает преследовать воспоминание о девочке, накрытой телом отца. И воспоминание о мокром от слез лице ее сестры, которая пряталась в лесу.

Я никому о ней не сказала. Даже с Пэрришем я держу рот на замке. Он ведет себя так же, как обычно, и я начинаю сомневаться, не привиделось ли мне случившееся. Однако той ночью я видела, как стражник обменялся парой слов с Соррой, и на долю секунды его взгляд метнулся в мою сторону.