Спасительная неожиданность

– Все это злой навет, святой отец! Нет за мной никаких провинностей! Мужу всегда была верна! Свидетельницы, если они есть, подкуплены супругом или его другом – боярином Мишиничем, – вон он стоит! А я безвинна…

Они сколотили ватагу из подобных себе и идут в какой-то поход якобы по государственному делу, а на самом деле пьянствуют и насильничают девок по всем городам и весям, оставляя по Руси за собой недобрую память. Все они волхвы и разбойники, проповедуют против учения Христа. Особенно плохо относятся к священникам, приехавшим из Византии и скопцам!

А у меня деток двое, их еще растить и растить… Прошу тебя, прими меры!

Сильно! Разведка Нездиничей поработала на славу! Правда осталась неохваченной тема измены Родине, изнасилования малолетних обоих полов, поджоги церквей в пройденных городах и селах. Хотя против недобрых чувств к Константинополю и евнухам, все это может быть и мелочь с точки зрения митрополита Переславского.

Против нас стоят редкие умельцы своего дела. Нажми сейчас на свидетельниц, и польются истории, что денег нет, а тут десять рублей обещали и должность хорошую со значительным повышением оклада. И вылетим мы с этого объективного суда, опережая собственный визг, как поросенок у О. Генри!

А Ефрем, дед, похоже, въедливый и внимательный, всех расспросит, в каждую мелкую дрянь вникнет! Да, дела наши провальные и тухлые…

– Свидетельница Марья! – объявил служка.

Маша вышла, поджав губки и стала часто оглядываться на меня. Трусит, как есть трусит! Очень хочет получить ясные указания, что именно нужно говорить. А то сейчас: ты, боярин Владимир одно сказал, а боярыня Капитолина другое. Кто из вас главнее, непонятно пока простой русской девице.

Сейчас надавит митрополит при поддержке Нездиничей, и польются бессвязные и вредные речи о ненужном.

– Дочь моя, что ты знаешь об этой истории? – начал митрополит.

– Ась? – прозвучал достойный ответ.

– Говори, что знаешь!

– Я две молитвы хорошо знаю –«Отче наш» и «Господи Иисусе, помилуй мя»! Каждый день перед иконой на ночь молюсь, – горячо взялась рассказывать девица. – И в церковь я два раза в неделю хожу. И посты никогда не нарушаю!

Издевается она над нами что ли? Рядом молча бесился Богуслав. И тут до меня дошло! Девка видит священника, и считает, что того интересуют только церковные дела!

Ну что ж, вряд ли митрополит слышит так же хорошо, как в юности, вдобавок девица стоит ко мне поближе, чем к нему. Действуем! Я повернул Матвея грудью к себе, прикрылся им от Нездиничей и начал громко кашлять. Мария отвлеклась от беседы с Ефремом и поглядела на меня. Я мгновенно сложил ладони трубочкой и прошипел:

– Машка! Про боярыню!

– А-а-а! – поняла толковая наша. – Боярыня наша Капитолина, видать, занялась любовью с тиуном Елисеем!

– Дочь моя, в этом ее супруг и обвиняет. Что ты именно видела?

– Да забежала я кое-что по хозяйству спросить, а они лежали вместе голые, и обнимались! – тут ревностная прихожанка перекрестилась, – Христом Богом клянусь!

Хорошо идет, толково и по существу!

– Что-то еще об этом знаешь?

– Да что еще… Тискались вечно, когда думали, что я не гляжу!

Просто отлично! Митрополит понял, что больше ничего нужного из свидетельницы не выжмешь и завершил беседу в таком ключе. А вот начало следующего этапа выглядело как-то тревожно.

– Погляди мне в глаза, женщина! В глаза! Только в глаза!

Мария вдруг начала покачиваться. Двое служек подлетели и крепко взяли девушку под руки. Да ведь это гипноз! Пусть это и выглядит непривычно, но внушение чистой воды!

– Скажи мне, не таясь: как это все было на самом деле? Правду…, только правду…

– Я догадалась, что они не заперли дверь – маленькая щелка осталась, – медленно начала говорить сонным голосом заторможенная девица. – Давно поджидала такого мига. Спрашивать боярыню мне было не о чем, поэтому я просто еще приоткрыла дверь и заглянула. И глядела, глядела…

Они меня не заметили, очень увлеклись объятьями и ощупыванием разных мест друг у друга перед главным делом. Потом я прикрыла дверь и тихо-тихо ушла. Если бы боярыня прознала, что я этакое видела, давно бы уж меня выгнала. Рассказывала об этом только Варьке, Евсею да родной тетке на Посаде.

– Ничего больше не видала?

– Нет.

– Она все врет! – внезапно заорала абсолютно негипнабельная старуха у Нездиничей, – ей серебра отсыпали!

– Скажи, Мария, тебе предлагали или давали денег, чтобы ты мне все это сейчас рассказала?

– Да. Боярин Мишинич обещал десять сребреников, если расскажу.

Приготовились визжать по-поросячьи!

– За вранье?

– Нет. Чтобы я боярыни не боялась.

Вот и славно! Визг отменяется.

– Иди, тебя проводят.

Служки девушку отвели к нам.

– Свидетельница Варвара!

Тут все прошло гораздо успешней. На опыте подруги Варя поняла, что от нее требуется, и без лишних отступлений о том, в какую церковь она именно ходит, как говеет и прочих животрепещущих для митрополита тем, доложила, как устроила наблюдательный пункт в кустарнике возле купальни боярыни и какие эротические воспоминания оттуда вынесла.

Во время сеанса гипноза оказалось, что Варька давно предполагала такой исход событий и поэтому как именно подсмотреть, обдумала заранее. Обещанные мной будущие финансовые вливания, как и в прошлый раз, не гляделись чем-то предосудительным.

Довели назад и нашу бесцветную худышку.

– Свидетельница Авдотья!

В бой вступили люди Нездиничей. Выступившая вперед сорокалетняя баба из простых бойко затараторила:

– Я из теремных девушек боярыни Капитолины, знаю ее всю жизнь. Боярыня всегда отличалась кротким и богобоязненным нравом, никогда у нее тяги к чужим мужчинам не было. На прелюбодеяния она неспособна. Очень любит деточек и все свободное время проводит с ними. Все, что говорили перед этим отъявленные потаскухи Машка да Варька, – злые наветы!

Дальше все пошло по накатанной колее.

– Погляди мне в глаза, женщина! – и так далее.

Находясь под гипнотическим воздействием, Авдотья доложила, что Капа с Елисеем любовь крутят напропалую и ведут себя вызывающе, ничего особенно не боясь. К детям боярыня совсем не подходит, отроки постоянно у Лазаря толкутся. За вранье бабе обещаны пять серебряных монет и два поношенные платья с плеча боярыни. Другие теремные девки на лжесвидетельство ни в какую не согласились.

Недостойную и продажную врунью отдали Нездиничам.