Спасительная неожиданность

– Это который Владимира от престола отпихнул?

– Именно этот. Уладили все миром, войны между своими удалось избежать. А половцы думали, что междоусобица будет долгая, и прискакали тремя племенами Русь грабить. Главный – хан Тугоркан. Увидели, что все обошлось и решили заключить с нами мирный договор. Послали послов в Киев. Казалось бы, тишь да благодать! Живи да радуйся!

Святополк посоветовался с опытными киевскими боярами. Те ему и говорят:

– Дружина у тебя сейчас маленькая, всего 800 сабель, не ввязывайся ты в битву с половцами, их меньше, чем 10-15 тысяч, никогда не приходит. Тебе и восьми тысяч для такой переделки мало будет! А у тебя в десять раз меньше. Захлебнемся мы в этом бою собственной кровью. Дай половцам богатые дары, Киев им нипочем не взять – осадных машин у них нету, и подписывай поскорее мирный договор! Чем скорее они уберутся в свои степи, тем лучше.

Князя это не устроило, он же известный Аника-воин! Нахвастаться, полезть на рожон и убежать при опасности первым!

Старшие дружинники порешили, что бояре правы, так он с младшими советоваться пошел! Неужели так люди в нормальном уме себя ведут? На цепь, только на цепь!

Младшим море по колено, опыта-то еще нету – только пусти на врага, голыми руками его на части порвут! – и этот идиот поверил!

Послов сунули в поруб, нагрубили там чего-то славному вояке Тугоркану и завертелось! Из всех русских князей сумел Святополк только Володю, княжившего тогда в Чернигове, и его сводного брата Ростислава в эту глупость втянуть. Дружины у братьев тоже против половецких маловаты были.

На Стугне мы с Владимиром соотношение сил прикинули и невесело нам стало. Половцев против нас впятеро больше! У них войско известное славными победами над русскими, а у нас приличная дружина всего одна – наша, Черниговская. У Ростика и сил мало, и сам он еще щенок – 18 лет всего, это его первая битва была. И последняя!

А у Святополка может и орлы, так их всего восемь сотен! Да еще старшая дружина вдрызг переругалась с младшей! А перед боем так нельзя.

Володя бьется со мной вместе с молодых лет. Ни одной битвы мы до этого не проиграли. Сорок сражений вместе прошли, победа за победой! А тут глядим друг на друга, и обоим понятно – вляпались мы по самые уши!

Спрашивает князь меня, – что делать будем? Мне ответ был ясен – уходить нам вместе с дружиной Ростислава надо, уносить ноги пора, пока ратники целы!

А как же Святополк? Да пусть этот осел на этой Стугне делает, чего хочет! Поумнее будет, послов отпустит, да с нами уйдет!

Да я ему слово дал… А Вовка своих слов не нарушает никогда! Иди, говорю, значит, толкуй с этим бараном по-родственному, может хоть на мирный договор уломаешь. Мы от половцев на другой стороне реки стоим, может это чем-то нам и поможет!

Два часа они с этим ненормальным в шатре кричали. Видимое дело, что такого военачальника нужно было срочно на цепь сажать, да всей дружиной дубинами охаживать! А вместо этого пришлось с тучей половцев биться…

Святополк первым побежал, за ним Ростислав, ну и нам уже там одним пропадать стало незачем. Я с отрядом отход прикрывал, а тут Ростислав в этой поганой Стугне тонуть начал! Мономах его полез спасать – любил брата и плавает отменно, да тяжеленые кольчуги обоих братьев на дно потянули!

Тут мы подошли к Епископским воротам.

– Ну что это такое! – возмутился я. – Как только ты до этого места доходишь, нас отвлекают! Народ, подождите нас на Дворе, нам договорить нужно.

Один из дружинников, осуществляющий охрану свидетельниц, вдруг пренебрег своими обязанностями, подошел к нам и спросил у Богуслава:

– Воевода, а можно я тоже послушаю?

– Что за любопытство такое? – не одобрил его порыв бывший воевода.

– Я с вами вместе тогда на Стугне бился в Ростиславовой дружине. Только я в передовом полку был, мы раньше всей нашей дружины через речку ушли, чтоб на засаду наша отступающая в беспорядке рать не натолкнулась.

Князь остался тогда на переправе, брата ожидать. Я его очень любил – Ростислав умный был и добрый. А потом говорят – утоп! Мы все так и ахнули! Дозволь, воевода, дослушать!

– Слушай конечно. Я к этому княжескому отроку тоже хорошо относился, но вместе с ним мой Мономах тонул! Крикнул своим, чтобы сдерживали половцев дальше, а сам к переправе поскакал. Долетел до воды, всю железную сбрую с себя сбросил, а вытащить только Владимира успел.

Мы в том бою больше половины дружины потеряли, восстанавливали потом количество ратников долго. Святополк, пока половцы, так и не взяв Киева, ушли русские земли к северу от нас жечь да грабить, испугался этой войны до того, что женился на дочке хана Тугоркана.

Такого удода только на цепь, и палкой, палкой! А он Землей Русской правит!

– Ладно, пошли на Епископский Двор.

Я поглядел на часы. До окончания обедни еще пятнадцать минут. Отпустить, что ли, дружинников? В такой толпе на девчат не нападут, защиту особо важных свидетельниц можно отменять.

Светило яркое в этих широтах осеннее солнышко, редкие белые тучки неторопливо ползли по небосводу. Наши стояли кучей, держась недалеко от крыльца Епископского Дворца. Столько места, как пузанам-боярам в здоровенных шубах и их разожравшейся челяди, нам не требовалось. Богуслав, я и дружинник начали проталкиваться через толпу горожан к своим.

И вдруг возле них проблеском молнии сверкнул над головами необыкновенно яркий клинок! Завис, потом выпал из чьей-то враз ослабевшей руки. Мы со Славой, расшвыривая народ, рванулись к нашей ватаге.

Протоиерей уйти к другу-епископу еще не успел, и теперь охал и ахал от пережитых впечатлений, Мария икала, Варька упала в обморок на руки к подруге. Бывший при них в это время молоденький ратник растерянно озирался и, даже не делая попытки вытащить саблю, ошеломленно спрашивал:

– А чо это он? А зачем это он?

Сбоку от всего этого балагана стоял мой побратим-ушкуйник и вертел в руках длинный боевой кинжал.

Тут народ окончательно расступился, и я увидел валяющийся возле ног Матвея труп с неестественно вывернутой головой. Убиенный был смугл, очень черен волосом и сильно курчав. Определить возраст было затруднительно – все лицо было покрыто грубыми шрамами. М-да, дела делишки!

Ушкуйник извиняюще улыбнулся.

– Теряю навыки. Живьем надо было брать разбойника этого. Ну, что уж теперь говорить… А ножичек чудо как хорош – прямо сам в руку ложится! И сияет, любо дорого поглядеть! Что за сталь, не пойму. Не булат и не дамаск, а для франкской слишком светлая и отсветы совсем другие.

Слава протянул руку.

– Покажешь?

– Гляди.

И Матвей подал режуще-колющий клинок рукоятью вперед, как и положено у профессионалов. Кинжал блеснул в других руках, тоже отнюдь не любительских.

Ну народ! Тут под ногами неостывший труп валяется, за который, между прочим, ответ еще надо будет держать, а они виды стали взялись обсуждать!

Богуслав перестал вертеть в руках клинок и вернул его новому владельцу.

– Это, паря, акинак из хоролуга.

Ответ, конечно, исчерпывающий и абсолютно понятный, – подумалось мне.

– Солнечный блеск от небесного камня? – аж ахнул Матвей.

– Именно он. Такие секиры, мечи и кинжалы только на Руси делают. Хоролуг, подарок языческого бога Хорса, франкский меч не ломает, а перерубает. Удивительно прочен.

На Западе эту нашу сталь кречетом зовут. Они все пытаются ее изготовление перенять, а для этого русские клинки протравливают какой-то своей иноземной дрянью. Вот после этого сталь и переливается, как перья у кречета.

– А просто купить этот металл нельзя? – поинтересовался я.

– Не завалена Русь небесным камнем, который ты метеоритом зовешь. И взять надо от особого камня, – отнюдь не каждый прилетевший в дело идет! – нужный кусочек, добавить в обычное кричное железо, и варить в особенных горшках, тогда только хоролуг получается. У обычного кузнеца ничего и не выйдет, редкие умельцы этим заняты.

Умение это переходит от отца к сыну и не продается. Греки и арабы раньше раскапывали курганы, где наших павших воинов хоронили, чтобы хоть их сломанные мечи добыть. Находили или нет, сие мне неведомо, но за прошедшие сотни, а то и тысячи лет, хоролуг они делать не наловчились.