Россия на перепутье эпох. Избранные исследования и статьи в IV т. Том II

1830-е годы отмечены неоднократными активными выступлениями казанских суконщиков посессионной фабрики Осокина. В 1836 году во время приезда в Казань Николая I мастеровые фабрики обратились к нему с просьбой о раскрепощении. Выбранный рабочий Семён Толокнов подошёл к коляске, в которой сидел император, и подал ему просьбу рабочих. Для расследования положения дел на фабрике в 1837 году была назначена особая комиссия, которая установила, что просьбы рабочих не что иное, как «бунт». Власти сурово расправились с активистами рабочих выступлений, прогнав их сквозь строй. Несколько человек были сосланы в Сибирь. Но и после этого основная масса рабочих отказалась дать подписку о том, что обязуется повиноваться Осокину и беспрекословно исполнять его приказания. Тогда рабочих стали принуждать к этому силой. «Началось сечение на пять кругов, – описывает событие очевидец. – В воздухе поднялся крик и стон. Ревущие женщины с детьми пробовали ворваться в ворота, но казаки отгоняли их своими нагайками… С 9 час. утра до 4 вечера продолжалась жестокая кровавая расправа. Секли всех, кто не соглашался подписываться. Суконщику Петру Коровину дали 100 ударов и спросили, желает ли он дать подписку. „Нет“, – отвечал Коровин и его снова били. Полторы тысячи ударов принял Коровин, а подписку все-таки не дал. Его замертво отвезли в больницу. В другом кругу секли Михайлу Ефремова, и повторилась та же история. Но более слабохарактерные изнемогли и после нескольких ударов изъявляли готовность подписать бумагу на повиновение. Один 18-летний суконщик, Яков Степанов Добрынин, дал подписку только после того, как из его спины стали вылетать куски мяса…» [5]. И все же, несколько лет спустя, в 1849 году, суконщики добились признания их «вольными».

Не менее 45 крупных конфликтов произошло на промышленных предприятиях в 1850-е годы. Число волнений заметно увеличилось к последнему трёхлетию накануне крестьянской реформы 1861 года.

Около двух третей общего числа рабочих волнений 1858—1860 годов падают на различные категории рабочих горно-металлургической промышленности (большинство из них было зафиксировано в пределах Пермской и Оренбургской губерний), около одной шестой – на строительство железнодорожных путей, в том числе на постройку Московско-Нижегородской и Волго-Донской железных дорог в 1859—1860 годах. Происходили волнения и на текстильных фабриках [6].

По данным исследования Ш. М. Левина, волнения рабочих (в основном – закреплённых за владельцами предприятий, в некоторых случаях – законтрактованных государственных и помещичьих крестьян) возникли из-за неимоверно тяжёлых условий труда и быта, голода, эпидемий, всевозможных притеснений, жестокостей и издевательств со стороны заводского начальства. Не меньше чем в 25% всех учтённых случаев волнения вспыхивали в связи с требованием повышения нищенской заработной платы и протестом против совершенно невыполнимых норм выработки (урочных положений). В ряде случаев поводом к волнениям являлись слухи об объявленном или предстоящем в самом ближайшем времени освобождении крестьян от крепостной зависимости.

Формы волнений были разнообразными. Это и отказ от работ, подача коллективных жалоб, массовые побеги и прочее. Рабочие нередко проявляли большое упорство в отстаивании своих требований, активно вступались за своих товарищей («зачинщиков»). Представители государственной власти всемерно поддерживали предпринимателей и подрядчиков, избегая, как правило, принятия мер против их даже вполне явных и бесспорных беззаконий и злоупотреблений. Все это нередко возводилось отдельными высокопоставленными чиновниками в ранг государственной политики. Главный начальник уральских горных заводов Ф. Фелькнер, например, в своей переписке с министром финансов подчёркивал, что «ко всяким принудительным против заводовладельцев мерам» позволительно прибегать лишь «с крайнею осмотрительностью и осторожностью» [7].

Против рабочих же власти нередко, как и раньше, шли на крайности. В 1858 году, во время волнений на Авгорском чугуноплавильном заводе в Пензенской губернии, произошло столкновение между рабочими (крестьянами приписной к заводу деревни Русское Маскино) и явившейся для подавления воинской командой, во время которого несколько солдат получили «лёгкие ушибы». Приговор военного суда, который рассматривал этот инцидент, был крайне суровым. Двух рабочих (бывших ратников ополчения) и других восьмерых крестьян приговорили прогнать сквозь строй через 100 человек и 9 раз и потом сослать на каторжные работы в рудники на 20 лет. Одного рабочего, отставного унтер-офицера, участника ряда войн, шестидесятитрёхлетнего Архипа Леонтьева, признанного одним из «подстрекателей», присудили лишить военного ордена, медалей и других знаков отличия и отправить на каторжные работы сроком на 20 лет. Жестокой расправе были подвергнуты рабочие, обманом и насилием завербованные на строительство Волго-Донской железной дороги и решившие уйти с работ из-за невыносимых условий. Во время преследования одной партии ушедших рабочих дело дошло до расстрела беглецов [8].

* * *

Законодательное регламентирование трудовой деятельности в России началось в петровскую эпоху. На протяжении полутора столетия оно носило спорадический характер. В 1722 году, например, Адмиралтейский регламент установил максимальную продолжительность рабочего дня в 13,5 часа. Именным указом 13 января 1724 года была установлена одинаковая по всей России подённая плата людям и лошадям: летом (с апреля по октябрь) крестьянину с лошадью платили 10 копеек, без лошади – 5 копеек, зимою с лошадью – 6 копеек, без лошади – 4 копейки.

Заводской устав 1735 года содержал предписание, которое обязывало заводчиков лечить рабочих за свой счёт. В «Рабочих регулах» 1741 года для суконных и каразейных предприятий предусматривалось необходимое отопление и освещение фабричных зданий, противопожарная безопасность, удобное расположение станков, поддержание чистоты, оплата прогулов по вине предпринимателей, устройство для рабочих госпиталей и обеспечение их одеждой. Предписывалось также еженедельно выдавать рабочим 75% их заработка, а в конце месяца производить полный расчёт. Допуская возможность наказания рабочих плетьми, законодательство в то же время рекомендовало предпринимателям «ни в чем не обижать и не оскорблять» рабочих.

Рост количества рабочих выступлений, отмечавшийся в первые десятилетия ХIХ века, с одной стороны, и стремление правительства обеспечить отечественную промышленность рабочими кадрами в условиях начавшегося промышленного переворота, с другой стороны, вынудили власти впервые выделить рабочий вопрос в особое направление государственной политики.

Принципиально важным для России шагом на пути регламентации отношений между работодателями и рабочими явилось принятие в 1835 году «Положения об отношениях между хозяевами фабричных заведений и рабочими людьми, поступающими на оные».

Предыстория этого документа такова. В конце 1832 года московский военный губернатор князь Д. В. Голицын составил проект «Предложений о мерах к прекращению жалоб между фабричными и хозяевами» и представил его на обсуждение Московского отделения Мануфактурного совета, в обязанности которого наряду с прочим входило и решение вопросов, связанных с попечением «о постоянном улучшении нравственности и образования рабочего класса людей».

Проект Голицына был призван решить две задачи – создать более благоприятные условия для фабрикантов по обеспечению промышленности постоянными кадрами рабочих и в тоже время сократить жалобы рабочих на фабрикантов, приглушить их недовольство положением дел на предприятиях. С целью решения этих задач московский генерал-губернатор предлагал запретить помещикам, отпускавшим крестьян в город на заработки, отзывать их обратно до истечения срока договора. Содержателям фабрик и заводов в свою очередь вменялось в обязанность иметь у себя книги для записи условий договора, передавая каждому рабочему «рядные листы» с отметками расчёта фабриканта с рабочими. Контроль за ведением расчётных тетрадей возлагался на местные власти. При отсутствии расчётных книжек, в случае возникновения конфликтов между предпринимателями и рабочими, полиция должна была удовлетворить требования последних. Помимо расчётных книжек фабриканты обязывались вывешивать объявления с перечислением обязанностей рабочего на фабрике. Наряду с эти проект Голицына лишал рабочего права перехода от одного хозяина к другому до истечения срока найма.

Участвовавшие в обсуждении проекта Голицына представители московских фабрикантов выразили своё недовольство проектом, хотя и частично, но все же ущемлявшим их права. Лишь после вмешательства правительства, поддержавшего московского генерал-губернатора в плане необходимости принятия закона о регламентации отношений между хозяевами предприятий и рабочими и некоторой переработки, направленной на защиту интересов предпринимателей, проект был одобрен Мануфактурным советом и направлен на рассмотрение сначала Министерства внутренних дел, а затем Государственного совета. 24 мая 1835 года выработанное на основе проекта Голицына положение было подписано Николаем I и приобрело силу закона.

Положение 1835 года было первым в России законодательным актом, регулировавшим взаимоотношения между наёмными рабочими и хозяевами промышленных предприятий. Факт его появления расценивался отдельными исследователями как «свидетельство о зарождении в крепостной России буржуазных противоречий» [9].

Положение предусматривало, что при найме на работу должны оговариваться условия в письменном договоре. При этом рабочим запрещалось требовать более высокой платы, нежели определённой в договоре, а также оставлять работу ранее обусловленного срока. Предпринимателю давалось право увольнения рабочего при условии предварительного предупреждения об этом за две недели.

Первоначально закон 1835 года для опыта был введён на предприятиях Москвы и Петербурга, а затем по специальному разрешению министра финансов и просьбе отдельных фабрикантов и гражданских губернаторов в других крупных мануфактурных городах и на больших фабриках. Во второй половине 30-начале 40-х годов положение 1835 года было введено в большинстве промышленных губерний России [10].

Однако закон 1835 года не ликвидировал противоречия между предпринимателями и рабочими. После выхода в свет закона и император Николай I, и министр финансов неоднократно обращали внимание предпринимателей на необходимость улучшить «нравственное образование рабочих» и вообще «положение рабочего населения на фабриках. Им вменялось в обязанность следить за чистотой воздуха в мастерских и рабочих палатах, отделять мужской ночлег от женского, заниматься обучением малолетних, учреждать при фабриках, где более 50 рабочих, больницы, следить за нравственностью рабочих, чтобы заработки доходили до семейств в деревнях. Фабрикантам предписывалось делать внушения рабочим «с кротостью и нужной осторожностью, дабы не возбуждать в работниках преждевременных притязаний и духа неповиновения и ропота» [11].

В ближайшие годы после принятия «Положения об отношениях между хозяевами фабричных заведений и рабочими людьми, поступающими на оные» был принят ещё целый ряд законодательных актов, регламентирующих трудовые отношения в отдельных отраслях хозяйственной жизни. Так, 31 декабря 1836 года был высочайше утверждён подготовленный главноуправляющим путями сообщения К. Ф. Толем проект положения «О взаимных правах и обязанностях судохозяев и судорабочих», направленный на то, чтобы путём «учреждения обязательных артелей, увеличения наёмной платы судорабочим уменьшить между ними побеги».

30 апреля 1838 года Николаем I был подписан законопроект о частной золотопромышленности на казённых землях Сибири. Промышленникам рекомендовалось нанимать рабочих и направлять их на место работы артелями с круговой порукой. В положении указывались условия труда и продолжительность работы. При этом рабочий день начинался в 5 часов утра и кончался не позже 5 часов вечера с перерывом на обед и отдыхом в выходные и праздничные дни. Хозяевам запрещалось, при отсутствии на приисках зимних промывален, заставлять производить промывку золота позже 10 сентября. Выплата денег, а также вычеты, сделанные по договору или вследствие нарушения рабочим условий найма, должны были вноситься в расчетный лист. Другие стороны жизни рабочих решались, согласно положению, по усмотрению договаривающихся сторон.

В конце 1840 года по распоряжению Николая I в Петербурге была создана особая комиссия под руководством графа Ф. Ф. Буксгевдена для рассмотрения «во всех подробностях» быта рабочих и ремесленников столицы. На основании донесения членов комиссии шефом корпуса жандармов графом А. Х. Бенкендорфом 18 декабря 1841 года была составлена записка «О мерах к отвращению беспорядков в содержании рабочих и ремесленников в С.-Петербурге».

В 1860 и 1870 годах на артиллерийских заводах и предприятиях морского ведомства был установлен 10-часовой рабочий день.

* * *

Анализ отечественной экономической литературы периода предшествовавшего эпохе Великих реформ, а также и последующих лет, показывает, что интересы российских учёных не ограничивались, как это нередко утверждалось в работах советских авторов, «обслуживаем» восходящей отечественной буржуазии. Они были непосредственно связаны с общегосударственными и общенациональными интересами, направленными на успешное социально-экономическое развитие страны, повышение благосостояния народа.

Их точка зрения на рабочий вопрос формировалась под влиянием передовых идей западных экономических школ и в тоже время несла на себе существенный отпечаток самобытности, диктовалась стремлением творческого осмысления хозяйственной практики, присущего российской науке гуманистического начала.

Вопрос о взаимоотношениях между предпринимателями и рабочими интересовал экономическую науку с момента ее зарождения. Важное место этой проблеме уделяла классическая школа в политэкономии. В частности, А. Смит считал эту проблему одной из наиважнейших и предполагал посвятить ей значительную часть первой книги «Богатство народов» и даже дал ей заглавие «О причинах улучшения в производительных силах труда и о порядке, согласно которому его продукт естественно распределяется между различными классами народа». Однако в самом изложении первой книги, отличавшейся изобилием новых мыслей и сложным фактическим материалом, А. Смит отошёл от первоначального замысла и отвёл теории распределения подчинённое место, поставив её в зависимость от теории цены и денежного обращения [12].

Тем не менее, разработанное в «Богатстве народов» учение о заработной плате, как важнейшей составной части понятия «рабочий вопрос», было крупным теоретическим успехом. В нем нашли глубокое истолкование многообразие и сложность отношений между хозяевами и работниками того времени на почве договора о заработной плате. В учении А. Смита о заработной плате, свободном (в отличие от многих ближайших его преемников) от влияния корпоративных интересов, представлены три точки зрения, впоследствии обособившиеся и положившие начала трём самостоятельным доктринам: теории средств существования, теории рабочего фонда и теории производительности.

Примечательно, что А. Смит не пожелал полностью присоединиться к довольно распространённой среди экономистов его времени благодаря учению физиократов концепции «железного закона заработной платы»[1 - Это определение принадлежит Ф. Лассалю.] Высокая же заработная плата даёт рабочим возможность вырастить большое количество детей. При этом размер заработной платы должен устанавливаться на таком уровне, при котором темп прироста рабочего населения приблизительно соответствовал бы темпу возрастания спроса на труд. Иначе обстоит дело в статичном обществе. При стационарном состоянии капиталов, затрачиваемых на наем рабочих, наличного числа рабочих хватает для удовлетворения спроса на труд, и «хозяевам не приходится поддавать цену, чтобы отбивать рабочих друг от друга». Заработная плата понижается до уровня минимума средств существования, темп размножения рабочих замедляется, и численность рабочего класса остаётся на неизменном уровне. В деградирующей стране, где уменьшаются средства, идущие на содержание труда, спрос на рабочие руки становится все меньше и меньше и заработная плата падает ниже необходимого минимума. Нищета, голод и смертность уменьшают количество населения до уровня, требуемого уменьшающимися размерами капитала.

Выяснив, что размер реальной заработной платы зависит от соотношения между предложением труда и спросом на труд, т.е. от темпа возрастания капиталов или фондов, затрачиваемых на наем рабочих, А. Смит описывает в общих чертах теорию фонда заработной платы. Впоследствии эта теория получает широкое распространение среди определённой части экономистов. Однако в постановке А. Смита теория фонда звучала иначе. Она была более гуманной и продуктивной. По мнению А. Смита заработная плата действительно тяготеет к минимуму средств существования рабочего и его семьи лишь при стационарном состоянии капиталов или спроса на труд. При возрастании капиталов заработная плата превышает этот уровень, при сокращении капиталов – опускается ниже его. Последнее А. Смит считал временным и преходящим, неминуемо ведущим к вымиранию рабочего сословия.

Мысль о связи заработной платы с производительностью труда представлена у А. Смита в гипотезе «первоначального состояния» общества. «Продукт труда, – писал А. Смит, – составляет естественное вознаграждение или плату за труд. В том первоначальном состоянии вещей, которое предшествует обращению в собственность земли и накоплению капитала, весь продукт труда принадлежит работнику. Он не имеет ни землевладельца, ни хозяина (капиталиста), с которым он должен был бы делиться. Если бы такое состояние продолжалось, то заработная плата увеличивалась бы вместе со всеми теми улучшениями в производительной силе, которая создаёт разделение труда. Все вещи постепенно стали бы дешевле. Они производились бы с затратой меньшего количества труда; и так как товары, производимые равными количествами труда, при таком положении дела естественно обменивались бы друг на друга, то их можно было бы покупать на продукт меньшего количества труда, чем прежде» [13].

Рассматривая связь между уровнем заработной платы и производительностью труда, А. Смит отмечает и другую важную сторону теории производительности, которая впоследствии приобрела самостоятельное значение. «Щедрое вознаграждение за труд, – писал автор „Богатства народов“, – поощряя размножение, вместе с тем увеличивает и прилежание рабочих. Плата за труд служит поощрением прилежания, которое как всякое человеческое качество, увеличивается в соответствии с действующим на него побуждением. Обильные средства к существованию увеличивают физическую энергию работника, а утешительная надежда на улучшение его положения и на то, что он, быть может, окончит свои дни в довольстве и благополучии, побуждают его напрягать свою силу до крайних пределов».

В отличие от А. Смита его последователи, в частности Д. Рикардо и Т. Мальтус, придерживались пессимистических взглядов на существо вопроса. Игнорируя социальную, качественную сторону проблемы заработной платы, Рикардо уделяет внимание исключительно количественной стороне. Его учение о величине заработной платы базировалось на том, что спрос и предложение влияют лишь на рыночную цену труда, т. е. цену, которая действительно платится за него в силу естественного действия отношения предложения к спросу. Но как бы рыночная цена труда ни отклонялась от естественной цены его, утверждал Рикардо, она, подобно цене товаров, имеет тенденцию согласоваться с нею. Рыночная цена труда, как и товаров, колеблется вокруг определенного устойчивого центра, составляющего естественную цену или стоимость труда.

Рикардо считал, что естественной ценой труда является та, которая необходима, чтобы рабочие имели средства к существованию и к продолжению своего рода без увеличения или уменьшения их числа. Поэтому естественная цена труда зависит от цены пищи, предметов необходимости и комфорта, требующихся для содержания рабочего и его семьи. С повышением цены пищи и предметов необходимости естественная цена труда поднимается, с падением цены – падает. Естественная цена труда по Рикардо определяется, таким образом, стоимостью необходимых средств существования рабочего и его семьи. Эта теория минимума средств существования, названная, как уже отмечалось Ф. Лассалем «железным законом заработной платы», активно использовалась социалистами разных оттенков в спекулятивных целях, чтобы доказать рабочим невозможность коренного улучшения их положения в условиях капитализма.

Свой «железный закон» Рикардо выводил из теории физиологического минимума Т. Р. Мальтуса, согласно которой когда заработная плата превышает естественную цену труда, рабочий достигает цветущего и счастливого положения и может вскормить здоровое и многочисленное потомство, но когда вследствие поощрения к размножению, которое дает высокая заработная плата, число рабочих возрастет, заработная плата опять понизится до своей естественной цены. Ниже последней она надолго упасть не может, поскольку в противном случае лишения сократят число рабочих и заработная плата опять поднимется. Быстрое размножение рабочих не дает заработной плате подняться надолго выше естественной цены труда, замедленное размножение или вымирание рабочих не дает ей надолго упасть ниже этого уровня.

Учение Рикардо было подвергнуто суровой критике со стороны Генри Чарльза Кэри (1793—1879), родоначальника американской политической экономии, на методологических принципах которого в известной мере развивалась американская экономическая наука.

В противовес пессимистической концепции Рикардо-Мальтуса Кэри выдвинул оптимистическое учение, согласно которому свободное развитие капиталистического общества неминуемо приводит к примирению и гармонии классовых интересов. В книге «Гармония интересов» и других своих работах Кэри назвал труды Рикардо «настоящим руководством для демагогов, добивающихся власти при помощи аграрных законов, войны и грабежа».

В отличие от европейских авторов Кэри считал, что предметом политической экономии является человек и его поведение, направленное на улучшение своего положения. В духе гармонии интересов Кэри разработал и свою производительную теорию заработной платы, согласно которой заработная плата повышается или падает пропорционально производительности труда. С каждым прогрессом в росте производительности труда, утверждал Кэри, все накопленные запасы продуктов понижаются в своей стоимости, так как последняя определяется количеством труда, необходимого для воспроизводства продуктов, а не фактически затраченного на их производство. Количество труда, необходимого для воспроизводства данного капитала и для дальнейшего увеличения его размеров, уменьшается с каждой стадией производства. Но всякое понижение ценности уже существующего капитала обусловливает пропорциональное повышение ценности человека, поскольку последний может создать теперь тот же капитал с большей лёгкостью, чем раньше. Прогресс техники возвышает настоящий труд за счёт накопленных в прошлом запасов. С ростом производительности труда возрастает удельный вес живого труда или самого человека по сравнению с накопленными запасами мёртвых вещей.

Свою мысль о том, что с прогрессом рыночного хозяйства способность капитала распоряжаться трудом рабочего все более падает, а способность рабочего использовать капитал для облегчения своего труда все более возрастает и что при уменьшении власти капитала возрастает значение труда для воспроизводства капитала, Кэри иллюстрирует следующей таблицей 2.

В схеме представлены четыре последовательных периода в развитии производительности труда. От одного периода к другому валовая выручка на одного рабочего удваивается, и доля рабочего, как абсолютная, так и относительная, в продукте возрастает. В первом периоде рабочий получил ? продукта, в последнем —3/5 продукта. Но и предприниматель, относительная доля которого постепенно упала с 3/4 до 2/5, тоже не обижен, поскольку благодаря росту производительности труда абсолютное число получаемых им единиц продукта выросло с 3 до 12,80. И капиталист, и рабочий, отмечал Кэри, извлекают большую выгоду благодаря введённым улучшениям. Каждый дальнейший шаг в этом направлении будет сопровождаться такими результатами: с увеличением производительности труда увеличивается доля рабочего и уменьшается доля капиталиста, причём постоянно увеличивается количество продуктов и усиливается тенденция к уравнению долей различных элементов, составляющих общество.

* * *

В связи с развитием российского капитализма вопрос о том, как избежать обнищания трудящихся, становится одним из центральных экономических вопросов, имевшим важное теоретическое и практическое значение. Русские экономисты поднимают вопрос о том, каким должен быть прожиточный минимум рабочего и его семьи. Большое значение приобретает и вопрос о продолжительности рабочего дня. Большинство отечественных экономистов разделяли точку зрения сторонников классической политэкономии согласно которой сокращение рабочего дня на промышленных предприятиях при сохранении заработной платы может привести к краху промышленного производства, что сокращение рабочего дня снизит выработку на одного рабочего.

Наряду с этим популярность среди части экономистов пользовалась т. н. «доктрина свободного контракта», согласно которой между просвещенными экономическими агентами вопрос о размере вознаграждения за труд должен решаться исключительно на договорных началах. Подобно своим западным коллегам, многие отечественные экономисты не видели различия краткосрочных и долгосрочных последствий сокращения рабочего дня.

Со второй четверти ХIХ века, времени вступления России в эпоху промышленного переворота, вопрос об оплате труда работников становится для отечественных экономистов объектов оживлённых научных дискуссий. Как показывает исследование проф. В. А. Павлова [14], серьёзный интерес к вопросам заработной платы проявляли как практические политики, например, министр финансов Российской империи Е. Ф. Канкрин, так и учёные-экономисты – А. И. Бутовский, Т. Ф. Степанов, А. И. Чивилев и другие.

Егор Францевич Канкрин (1774—1845) оставил после себя ряд экономических сочинений, в том числе «Очерки политической экономии и финансии», изданные первоначально на немецком языке (Штуттгарт, 1845), много лет спустя на русском (СПб., 1894). Детально анализируя проблемы заработной платы, российский министр отмечал, что теоретически минимум, т.е. самое малое, что должен добывать простой работник, составляют [15]:

– «Соответственное его потребностям содержание, как собственно для себя, так и для семейства».

– Некоторый относительно «содержания» излишек, в котором он «нуждается для воспитания своих детей, ремонта своих инструментов, [содержания] животных и т. д.».

– «Запас про чёрный день и на старость».

– «Особая прибыль, которая дала бы ему возможность улучшать свое состояние или собирать капитал».

Высококвалифицированному работнику, проявляющему смекалку и мастерство, по мысли Канкрина следовало бы платить ещё большее вознаграждение. Благодаря этому он мог бы богатеть и, «производя вещи в высшей степени ценные, умножать вместе с тем и народное богатство» [16]. В действительности же, с сожалением констатировал Канкрин, «не встречаем мы, чтобы всем работника приходилось на долю полное подобного рода вознаграждение за труды и особенно редко случается видеть, чтобы приходилось им получать долю запаса и особой прибыли».

Среди отечественных учёных одним из первых вопросы оплаты труда затронул в 1847 году Александр Иванович Бутовский (1817—1890), видный экономист и государственный деятель, автор первого отечественного учебника политической экономии, написанного на русском языке. Его сочинение «Опыт о народном богатстве, или О началах политической экономии» состояло из трех частей: «Производство богатств», «Обращение и распределение богатств» и «Потребление богатств». Находясь на платформе классической политэкономии, Бутовский отстаивал естественный характер материального неравенства и осуждал принцип уравнительного распределения материальных благ. Его позиция близка к позиции сторонников «рабочего фонда». «В благоустроенном обществе, где господствуют христианские нравы, – писал Бутовский, – избыток богатых служит спасительным запасом для бедных… В минуты бедствия этот запас… проливается на неимущих росою благодеяния и пособий. Без него они погибли бы неминуемо: он помогает им вынести бремя лишений…» [17]