Рязанский сказ. От Мурома до Рязани

– Так ты за меня, татарина, вышла замуж на крайний случай? Ладно, беру свои слова назад. Как-нибудь расскажешь про Шубар. Подробнее. Ты лучше скажи: как Мусатовы в Шубар попали?

– Я думаю, что «мои» Мусатовы в Астрахань из Крыма попали. Родственники в Оренбурге живут и тоже никогда ни о Муроме, ни о Рязани не говорили. Правда, считай лет тридцать пять, у меня нет с ними связи. И они не знают, где мы сейчас.

– Может от отца какие-нибудь книжки остались, или фотографии с подписью?

– Отца убили и под поезд бросили, когда мне три годика только исполнилось. Мы тогда в Баку жили. Картежник он был, как я из рассказов матери слышала. Пустое все это. Не морочьте мне голову своими сказками.

– Ладно. Будем ждать, когда новая информация появится. Вот умеешь ты, Катя, мечту загубить. Представляешь, если бы мы узнали, что твой прадед в Муроме обитал? Переехать из Казахстана в далекую Рязань и выкопать на огороде послание прадеда, это так романтично. Знак судьбы! А ты «Татарская порода! Татарская порода». Ты Олечка, когда что-то новенькое появится, скажи, не тяни. А я про Мусатовых в интернете покопаюсь. Интересно, аж под мышками чешется.

Интернет – дело хорошее. Как шкатулка с сокровищами – кликнешь пальчиком и, вот тебе про края неведомые, про чудеса неземные, про судьбы завлекательные. Набрал на клавишах слово «Мусатов» и, вот тебе аж два десятка Мусатовых! Саратовские и Московские, Нижегородские и Белгородские. И не одного Муромского! Ан, нет. Есть один: «Мусатов Гаврила Севастьянович. Из вольноотпущенных от Шепелева. Муромский купец. Жена Катерина Никифоровна. Дети: Николай 1802г, Иван 1803г, Дмитрий 1806г»

– Так, двигаемся дальше, – у деда от нетерпения зачесался уже затылок, – Где это Шепелево? Набираем, нажимаем, читаем; Шепелево, Суздальский район Владимирской области. Село огибает ручей Чеклушка и запирает Ключевой овраг. Глухомань! Что-то маловато для Муромского купца. Да и до Мурома далековато. Пока оставим. Идем дальше: Шепелево, Касимовский район Рязанской области. Известно с восемнадцатого века. Рядом, в селе Токарёво каменная церковь во имя Святого Николая. Перестроена из деревянной церкви в каменную в 1785 году. До Мурома рукой подать. Рядом Ока соединяет Муром, Касимов и Рязань. Это уже интересно. Вот только с Астраханью никак не соединяется!» – дед почесал затылок, выключил компьютер и пошел пить чай.

– Ты, чего такой взлохмаченный? – Катерина погладила лысую голову мужа, – Небось, чудище увидел тама? Или девок выглядал?

– Не тама, а тута! – дед передразнил Катерину, – Мусатовых, твоих родственников, выглядал.

– Ну и что? Навыглядал?

– Да нет. Только запутался. Там этих Мусатовых: пруд пруди! Нужны более точные зацепки. Подождем, пока Ольга, что-нибудь новенького принесет. Давай лучше старые фотографии посмотрим, может, где надпись есть. Или указание на место.

– Давай. Где – то у меня карточки деда и бабушки по отцовской линии были.

Когда фотографии были разложены на столе, Борис взял лупу.

– Давай Катюша рассказывай по порядочку: кто есть, кто и что помнишь.

Катерина надела очки и взяла первую, пожелтевшую от времени, фотографию:

– Это папка мой, Георгий Иванович, – с маленькой фотокарточки смотрел белобрысый паренек в лихо придавленной набок фуражке, – Это Астрахань, 1938 год.

– Вижу, что квартира у Мусатовых была не бедная. Вот, смотри, этот снимок сделан на фоне крепкой парадной двери с высоким каменным фундаментом. А этот снимок сделан в квартире. Приглядись: резная дверь и стул, на котором сидит твой папка, изогнутый, как у финской мебели. А на спинке кровати видны литые фигурки. Можно сделать вывод, что семья Мусатовых в Астрахани не бедствовала.

– А на этой фотографии дядя Толя, папкин брат. Посмотри на подпись.

– Ну – ка, дай прочту, – дед вооружился лупой, – «Выпускники 7 кл. „А“ с.ш. №47 им. Луначарского. 12. Июня 1941г.» Интересно, через десять дней начнется война, а они смотрят на нас чистыми, счастливыми глазами. Это какой дядя Толя? Тот, который живет в Оренбурге?

– Да. Помнишь, в 1980 году, к нам в Кандагач, приезжал в гости Виктор, мой двоюродный брат. Так это дяди Толин сын. Есть еще сыновья Гена и Володя. Они все живут в Оренбурге. Вот только адреса я не знаю, Тридцать пять лет уже прошло! Помню, что совхоз «Овощевод», а дома не знаю. Найти бы дядю Толю. Он наверняка что-то помнит.

– А это что за «Чапай»? – дед взял в руки фото, на которой группа царских офицеров сгрудилась у стола с наряженной елочкой. Особенно выделялся невысокий офицер с красивыми, завернутыми кверху усами. Ну, вылитый Чапаев! Да и по чину, видно старше всех. На груди два «Георгия», две медали, на руках богатые часы.

Иван Георгиевич Мусатов (В центре).

– А, это мой дед, Иван Георгиевич Мусатов. Сохранилась только эта фотография. Ты прочитай, что на ней написано.

– Читаю: «На празднике Рождество Христово с друзьями на елке. Иван Мусатов. 25 декабря 1916г. Карпаты». Это однозначно, что идет первая мировая война. Полевой лагерь. Смотри: елка не срублена, а просто к ней приставлен стол с, наспех накрытой скатертью. На столе закуски нет, зато стоит красивая бутылка спиртного в плетеной корзиночке. Раньше молдавское вино в таких корзиночках продавали.

– А почему ты думаешь, что это полевой лагерь? Может санаторий?

– Может, если не считать, что стол стоит на снегу, а вместо скатерти наброшено знамя и сапоги у всех офицеров в грязи…

…Вера Сергеевна осторожно извлекла тетрадь из емкости с закрепляющим составом. «Теперь каждая клеточка в структуре бумаги держится друг за друга, – Вера Сергеевна с замиранием сердца перенесла тетрадь в сушильный шкаф, – Теперь немного подсушим, накрутим на вальцы и поместим в спектральный анализатор. Твоя тайна станет моей тайной!».

– Вера Сергеевна! К вам можно? Я на минуточку.

– Заходи, Ольга Борисовна. Я как раз над твоей тетрадью колдую. Не хочет она со мной разговаривать. Молчит, как тот партизан!

– А почему она вся раздулась, как рыба-пузырь?

– Это она раствору напилась. Теперь не рассыплется. Ты за новостями?

– Да. Два месяца уже прошло. Я думала, уже что-то для меня есть.

– Есть, Олечка. Во – первых, тетрадь подлежит восстановлению, в чем я раньше сомневалась. Думаю, после просушки, можно начинать проявлять первые листочки. Думаю, что через месяц – полтора анализатор выдаст первые результаты. Во – вторых, я просмотрела вторую обложку. На ней явно проглядывается продавленная надпись: «1920 годъ. Рязани». А на внутренней стороне обложки: «Эх, сынок ты сынок!». После спектрального анализа скажу точно.

– Спасибо, Вера Сергеевна. Не торопитесь. Как получится, так и получится…

…Дед Борис, придя с работы, заметил округленные глаза Екатерины и розовые пятна по щекам

– Что случилось? На тебе лица нет. Или опять потеряла чего?

– Не потеряла, а нашла. Садись, расскажу все по порядку, – Катерина долго наливала чай, будто собиралась с мыслями.

– Даже не знаю, как начать. Уж больно неожиданно всё.

– Начни сначала, – дед изобразил сцену в театре, – Я родилась 29 июня 1949 года в семье картежника Жорки…

– Дурачок. Значит так. Решила я позвонить племяннице Вале Пигариной. Ну, там узнать, что и как. Она рассказала, что переехала жить к родителям мужа в Оренбург. В поселке «Овощевод» у его родителей большой дом, да и бабушка Лиля просила с внуком повозиться. Я ей говорю, что в совхозе «Овощевод» когда-то жили мои родственники Мусатовы: дядя Толя с Антониной и детьми. Время много прошло, считай с восьмидесятого ни слуху, ни духу. А она говорит, что у них соседи тоже Мусатовы. Примерно, твоего возраста. Дядя Витя и тетя Галя. Она их каждый день видит, когда с Владиком по улице гуляет. А я говорю: Покажи ему мою фотографию, у тебя же есть. Она говорит ладно, покажу. Через два часа перезванивает и смеется. Говорит, понесла фотографию соседу. Он посмотрел и со стула свалился. Кричит: «Да это ж Катя, сестренка моя! А я её искать собрался, только не знал как. Хоть в передачу „Жди меня“ обращайся. Это судьба!». Твой телефон я ему оставила, жди звонка.

Катерина

А через час снова звонок: «Привет сестренка. Как я рад услышать твой голос!» Ну, поговорили, поплакали в трубку, а потом Витя спрашивает: Ты говорит: «Как на родине предков оказалась? Как ты узнала, что дед наш Иван из Рязани?». Теперь я со стула свалилась. Говорю, что впервые от тебя слышу. Что нас дети в Рязань переманили. А он продолжает: «И баба Дуня тоже рязанская. У неё фамилия была Дьяконова и жила она в селе Дьяконово, что под Рязанью. А сестра её Тоня из Поповки, что в Касимовском районе. И муж её Паша в Токарёво похоронен. У меня письмо есть». Я ему тоже про тетрадку рассказала. Что ты в интернете информацию нашел, что якобы какие-то Мусатовы муромскими купцами были. Он говорит, что это возможно, потому, что Касимов и Муром рядом.

– Я больше скажу. За двести лет Владимир и Рязань сто раз передавали касимовские и муромские земли друг другу. Ну, ты Катюша даешь! Вот чувствовало мое сердце, что мы на правильном пути! Во-от, чувствовал я, что у тебя купеческие замашки проглядывают! Теперь, ежели, кто спросит: Откуда ты родом? Ты смело отвечай: Купеческого роду мы!

– Ладно тебе, надо мной издеваться, – Катерина засмущалась, раскраснелась. Но дед видел, что Катюше приятно слышать о себе неведомые слова, – Витя попросился в гости приехать. На наш день рождения.

– Это как на ваш день рождения? Ты уже себя на «Вы» изволите называть? А налейте-ка мне чайку горяченького, если Вас это не затруднит. Извините, сударыня, сидите, отдыхайте, я сам о себе позабочусь. Не барское это дело, челяди чаи наливать!

– Хватит издеваться. Я совсем про другое дело. Мы с Витей родились в один день, и в один год – 29 июня. Вот он и просит приехать с женой на наш общий день рождения.

– Прекрасно. И попроси его захватить с собой все фотографии, письма. Ну, ты поняла я о чем. И нужно с детьми посоветоваться, как дальше действовать…

…Второй семейный Совет прошел под бурные аплодисменты детей. Бабушку Катю заставили надеть красивое платье и посадили во главе стола.

– Вот дети и внуки мои! Разрешите представить её Величество Екатерину из старинного рода купцов Мусатовых. Прошу любить и жаловать. Только денег пока не просить! Завещание мы пока не нашли, но уже взяли правильный след.

– И купим новую машину! – Яночка радостно вскинула руки к потолку.