Друзей моих прекрасные черты. Воспоминания

Москва тогда действительно совершила настоящий переворот в жилищном строительстве. Она делала это, мобилизуя внутренние ресурсы и возможности, а вовсе не за счет других, поднимая трудовые коллективы на то, чтобы решить одну из самых болезненных проблем всей нашей прошлой да и современной жизни. Москва была на подъеме. Авторитет Егорычева складывался именно из таких дел, а не из дежурных комплиментов руководству. Из миллионов квадратных метров жилья, новых высокотехнологичных производств, освоенных московской промышленностью, ярких достижений ученых, интересных дел в культуре и образовании.

Работа в столице – блистательная страница в биографии Николая Григорьевича Егорычева. Коренной москвич, всей своей предыдущей жизнью защитника родного города, в силу своего высокого морального авторитета, он имел право вести за собой людей. В те годы, когда он возглавлял Московский горком партии, экономика, культура, наука, общественная жизнь в столице были на подъеме.

При самом непосредственном участии Николая Григорьевича в столице был сооружен мемориал памяти Неизвестному Солдату. Н. Г. Егорычев один из соавторов отлитых в бронзе слов: «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен».

Юрий Михайлович Лужков, с которым мне довелось встречаться по делам депутатским, зная о моей дружбе с Егорычевым, спрашивал меня о здоровье Николая Григорьевича и передал ему свою книгу с теплой надписью и пожеланиями. Он говорил о том, что, какие бы люди ни пришли к руководству Москвой, они всегда высоко оценят выдающийся вклад Егорычева в развитие столицы.

Николай Григорьевич до последнего дня оставался членом Совета старейшин Московской мэрии и много делал, будучи уже на пенсии, для развития ветеранского движения, для того, чтобы героическую историю нашего города лучше знала современная молодежь, будущее поколение москвичей. Уже тяжелобольной, он страстно хотел дожить до 60-летия Победы. Недотянул. Смерть, как всегда, распорядилась по-своему.

Николай Григорьевич любил молодежь, верил в нее, поддерживал и выдвигал способных молодых людей. Мне всегда казалось, что до конца жизни он оставался в глубине души комсомольцем – комсомольцем тех незабываемых лет. Наверное, именно поэтому мы с ним так хорошо понимали друг друга. Примеров тому немало. Приведу только один.

Весна 1963 года. В Москву вновь приехал Фидель Кастро. Его первый визит был ознаменован ярким митингом на Красной площади. Теперь было решено провести советско-кубинский праздник дружбы на стадионе в Лужниках.

Солнечный день. Стадион переполнен. Только в центре зеленым овалом пустует футбольное поле, временно лишенное ворот.

Возле правительственной трибуны появляются Никита Сергеевич Хрущев и Николай Григорьевич Егорычев. Они видят переполненный кипящий стадион и пустое зеленое поле в центре. А временная трибуна возведена у самой кромки беговой дорожки. Хрущев говорит, обращаясь к Егорычеву: «Кубинцы не поймут этой пустоты. Срочно заполните поле людьми».

Я в тот день должен был выступать на митинге и потому стоял рядом. До начала митинга оставались считаные минуты. Егорычев подзывает меня: «Борис, успеем что-то сделать?»

Я сказал – успеем, а в душе поблагодарил за предусмотрительность наше мудрое бюро, которое решило на всякий случай (если вдруг останутся пустые места на трибунах) заполнить их комсомольским активом, который должен находиться по соседству на тренировочном футбольном поле.

Тут в разговор вмешался генерал, председатель Комитета госбезопасности по Москве и области. «Нет, этого делать нельзя. В таком случае нам трудно гарантировать безопасность Кастро».

Николай Григорьевич оборачивается к нему и твердо говорит: «Михаил Петрович, мы доверяем нашей молодежи. Борис, действуй!»

Бегу на тренировочное поле. Наши резервисты резвятся вовсю. Песни, танцы, какие-то игры. Уже через пять минут ребята вбегают через боковые ворота на центральную арену Лужников и продолжают свое веселье уже тут. Через десять минут футбольное поле было заполнено молодыми ребятами и девушками.

Директор стадиона бьется в истерике: они повредят газон, мы его только что настелили. Успокоили: «Повредят, новый положите, мы вам все компенсируем».

Митинг начинается минута в минуту. На трибуну выходят Фидель Кастро, Хрущев, члены правительства, стадион взрывается аплодисментами. Тон задают наши неугомонные активисты на футбольном поле. Они скандируют здравицы в честь Кубы и Советского Союза, Фиделя и Хрущева, размахивая советскими и кубинскими флагами. Невозможно оставаться спокойным пред этой волной юношеского энтузиазма.

Выступает Фидель Кастро. Его встречают криками и громом аплодисментов. Выступают, как было принято тогда, представители рабочего класса, интеллигенции, руководители партии и правительства. Последним выступает первый секретарь Московского горкома комсомола. Никогда в жизни – ни до, ни после – я не выступал на таком подъеме.

Речь моя начиналась так:

Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед…

Фидель Кастро обнимает и крепко жмет руку. Доволен, улыбается Николай Григорьевич – молодежь, как всегда, не подвела… Да и Хрущев, помнится, внимательно так и, я бы сказал, удивленно зыркнул своими маленькими глазками, словно говорил: «Эти ребята, похоже, из любого положения выкрутятся».

Николай Григорьевич любил семью. Нежно и трепетно относился он к Софье Ефимовне, своим детям и внукам. Его последняя и самая большая любовь – правнук Дима. Мы жили в одном доме, и мальчуган рос на наших глазах. Николай Григорьевич гулял с ним, катал на санках, потом провожал в школу. Учил уму-разуму. Он, не скрывая, гордился его смекалкой, добротой, улыбчивостью, ему очень хотелось, чтобы Дима вырос достойным человеком.

Это была какая-то удивительная и нежная дружба человека пожилого и совсем юного мальчугана. Мне казалось, что Николай Григорьевич мысленно повторял, повторял все время: «Дима, не подведи!»

Что-то похожее я чувствовал в его отношении ко мне. Егорычев был и останется для меня (не важно, что его давно нет) наставником во всем. Никогда не забуду его улыбку и задушевный тон разговора.

Мне очень повезло. Я встретил в своей жизни Настоящего человека, на которого всегда хотел быть похожим.

Глава 3. «За мужество, Серега!»

В МВТУ нам не только очень хорошо преподавали, но еще и прекрасно воспитывали. Именно там мы научились добиваться поставленных целей и никогда не отступать перед трудностями. Учились преодолевать собственную косность и лень, интеллектуальную и физическую. Нас научили жить интересно и всегда видеть главную цель. Педагогов немало, и обо всех хочется рассказать, но начну с поистине великого человека.

Александр Иванович Целиков

Для меня личность этого человека всегда представлялась чрезвычайно интересной. Я уже не раз пытался выразить (к сожалению, это выглядело не столь ярко, как мне бы хотелось) свое преклонение перед удивительной и разносторонней мощью этого человека, позволившей ему встать во главе одного из самых передовых производств нашего времени – прокатки. Он создал его буквально собственными руками. Это был единственный академик и великий конструктор, в котором совершенно естественно и полноценно сочетались глубокие теоретические познания и редкий талант организатора.

Если вы откроете энциклопедический словарь советского периода или нынешнего времени, увидите – статья об Александре Ивановиче занимает всего шесть-семь строк. Но за ними – плодотворный жизненный путь, великие труды подвижника своего Отечества – государственника, выдающегося ученого, который разработал теорию прокатки, создал уникальные образцы техники, опережавшие свое время. Он был одним из немногих дважды Героев Социалистического Труда, высокие награды которого были получены за работы в открытых областях науки и техники, но которые, безусловно, помогая укреплению промышленной мощи нашего государства, работали и на его оборону.

Мы с товарищами пришли учиться в МВТУ имени Н. Э. Баумана в 1960-е годы. И тогда, и сейчас среди самых ярких столпов нашей науки, бауманской профессуры, которая отдавала много сил, времени, здоровья работе со студентами и аспирантами, остается Александр Иванович Целиков.

Невозможно забыть его высокую, чуть сутуловатую фигуру. Его имя мы называли почтительно. Он любил студентов, относился к ним уважительно, по-отечески, без всякого высокомерия, не подавлял ни авторитетом академического титула, ни своей огромной эрудицией. Он замечательно читал лекции, возился со студентами на экзаменах. В его вопросах, в его доброжелательном взгляде как будто читалось: «Тянитесь, дерзайте, я верю в вас». Пустому, неподготовленному идти к нему на экзамен было совестно. Так и тянулись, старались доверие оправдать.

Александр Иванович никогда не был ни куратором группы или курса, ни «партийным прикрепленным», не произносил программных речей. Он воспитывал молодежь своим примером, своим отношением к жизни, к работе, и это была высшая школа воспитания.

Он многое сделал для подготовки научной и инженерной смены. Его ученики составили цвет, костяк многих мощных производственных, конструкторских коллективов на Урале, Украине, в Западной Сибири. Его воспитанники и сейчас достойно продолжают дело своего учителя и наставника. Среди них и Валерий Константинович Белянинов.

Валерий Константинович Белянинов попал на эти страницы не случайно. Все вокруг, да и мы сами, называли друг друга сводными братьями. Причем я на правах «старшего» следил за тем, чтобы Валера доучился в школе (он ее окончил не просто так, а с золотой медалью) и чтобы он выбрал «правильную профессию» – то есть поступил в МВТУ, причем не куда-нибудь, а на знаменитую кафедру прокатки и волочения, где его руководителем и наставником стал сам Александр Иванович Целиков.

Так что нет ничего случайного в том, что Валерий Константинович стал кандидатом технических наук и одним из ведущих конструкторов уникальной техники. Не случайно потом он возглавил партийный комитет и был заместителем директора института (ВНИИметмаш), основанного А. И. Целиковым.

Ну а сводными братьями мы были потому, что наши родители, сколько мы себя помним, дружили. Мой отец погиб в начале войны, а дядя Костя – Валеркин батя работал макшейдером на строительстве метро и, как ценный специалист, был освобожден от воинской службы.

Он воспитывал нас с Валерой строго, но с любовью. Одной из главных его заповедей было: «Вещь взял – положи на то же место». Очень не любил беспорядка и неряшества. Частенько приходилось от него слышать: «Ботики не почищены – почему?!»

За наши с Валерой лихие дела нам обоим одинаково доставалось дяди-Костиным ремнем, так что безотцовщиной я себя никогда не чувствовал.

Родители Валерия Константиновича – дядя Костя и тетя Зина, как мы их, близкие люди, называли – сыграли в моей жизни очень важную, поистине родительскую, роль. И судьбе надо было распорядиться так, что и лежат они все трое с моей мамой на Даниловском кладбище рядом.

Свое время, свои знания, свой талант, свое сердце Александр Иванович как бы делил между кафедрой прокатки и волочения МВТУ имени Н. Э. Баумана и созданным, выпестованным им уникальным даже по тем временам коллективом ВНИИметмаша[3 - ВНИИметмаш – Всесоюзный научно-исследовательский и проектно-конструкторский институт металлургического машиностроения. Сегодня – Всероссийский научно-исследовательский и проектно-конструкторский институт металлургического машиностроения имени академика А. И. Целикова.]. Там в одном кулаке были собраны конструкторы, исследователи, технологи. Мощное конструкторское бюро и опытный завод имели разветвленные, активные, мобильные связи с предприятиями металлургических и машиностроительных отраслей промышленности. Этому примеру многие коллективы в Советском Союзе пытались следовать, но повторить его могли лишь очень немногие, ибо в таком деле всегда необходим мощный, авторитетный лидер.

Александр Иванович не мыслил себя вне коллектива ВНИИметмаша. Это был его родной дом. А сотрудников своих он воспринимал как людей близких. Наверное, и до меня, и после кто-то обязательно вспомнит о том, что, несмотря на неизменные приглашения А. И. Целикова на трибуну Красной площади в дни майских и октябрьских праздников, Александр Иванович всегда шел на праздничные демонстрации вместе со своими внииметмашевцами. Путь до Красной площади от института не близкий, но во главе колонны и весь маршрут вышагивал Александр Иванович. Он не считал это за доблесть, а воспринимал как еще одну возможность общения со своими соратниками, и это было для него настоящим праздником.

Точно как великий Королев (это легенда, может быть, но легенды на пустом месте не возникают) никогда не стоял на гостевой трибуне возле Мавзолея, хотя у него, конечно, было персональное приглашение. Он всегда ходил на демонстрации со своим космическим предприятием, со своим заводом и конструкторским бюро в подмосковном городе Королеве.

Александр Иванович дружил со многими выдающимися учеными, деятелями искусств – литераторами, художниками, артистами. Несколько раз мне посчастливилось быть у него в подобных компаниях. Помню одну из встреч, когда экспромтом сошлись выдающийся физик, нобелевский лауреат Александр Михайлович Прохоров и председатель исполкома Московского совета Владимир Федорович Промыслов. Разные люди, но какой интереснейший разговор шел в этот вечер, все мы словно забыли о времени. А сколько глубоких мыслей, искрометного юмора было в общении этих незаурядных людей!

Александр Иванович Целиков возглавлял кафедру волочения и прокатки МВТУ, а это исключительно важное и перспективное направление технологии машиностроения. По сути, Целиков создал то, что сегодня называют инновационным направлением, создал в те времена, когда этот модный сейчас термин был понятен только высоким профессионалам, разработчикам и теоретикам.

Вначале и сам Целиков ограничивался ролью теоретика (ведь все начинается именно с теории), но вскоре он понял, что в нашей стране и нашей жизни мало быть теоретиком и разработчиком, мало читать лекции, писать формулы и выпускать книги, мало создавать даже готовые к воплощению проекты. Если ты действительно хочешь что-то реально сделать, то засучивай рукава и начинай превращать теорию в практику, причем не чьими-то, а прежде всего собственными руками.

Когда Целиков это понял, он основал знаменитый ВНИИметмаш, в котором на равных правах сочетались научно-исследовательская работа и конструкторская деятельность высочайшей квалификации. И как же крепко, как основательно все это было сделано! Прошли десятилетия, наступили трудные времена. Большинство подобных организаций оказались нежизнеспособны. Развалились подобные КБ на многих передовых и могучих предприятиях и организациях, Украина вся погорела со своим тяжелым машиностроением, а Целиковские крестники живы и сейчас. Они успешно работают, потому что конструкторы ВНИИметмаша могут все. Они исполняют любой заказ, причем не оставляя основной своей работы. Так они сейчас и делают. Их по-прежнему пытаются угробить, но, слава богу, не могут, потому что они в отличие от других КБ там умеют зарабатывать деньги.

Чуть позже на этой же площадке Целиков развернул не только КБ, но и опытный завод. Он как будто заранее знал, что придут смутные времена, когда выжить сможет лишь тот, кто умеет превращать передовые научные проекты и конструкторские разработки в реальную продукцию.

Вот этот процесс, полностью отлаженный от идеи до ее воплощения, Целиков сумел превратить в реально работающее производство.