Салага-2

Раненый на цыпочках повернул назад. Где-то посередине между дверью и окном его обостренный опасностью слух уловил возглас в глубине коридора. Медсестра! Один из налетчиков уже прессует дежурную медсестру, выясняя, в какой он палате. И то, как скоро он добьется своего, вопрос одной-минуты.

Олег сделал круг по палате, выключая горящие у изголовий кроватей светильники и подбежал к окну.

Запущенный двигатель микроавтобуса тихо пофыркивал на холостом ходу. Водительская дверца – настежь, запрыгивай в кабину и трогай. Знакомый Олегу по недавней беседе с охранником тип в рабочей куртке, как хищник в тесной клетке, нервно прохаживался от машины до пристройки: четыре шага туда, четыре обратно. Кисть правой руки по запястье он прятал под курткой, не желая, по-видимому, без надобности афишировать, что вооружен.

Когда он повернулся лицом к машине, Петров выпрыгнул из окна на крышу пристройки. За спиной, в палате, тоненько пискнула плохо смазанная петля двери, щелкнул выключатель верхнего света.

Свет ударил по черной просмоленной крыше.

Плотно прижимаясь лопатками к холодной каменной стене больницы, Олег вытянулся вдоль нее под прикрытием выступа подоконника окна палаты.

Ворвавшийся в палату субъект подбежал к окну Вместе с вырисовавшейся на фоне освещенного участка крыши его тенью, раздался негромкий свист.

– Взяли? – донеслось снизу.

– Ушел. Через это окно, другого пути у него не было.

Человек внизу ругнулся и приказал:

– Пулей вниз! Оба!

Тень исчезла. Подчеркнуто громко хлопнула брошенная на сквозняке открытой дверь палаты.

Олег лег на живот и осторожно пополз к краю крыши. Рана мешала полноценно работать левой рукой, и он продвигался неуклюже, как черепаха.

Тем временем охотившаяся за ним троица собралась во дворе.

– Он мог спуститься только с противоположной стороны пристройки и двигаться под ее прикрытием вдоль фасада больницы, иначе я бы его заметил. Попробуем догнать. Он ранен и не мог далеко уйти, – донеслось снизу.

Олег услыхал удаляющийся топот ног и приподнял голову. Его внимание сосредоточилось на открытой дверце машины. Вот он самый верный путь к спасению! Беглец вскочил, поглубже втиснул ноги в великоватые ему больничные шлепанцы и прыгнул с крыши.

Боль в ране и отбитых ступнях двумя встречными волнами докатилась до самых внутренностей. Подавив ее усилием воли, Олег юркнул в кабину.

Войдя с места в крутой вираж, аварийная сделала разворот в сторону больничных ворот и вскоре огни ее задних фонарей исчезли за воротами больницы.

Олег не имел ни малейшего представления, куда едет. Просто гнал как угорелый по темным узким улочкам, наобум сворачивая то вправо, то влево. Чем дальше он удалялся от больницы, тем больше укреплялся в мысли, что эта ночная гонка лишь начало нового витка его злоключений. И найти благополучный выход из него в больничном одеянии, без денег и документов казалось утопией. Надо было срочно что-то придумать, иначе какой смысл в его бегстве? А для начала устроиться поудобнее.

Не останавливая машины, Олег поправил зеркало заднего вида и отрегулировал зазор между сиденьем и рулевым колесом. Полного удобства он достиг, вытащив из-под себя некий твердый предмет, который в горячке бегства почувствовал не сразу. Темнота в кабине мешала идентифицировать находку. Она удобно лежала в руке и походила на рукоятку большого ножа. Олег поднес ее к лобовому стеклу, где было светлее, и разглядел на одном из концов пару коротких рожек. Палец нащупал на корпусе предмета выпуклость кнопки. Нажал. Между рожками с треском заметалась яркая голубоватая дуга электрического разряда.

Олег притормозил от неожиданности.

Шокер! В его руке электрошокер. Суньтесь теперь – кому охота! На минуту он ощутил себя увереннее, но всего на минуту. Оружие сейчас не главное. В первую очередь нужна одежда. В больничной пижаме и шлепанцах, даже с шокером в кармане, он не боец.

Впереди показался абрис пострадавшего от пожара старого малоквартирного двухэтажного дома. Закопченная местами обвалившаяся крыша, лишенные стекол обгорелые рамы в окнах верхнего этажа, покрытые узорами сажи каменные стены. Покидая пепелища погорельцы обычно бросают на них подпорченные огнем или просто уже не нужные им вещи. В частности, и одежду. На что-то приличное, понятно, нечего надеяться. Но и в наряде распоследнего бомжа слоняться по городу безопаснее, чем в пижаме. На улицах больших городов бомжи сегодня не редкость. Кроме того, многие из них живут без документов, что тоже в определенных условиях может обернуться плюсом.

На въезде во двор сгоревшего дома не наблюдалось каких-либо заграждений. Олег свернул к нему. Описав дугу по просторному двору со сваленной в центре грудой обгорелого мусора, подогнал машину к единственному подъезду. И тут в его голове с запозданием мелькнула рациональная мысль поискать сначала что-нибудь из рабочей одежды в салоне аварийной. Ее осуществлению помешал внезапно ворвавшийся во двор легковой автомобиль. Мелькнув перед глазами Олега, он исчез из виду за горой из обгорелого мусора.

Петров с электрошокером в руке бесшумно соскользнул с водительского сиденья на землю. Под прикрытием мусорной кучи и темноты он, крадучись, двинулся в дальний конец двора выяснить, кого и зачем занесло сюда в столь поздний час.

Первым его слух уловил отборный мат. Спустя несколько секунд, Олег уже наблюдал, как двое здоровых парней тянут кого-то из кабины. Интонации и содержание коротких понукающих фраз выдавали в них братков. Учитывая время и место действия, третий мог быть только объектом их злонамеренных притязаний.

Не выключенные фары автомобиля заливали светом массив покосившихся сарайчиков и обособленно стоявший на некотором удалении от них деревянный туалет.

Бандиты втащили в поток света свой ночной «улов» – хорошо одетого брюнета лет тридцати. Его грубо развернули лицом к радиатору. Брюнет зажмурился и попытался вырваться. Бандит поздоровее саданул ему кулаком в живот. Фигура несчастного на несколько секунд обрела форму молодого месяца, затем пошатнулась и упала на колени.

– Теперь поговорим, – сказал ударивший его бандит.

– С вами? – превозмогая боль, прохрипел брюнет. – С какой стати? Везите к Потапу.

Смотревший на него сверху вниз браток весело гоготнул и повернулся к дружку:

– Слыхал, Грач? Пархатый к Потапу просится. Хитрый, сука, а дурак. С шестьюдесятью тоннами баксов ему не терпится распрощаться.

– Это у него мозги с перепугу в задницу опустились, – поставил свой диагноз Грач. – Ты уважь его Ящер, растолкуй интеллигентно что к чему.

– Объясню как в первом классе. – Ящер грубо схватил брюнета за подбородок и заставил поднять лицо. – Ты Потапу по счетчику шестьдесят штук «бакинских» должен, так?

– Ничего я не должен. Его счетчик чистый беспредел.

– Это ты ему сам скажешь, если с нами не договоришься. Он из тебя, кстати, за прятки с ним гигиеническую прокладку сделать обещал и своей любовнице подарить. А как твое особое мнение услышит, долг удвоит, а то и утроит.

– Пусть хоть удесятерит, у меня все равно денег таких нет.

– Не свисти. Ты же нору свою продал, думаешь, он не знает? И помимо выручки за хату, пока в ресторане директорствовал, карман туго набил. Потап из тебя все до последнего целкового выбьет и на корм червям пустит.

– Вам-то от того какая печаль?

– Нам никакой. Тебе печалиться надо, подохнешь ведь, – включился в разговор Грач. – Потому, Фима, тебе лучше с нами договориться.

– А поконкретнее.

– Отстегиваешь нам пятнаху штук в «зелени» и наслаждаешься житухой дальше, – внес окончательную ясность Ящер. – Согласен?

Тот, кого назвали Фимой, не удержалась от смеха:

– Вы, гляжу отчаянные. Хозяина кинуть собираетесь.

– Отвечай на вопрос, козел, остальное тебя не касается. – Грач замахнулся на него кулаком.

– Но у меня с собой две тысячи деревянных, не больше.

– Не проблема. Мы тебя туда, где остальные лежат, бесплатно с ветерком прокатим, – ухмыляясь, пообещал Ящер.

– Ага, так я и поверил, что вы на пятнахе успокоитесь. Все загребете, а меня прикончите, – заслоняя глаза ладонью от света фар, пошел в отказ Фима. – Везите к Потапу.

Взбешенный его несговорчивостью Ящер потерял терпение:

– Да я тебе без Потапа прямо здесь Холокост устрою! – Он схватил жертву за шиворот, подволок к туалету и с силой швырнул прямо на ее хлипкую дощатую дверцу. – В говне утонешь!