Хромоногая правда. Страшная история для взрослых детей

– Инкубаторский он, – говорил Игорь.

– Д-да, – слова у Вовчика выговаривались без голоса, внутри всё как ватное. Точно – чувствовал себя как ощипанный бройлер, да вдобавок – стыдоба! – только притронется Ольга к локтю, тут же и крючит Вовчика, чуть ли не пополам сгибает. И все же видят, никуда не спрячешься. Дурацкие плавки.

– Так ты, значит, городской, – говорила Ольга. – А нырять силён. Предки на заводе?

– В кабэ, – едва шевеля губами, ответил Вовчик.

«Присесть на мостки? Ух, стыдобища».

Вовчик сел на мостки, обхватив колени руками.

– Твоё кабэ никого не грэбэ, – сказал Игорь. – Нырять силён? А ну давай, кто дальше.

Вовчик помотал головой. Больше всего ему хотелось лечь на живот или как-то добраться до собственных штанов, которые, чтоб им пусто, на берегу остались, под ивой.

– Силён! – подначивал Игорь. – Сила, как у сталевара.

– Это как? – искренне удивилась Ольга.

«Дурацкий бородатый анекдот».

– Вся сила в плавках.

«Смешно им. Этот ржёт, Олька смеётся. И Хромоножка?»

Улыбка у Лильки странная, кривенькая, как будто потянули за нитку с одной стороны.

– Не хочешь? А я сплаваю. Олька, ты как?

Она отнекивалась, но явно для виду. Когда Игорь столкнул в воду, хоть и назвала дураком, хохотала и визжала в полном восторге, а Вовчик молча страдал от мысли, что вот ведь, лучше быть таким дураком, чем некоторые умники.

На плечо рука легла. Легко, как кленовый лист. Лилька?

– Мы с Мухтаром на границе, – дурачась, орал из воды Игорь. Успел спрыгнуть следом за Ольгой.

Вовчик, шевельнув плечом, сбросил руку.

– Тебе неприятно? – спросила Лилька.

И снова стало Вовчику стыдно: странная смесь стыда и жалости. Непонятно, кого жаль: себя или хромую девчонку, которая никогда не сможет ни нырять, ни плавать как все нормальные люди.

– Не обращай внимания, он со всеми так, – сказала Лилька и присела рядом. Опустилась на мостки, подвернув ноги.

«Неприятно – это не про то, что руку на плечо положила. Не я её, она меня жалеет. За Мухтара на границе и силу в плавках. Фу, стыдобища, как у волка на морозе. Очень мне надо, чтоб жалели всякие хромоножки».

– Ты правда купаться не хочешь? – спросила Хромоножка.

– Да.

– Зачем тогда здесь торчать?

«Торчать? Это она в самую точку. Ловить нечего. И что-то не заметно особой жалости».

– А куда деваться? – буркнул он. – Куда здесь ходят вообще?

– Вечером можно в кино. Тебя же пригласила Олька?

И точно, пригласила. Как она говорила? «Вокзал для двоих. В летнем. Начало в восемь. Место тебе занять?» В кино придёт наверняка со своим челентано. Что я ей ответил? Мычал, как баран. Так бы и не вспомнил, когда б не хромоножка.

– До вечера ещё куча времени, – сказал Вовчик, с тоскою глядя на две головы, что на поверхности воды, точно мячики. – На реке тощища, а что здесь ещё есть, кроме неё?

– Тощища не на реке, а на пляже, – возразила Хромоножка. – На реке здорово, кроме неё тут есть лес.

– Знаю я такие леса. Посадка насквозь загаженная. Санаторий же.

– Ничего ты не знаешь. Никакая не посадка, настоящий лес. Заповедник. Ничего там не загажено, санаторские далеко в лес не ходят, потому что заблудиться недолго, а я…

– Что – ты?

Смотреть на сердитую Хромоножку Вовчику понравилось, симпатяга, и болтать с нею было легко.

– А я хожу. Я там дома.

Так и сказала. Не «я там как дома», а «я там дома».

– Раз ты там дома, зови в гости, – ляпнул Вовчик. Само собою как-то получилось.

– А пойдём, – пригласила Хромоножка, мигом оказавшись на ногах. Руку протянула, как будто не она хромонога, а Вовчик.

– Прямо сейчас?

– Не хочешь? Говорил, деваться некуда.

«А вот есть куда. Отец с ума будет сходить, куда я делся. Ничего, пусть», – подумал Вовчик и ответил.

– Хочу. Пойдём. Сейчас, оденусь только.

Он обнаружил, что может спокойно встать, не будучи при этом мишенью для глупых шуток, к тому же плавки на горячих досках почти высохли.

«Незаметно, чтоб Лилька хромала, – одеваясь подумал Вовчик. – Почему тогда хромоножка? В лесу она дома. Стрижена коротко, голова круглая, повадки кошачьи. Шея тонкая, лопатки торчат, глаза дикие. Кошка лесная. Кошка по имени Хромоножка. Может, поэтому прозвище? Да ну. Откуда тогда Игорь взял? Вид у него такой, как будто ни в жизнь, ни одной книжки. Может, Ольга выдумала? Кинуха шла по телеку, все смотрели. Фу-уф, наконец-то в штанах. На человека похож, а не на клоуна. Вовчик-братик. Хорошо, что Лилька не рыжая. И вообще…» Было Вовчику хорошо идти с Хромоножкой по сельской улочке. Взяла под руку без всякого смущения, будто не полчаса как познакомились, а с самого детства, и видно было – чихать ей, что глазеют бабульки. Ноль внимания на них. На небо поглядывала, но больше на Вовчика – искоса, и болтала как так и надо. Так и надо было Вовчику. Спросил же зачем-то про Игоря – получи: спортсмен, на два года старше, семнадцать ему, здесь на сборах в спортлагере, на том берегу. Гребец. Они тренируются ниже по течению, где русло шире и прямой участок. Байдарки и каноэ. Олька – местная, знает его не первый год.

Сказав про Ольгу, Лилька изучающе глянула, и тут же снова на небо, через плечо. Чего оглядывается? Вовчик проследил. Над рекою в июльской, подёрнутой молочными плёнками облаков синьке, как росчерк пера, большая чёрная птица.

– Скопа, – пояснила Хромоножка. – Сторож. За меня волнуется, куда это я и с кем.

Она помахала рукой, мол, всё в порядке.

– Всё равно ей оттуда не видно, – неуклюже отшутился Вовчик. Понятно, шутит Хромоножка, подсмеивается.