Двенадцать ступенек в ад

– Сообщите в Москву, что в пять дней мы не уложимся, край у нас не с гулькин нос, они там этого не представляют, – ответил он Птухе.

– Сколько органы безопасности предполагают выдать центру списочного состава по кулакам и уголовникам для определения будущего лимита по категориям?

– А какое количество удовлетворило бы Далькрайком? – спросил он Птуху с большой долей яда в тоне.

– Тысячи три по первой категории и пять по второй, – ответил Птуха, не почувствовав ядовитого тона Дерибаса.

– У Далькрайкома аппетиты крокодильи товарищ Птаха, то есть, извините, товарищ Птуха, – тем же ядовитым тоном продолжал Дерибас (он намерено исказил его фамилию, чтобы уколоть второго секретаря). – На Дальнем Востоке с кулаками довольного туго, вам бы следовало историю края изучить, его освоения и заселения. А тех, кого в двадцать девятом и в тридцатом записали в кулаки, всех извели по «тройке», остальных рассеяли по лагерям.

– Но многие же вернулись и теперь ведут в своих местах проживания контрреволюционную и вредительскую деятельность!

– Безусловно, недовольство в целом у крестьян большое, у всего крестьянства, а не только у вернувшихся, тех, кого мы называем кулаками, я докладывал недавно об этом товарищу Сталину в том смысле, что мы пожинаем те плоды, которые посеяли. Но чтобы столько набрать по первой категории, товарищ Птуха, нужно и нас с вами вместе с товарищем Варейкисом, и всех далькрайкомовцев в списки зачислить, а остальных коммунистов по второй категории.

Птуха так не почувствовал в его тоне ядовитой иронии.

– А сколько по вашим предположениям есть в крае активных врагов народа из бывших кулаков, белых и прочих антисоветских элементов?

– А сколько в районах оперативники умудрятся накопытить, – ответил Дерибас тем же тоном.

– И еще, товарищ Дерибас, мы с товарищем Варейкисом посоветовались и решили, что «тройка» остается в прежнем составе: первый секретарь крайкома с заменой вторым секретарем, вы, как начальник УНКВД края с заменой вашим заместителем Западным и еще товарищ Федин, скорее всего, или кто-то из других крайкомовцев вместо исключенного из партии Чернина.

– Что ж остается в прежнем составе, так остается, пути господни неисповедимы.

– Что вы этим хотели сказать? – спросил Птуха с недоумением.

– Да так, к слову пришлось.

На этом разговор был окончен.

Но не успел он положить трубку, чтобы перекурить и осмыслить происходящее, как секретарша снова, просунув голову в дверь, сообщила:

– Краевой прокурор звонит, соединить?

– Соединяйте.

Прокурор Дальневосточного края Чернин, давний «соратник» по «тройке», был уже исключен из партии на собрании коммунистов прокуратуры и боролся за свое восстановление, подав протесты в городской комитет партии и в КПК (комитет партийного контроля), и еще не был автоматически уволен с работы.

– Поздравьте меня с новой должностью, Терентий Дмитриевич, поздоровавшись, первым делом произнес он саркастическим тоном.

– С какой? – удивленно спросил Дерибас. – Вы получили новое назначение? Поздравляю!

– Да, получил новое назначение, – тем же тоном иронии продолжал он, – должность свадебного генерала. Вся прокуратура получила это новое назначение, пора ее уже упразднять. Меня ознакомил товарищ Варейкис с новой директивой из центра.

– А, вот вы о чем! – сразу же догадался Дерибас о том, что первый секретарь Далькрайкома ознакомил краевого прокурора с новой шифровкой из центра.

– Как же так получается, Терентий Дмитриевич? Советская власть, которой скоро исполнится двадцать лет, дожила до такого позора, как аресты и судопроизводство по категориям? Начнутся аресты и суды по принадлежности к социальным группам, а не по содеянным преступлениям и даже не по компрометирующим материалам, а просто…за здорово живешь Советская власть будет избавляться от людей самым беззаконным образом! Да есть недовольные люди, их немало, но недовольство еще не является преступлением и основанием для ареста, товарищ Дерибас!

– Я вам на это ничего не могу ответить, Михаил Яковлевич, кроме того, что этот указ и то, что за ним последует, добавляет органам страшных хлопот и сплошной головной боли.

– А для чего же Советская власть шла к Конституции? Зачем мы торопились тогда ее принимать, если не уверены в результатах выборов наших людей? Зачем нам такая Конституция, когда государство сразу же грубо нарушает ее? – продолжал сыпать вопросами Чернин. – Приняв главный закон страны, Советская власть дала равные избирательные права бывшим белым, кулакам, церковникам, торговцам, царским чиновникам. А предоставив им по Конституции права, вдруг опять вспомнила о том, что они все бывшие, которых надо вычистить из советского общества. Гражданская война давно закончилась, главные враги вышвырнуты вон из страны и уничтожены. Я не согласен с товарищем Сталиным в том, что они никогда не врастут в социализм. Во-первых, наша власть не имеет права лишать тысячи людей права на жизнь, а во-вторых, нужно доказать преимущества нашего строя перед капиталистическим не насилием и расстрелами. Сейчас не война. Неправосудные методы и насилие не годятся. Мы спешим на выборы по будущим трупам людей.