Граница безмолвия

– У нас засекретить могут все, что угодно, – проворчал старший лейтенант. – Не только городу, всей стране прикажут – и будет молчать. Однако вернемся к этому полярному германцу.

– Факт его появления в дневнике происшествий мы, конечно же, должны отметить. Но уверен, что наши о его полете должны были знать. Откуда он мог взлететь? С территории Норвегии, так ведь?

– Со Шпицбергена, например. С палубы корабля, а то и с поверхности моря, где его дозаправили с подошедшего корабля. Это не так уж важно. Куда важнее знать, что ему здесь понадобилось? Что он здесь разведывал? Пытался выяснить, имеется ли на острове наш гарнизон?

– И конструкция у него странная, – заметил старшина, нервно прохаживаясь по мансарде начзаставы.

– Значит, так, сразу уточняю: это был германский гидросамолет, сварганенный в виде лодки. Такой самолет может садиться на воду и взлетать с неё. Если бы на нем не было колесного шасси, это была бы летающая лодка, их так и называют. Но у него ведь было шасси? Так ведь?

– Было, кажется… – неуверенно подтвердил старший лейтенант, не очень-то понимая, какое это имеет сейчас значение.

Старшина же истолковал это по-своему: при виде неожиданного «небесного визитера» старший лейтенант настолько растерялся, что попросту не обратил внимания на такую мелочь.

– А ты что скажешь, ефрейтор? – повернулся Ордаш лицом к тунгусу.

– Так точно, была колеса, товарищ старшина, – подтянулся тот. – Сам видел, однако.

– Вот именно, на этом гидросамолете было шасси, а такую летающую лодку называют «самолетом-амфибией». Он намного опаснее самолета-лодки, поскольку спокойно может садиться и на аэродромную полосу, и просто на твердый грунт. Но бывает еще один вид летающей лодки – когда вместо шасси установлены поплавки, чтобы самолет мог долго и надежно удерживаться на поверхности воды. Вообще-то, самолет-лодка легко может притаиться где-нибудь посреди туманного моря, поскольку из-за волн его трудно заметить; или в какой-то бухточке. А затем подняться в воздух и атаковать судно настолько быстро и неожиданно, что на нем вряд ли успеют объявить тревогу.

– Откуда только ты все это знаешь, старшина?! – искренне удивился Загревский.

– Как же не знать, господа? – четко ответил Ордаш, уже сидя в старинном кожаном кресле и натягивая на ногу сапог. – Служил-то я, выпускник мореходного училища, в морских погранвойсках. На сторожевике. И когда в сороковом наши войска мирно, по договору, входили в Бессарабию, мы все же, на всякий случай, прикрывали их с моря. И конвоировали наши военные караваны, которые шли к Дунаю, а затем, уже по одному из дунайских русел, поднимались к Вилковому, Килие, Измаилу и Рени – есть там такие города портовые.

– Наслышаны, – молвил старший лейтенант, мечтательно запрокинув голову. При упоминании о любом из южных городов он всегда готов был впасть в романтические бредни любителя дальних странствий.

– Конечно, боевых действий там не было. Но такой вот «гусятник», кстати, германский, а не румынский, появлялся поблизости, над румынскими речными берегами, десятки раз. Причем пару раз провокационно пролетал над самим караваном, и даже крыльями помахивал, как делал это сегодня, уходя от острова. Нагло так помахивал, точно зная, что у нас есть приказ: огня ни в коем случае не открывать. Даже… – старшина выдержал паузу и взглянул, сначала на начальника заставы, затем на каптерщика, – ответного. Поди потом докажи, что огонь этот был всего лишь ответный!

– Это уж точно, – вздохнул Загревский.

– Правда, германцы тоже воздерживались, очевидно, потому, что имели точно такой же приказ. Вот только их приказ не запрещал им наглеть и откровенно провоцировать нас, в то время как нам было велено ни в коем случае не предпринимать ничего такого, что можно было бы истолковывать как провокацию. Разницу улавливаете? Хотя германцы понимали, что хлопцы мы нервные, на приказ можем положить и со второго выстрела разнести их «морскую летающую крепость» в щепки.

– Значит, в любом случае мы правы, что огня не открывали, – утвердился в своей правоте Загревский. – Вижу, у тебя, старшина, немалый опыт. Может, не зря тебя и направили именно сюда, на приморскую заставу?

– Можете не сомневаться: не зря, – загадочно ухмыльнулся Ордаш. – Только об этом не будем. На этой «ссыльной» заставе у каждого командира – своя история появления, а значит, и своя тайна.

И Загревский не мог не согласиться с этим. За каждым командиром здесь действительно тянулся шлейф какой-то служебной тайны: и за ним самим, и за командиром первого взвода и по совместительству заместителем начальника заставы, младшим лейтенантом Ласевичем; за разжалованным из младших лейтенантов в старшины, но все же назначенным командиром взвода Ящуком, который являлся старожилом заставы; и за военфельдшером, старшим сержантом Корзевым, изгнанным в свое время с четвертого курса мединститута и тотчас же «забритого» в солдаты…

Вот только распространяться по поводу всех этих историй здесь никто не желал, да и не принято было. Как не принято было ни плакаться или раскаиваться, ни тем более упрекать в чем-то друг друга. Исходили из того, что Север все замнет и все спишет. Тем более что само направление на службу в такую суровую глушь уже было достаточным наказанием за любой проступок, любое нарушение дисциплины, любой излом судьбы.

– Работала бы рация, можно было бы сразу же сообщить в штаб погранотряда, – молвил старший лейтенант.

– С февраля молчим, не отзываемся, – напомнил старшина. – Там уже поняли, что у нас что-то с рацией, а значит, с кораблем прибудет новая.

– Радиста бы нового, однако, – как бы между прочим обронил ефрейтор, будучи давно на правах каптерщика, то есть человека привелигерованного, оставившего за собой право вмешиваться в разговор командиров. – Такого, чтобы рация делал, связь делал.

– Ну, ты, «тунгуса-умелец»! – осадил его старший лейтенант. – Не тебе решать.

Из заставы в Горном Алтае он вынес твердое предубеждение в пригодности к службе всяк из Азии происходившего и теперь с трудом скрывал свое недоверие и ироническое отношение к той части нацменов, которые составляли почти половину личного состава уже этой, полярной заставы. Хотя и признавал, что к условиям Крайнего Севера, к лютым морозам, они приспособлены намного лучше славян. Да и стрелки-охотники в большинстве своем отменные.

– За рация волнуюсь, – невозмутимо объяснил Оленев. – Рация надо. Слушать надо, говорить надо.

Иногда Ордашу казалось, что ефрейтор вообще не знает такого понятия, как обида. Во всяком случае, любую колкость в свой адрес он воспринимал с полной невозмутимостью. Вывести его из себя было невозможно.

– …Хотя, конечно, сержант Соловьев в ипостаси радиста – личность почти легендарная. Да и в штабе могли бы давно всполошиться и доставить сюда рацию самолетом.

– А заодно убедиться, живы ли мы, – поддержал его старшина.

– В этом они как раз не сомневаются. Какой дьявол сюда сунется?

– Сунулся же, однако, – с неизменной невозмутимостью напомнил «тунгуса-умелец» и заставил командиров переглянуться, а значит, вернуться к происшествию, взорвавшему бессобытийную – со времен появления прошлым летом судна с материка – заунывность всего их казарменного бытия.

17

Прежде чем снять трезвонившую трубку, вице-адмирал фон Штинген взглянул на стоявшие на прикроватной тумбе, рядом с телефоном, часы. Без четверти шесть утра! Это что же должно было произойти в рейхе или здесь, в Норвегии, чтобы кто-либо, кроме фюрера, решился поднять его в такую рань?!

– Здесь оберст-лейтенант Хоффнер.

– Хоффнер?! О, Господи! – пробубнил вице-адмирал как бы про себя, но с таким разочарованием в голосе, что начальник базы «Зет-12» и он же командир особой эскадрильи «Кондор-2», должен был то ли положить трубку, то ли сразу же после доклада застрелиться.

– Извините за столь ранний звонок, господин командующий. Речь идет о разведданных, связанных с операцией «Полярный бастион», а вы приказали докладывать немедленно, как только…

– Я помню смысл своих приказов, – недовольно прервал его командующий Стратегическими северными силами.

– Только что с базы на Новой Земле на базу «Зет-12» прибыл авиакурьер со снимками острова Фактория и места, где планируется создание базы «Норд-рейх».

– Это важно, – вынужден был признать вице-адмирал, хотя мысленно все же зарёкся впредь позволять кому-либо прерывать его и без того короткие утренние сны. – Так что нам говорит разведка?

Одна из странностей организма адмирала заключалась в том, что как только он больше месяца не выходил в море, на него наваливалась бессонница. Но в последний раз фон Штинген ступал на палубу боевого корабля более двух месяцев назад, и теперь мог рассчитывать лишь на два-три часа предутреннего сна. Правда, если за стенами штаб-квартиры командующего бушевал ночной шторм, воспаленное сознание старого моряка способно было каким-то образом умиротворяться, и тогда он мог поспать чуточку дольше, однако вот уже третью ночь Гренландское море оставалось на удивление спокойным.

– Совершено три облета при довольно ясной погоде. Снимки превосходные, – молвил тем временем Хоффнер. – Кроме того, имеется письменный отчет разведчиков-наблюдателей.

– Выводы, Хоффнер, выводы?! Кому нужны ваши восторги?! – почти простонал адмирал, словно бы слова, которые он произносил, зарождались из яростной зубной боли.

– Создается впечатление, что русские почти не контролируют остров, правда, во время последнего облета там замечены несколько солдат.

– Русские наконец-то выставили там пост? – свесив ноги с кровати, адмирал взял из тумбочки карту и расстелил ее на прикроватном, покоившемся на медвежьей шкуре, столике.

Даже когда он предавался сну, солдат-истопник тщательно следил за тем, чтобы огонь в старинном камине не угасал. Несмотря на лето ночи на этих норвежских берегах оставались пронизывающе холодными и влажными.

– Скорее всего это устроили себе прогулку офицеры форта, чтобы понежиться в термическом озере. Русское командование по-прежнему уверено, что эти территории остаются для нас недосягаемыми.

– Именно за эту свою беспечность они и должны поплатиться, оберст-лейтенант.

– Очевидно, они еще не знают о создании в Норвегии Стратегических северных сил.

– Ну, уж это вряд ли. Из-за нерасторопности финской и норвежской контрразведок, Лапландия[27 - Историческая область Скандинавии, охватывающая северные части Швеции, Финляндии и Норвегии.] буквально наводнена русскими шпионами. Другое дело, что русским сейчас не до стратегических операций в Ледовитом океане. С этим согласиться можно. Что еще?

– Наши субмарины обследовали грот на Фактории.