Энси

Энси
Берл Линэр

Энси – «черноголовый», хранитель традиций и собиратель знаний. Кто его могущественная спутница, скрывающаяся от «луча смерти», он лишь догадывается. Но выбор сделан – он на её стороне и теперь у них только один путь – назад в Нимхпур. Будут ли к ним благосклонны Энлиль и Инанна? Станет ли карп форелью, а плот царским магуром?

Берл Линэр

Энси

Иншунак

Уриа, усудуриа

Гируа, гибадуриа

Муриа мусудуриа…[1 - «В те дни, в те дальние-дальние дни/В те ночи, в те далеко прошлые ночи/В те годы, в те дальние-дальние годы…» – пролог к поэме «Гильгамеш», перевод В. К. Афанасьевой – Прим. автора.]

Очнувшись от спячки, озябшая и измученная ветрами земля К‘ингир[2 - Самоназвание страны Шумер. – Прим. автора.] подставила наконец свои бока под палящие лучи солнца и стянула с горных вершин Арманума[3 - Древняя территория Армении. – Прим. автора.] одеяло снежного покрова. Наступил месяц баразагар[4 - Март-апрель, время разлива Тигра и Евфрата. – Прим. автора.], и массивные потоки талой воды устремились на юг, наполняя сначала быструю Идигину[5 - Шумерское название Тигра. Также известен как Идигна. – Прим. автора.], а затем и менее проворный Бур-Анун[6 - Шумерское название Евфрата. – Прим. автора.], словно губы божественной Тиамат[7 - Первородная водная стихия, смешавшаяся с праокеаном Абсу и породившая старшее поколение богов. – Прим. автора.], весенней чувственностью. За прошедший сар[8 - Шумерский отрезок времени продолжительностью 3600 лет. – Прим. автора.] после Великого Потопа саггиги[9 - Самоназвание шумерийцев. – Прим. автора.], следуя заветам своих божественных учителей, научились справляться с буйной водной стихией, каждый год бравшей в тиски их новую родину. Время разливов уже не казалось им столь коварным и беспощадным, как ранее, и рачительные хозяева использовали его для перевозки грузов, путешествий в Аратту[10 - Земли за Шумером северо-восточнее Тигра. – Прим. автора.] и тщательной подготовки к севу. По рекам и прорытым между ними каналам то и дело сновали в обоих направлениях парусные лодки и плоты, гружённые зерном, мелким скотом и утварью, а в Урхе[11 - Один из древнейших городов в Шумере. – Прим. автора.] уже швартовались ма-гуры[12 - Шумерское мелкосидящее большегрузное судно-плот, ладья. – Прим.автора.] из Магана[13 - Предполагается Оман или Египет. – Прим. автора.], доставлявшие в Двуречье высоко ценившиеся здесь медь, древесину и другие товары.

Стараясь не привлекать внимания, сопровождавший Нанайю Энси не стал заходить в центр города, а сделал большой крюк и обошёл пристань с южной стороны. Оставив позади защитный вал, вместе они направились к устью Бур-Ануна, где он встречается с заливом, и к вечеру смогли нанять двух плотоводов, назвавшихся Малахом[14 - Малах – с шумерского букв. «лодочник». – Прим. автора.] и Мигирапалом[15 - Мигирапал – сочетание шумерских слов «мигир» – любимый + «апал» – сын. – Прим. автора.], которые за «две руки»[16 - Букв. перевод с шумерского количества «10».] сиклей[17 - Сикль – шумерская монета, ср. еврейский шекель. – Прим. автора.] и молодого быка в придачу обязались доставить их до самого Нимхпура[18 - Город в Шумере, религиозный центр с пантеоном всех богов во главе с Энлилем (аналогия с Ватиканом). Также известен как Ниппур/Ниффар. – Прим. автора.].

Путешествие предстояло долгое и небезопасное, поэтому, погрузив «трофейную» колесницу со скарбом на принадлежащий им плот, который, по-видимому, когда-то был переделан из пришедшего в негодность ма-гура, и закрепив всё верёвками и канатами, решено было переночевать в расположенной на берегу реки тростниковой хижине и с первыми лучами солнца отправиться в плавание.

Старший из плотоводов – Малах, оказавшийся к тому же отцом Мигирапала, по одежде и имени безоговорочно признал власть Энси и дал наказ сыну заботиться в пути о его таинственной спутнице. Затем, отправив своего отпрыска с полученным в качестве предоплаты быком назад в Урх, он быстро разжёг костёр и подогрел остатки жертвенного животного и лепёшки. Поужинав, Энси и Нанайя[19 - Нанайя – в аккадской мифологии богиня плотской любви, ср. «Инанна» – Прим. автора.] расположились на ночлег в старом, но ещё хорошо сохранившемся и утеплённом козьими шкурами жилище рыбаков, а Малах остался снаружи, чтобы поддерживать огонь в костре и дожидаться возвращения сына.

С первыми лучами солнца плот поймал в свой парус попутный ветер и медленно, но уверенно тронулся, преодолевая течение. Путешественники двигались только днём, а к закату приставали к берегу, чтобы совершить трапезу и переночевать. По умелым и слаженным действиям Малаха и его сына было видно, что они бывалые плотоводы и уже не в первый раз проходили этот маршрут. На третий день плавания они направили плот по западному рукаву Бур-Ануна и, оставив на северо-восточной стороне Ларсу[20 - Город в Шумере. – Прим. автора.], к полудню четвёртого дня подошли к Уруку[21 - Город в Шумере. Также известен как Варка. – Прим. автора.]. Пришвартовавшись на небольшой и почти неприметной пристани рядом с двумя другими рыбацкими лодками, они достали пустые бурдюки и подошли к импровизированной палатке, смастерённой из закреплённой на плоту повозки, палок и накинутого на всю эту конструкцию старого паруса, в которой жрец и Нанайя прятались от солнца и ветра и коротали холодные ночи.

– Господин! – обратился Малах к Энси, не решаясь заглянуть внутрь, – нам надо пополнить запасы пресной воды и лепёшек. Может быть, госпожа желает совершить прогулку до городских ворот? Я знаю там пару неплохих торговцев туниками, местные храмовые прядильщицы[22 - В шумерских городах они работали при храмах. – Прим. автора.] славятся своим виссоном[23 - Вид ткани, использовавшийся для изготовления туник. – Прим. автора.].

Медленно выбравшись наружу, Энси с головы до ног смерил взглядом старшего плотовода, отчего тот смутился и понурил голову. Удивлённый столь прямым намёком на их неприглядный вид, он всё же не счёл это за дерзость и после возникшей заминки как ни в чем не бывало ответил:

– Кто знает, как сложится путь далее. Незачем нам лишний раз привлекать к себе внимание лихих людей. Одежды мы сменим ближе к Нимхпуру. Что ж, отправляйтесь с Мигирапалом в город, а мы присмотрим за плотом и вещами. И не забудьте прихватить пива и побольше фиников!

Снабдив отца и сына деньгами, Энси дождался, когда оба исчезнут из виду, и решил осмотреться. Сначала ему показалось, что вокруг не было ни души: рыбацкие лодки мирно покачивались в заводи, и стоявшее в зените светило заставляло всё живое прятаться в зарослях камыша на заболоченном берегу реки. Энси выбрался на сушу и, взойдя на небольшой пригорок, увидел две удалявшиеся фигурки и вдалеке, почти на линии горизонта, силуэт зиккурата[24 - Культовое сооружение-храм в виде горы, кургана, пирамиды. От шумерского «кур» – гора. – Прим. автора.]. Он невольно впал в раздумье: «Великий Энки[25 - Бог подземного мира, создатель (совместно с Нинмах) человека из глины, брат и соперник Энлиля – бога надземного мира. Также известен как Эа. – Прим. автора.]… Снова Ты ведёшь битву, непонятную нам». Уже немолодой жрец, всю свою жизнь верно служивший в Э-Куре[26 - Святилище верховного бога Энлиля в Ниппуре (выше по тексту – «…в Нимхпуре…») с пантеоном всех горных и морских богов. Также известно как Экур. У жрецов Экура (в тексте – «Э-Кура») лугали получали «помазание». После ослабления Ниппура (в тексте – «…Нимхпура…») как религиозного центра храм Инанны был перенесён в Урук. – Прим. автора.] Инанне[27 - Женское божество, богиня любви, космический аспект Венеры. – Прим. автора.], терзался мучительными сомнениями. «Правильно ли я понял Твои знаки, Энлиль? За что Ты удостоил меня – ничтожного муравья, жалко копошащегося в своём муравейнике, – такой чести лицезреть её и помогать ей? – испытывая благоговейный страх перед Нанайей, Энси не решался произнести её «настоящее» имя. – Кто жаждет её кончины? Кто те боги, что сбросили в К‘ингир её воинов и преследуют их? Заклинаю, скажи!» Вслушиваясь в тишину, жрец с надеждой ждал ответа, но, кроме ветра в ушах и стука собственного сердца, так ничего и не услышал. Постояв ещё какое-то время, он снял сандалии и босиком отправился назад к плоту. И тут до него донеслись чьи-то голоса. Энси остановился и прислушался. По направлению звука он сообразил, что к ним вдоль берега приближается группа мужчин. Памятуя о случившемся с Ихидом, Энси решил, что лучше не показываться им на глаза. Вброд добравшись до плота, он забрался в палатку и, задёрнув за собой вход, шёпотом сообщил:

– Тс-с! Идут!

– Их пятеро! – кивнула ему лежавшая у колёс повозки Нанайя. – Не бойся! Их слишком мало, чтобы привлечь внимание луча. Но, возможно, кто-нибудь из них окажется нам полезным.

Шум шагов становился всё ближе и ближе, и вскоре Энси отчётливо услышал, как кто-то присвистнул, выражая удивление, и компания на мгновение остановилась и замерла.

– Глядите! У нас гости! – раздался чей-то голос. – Какой большой плот!

– А где хозяин? Эй, есть кто? – поинтересовался другой. – Э-э-эй! Выходи!

Не получив ответа от затаившихся Энси и Нанайи, пришедшие явно осмелели и, уже не стесняясь, наперебой принялись обсуждать, как поступить с плотом:

– Никого нет. Давайте заглянем, что там внутри? Может, есть чем поживиться?

– Да, но только надо успеть отчалить отсюда до прихода хозяев.

– А может, просто заберём плот с собой?

– Дурень! Такой плот потом нигде не спрячешь! А зачем он нужен, если им нельзя будет воспользоваться. Смотрите, похоже, там, в палатке, есть кое-что и для нас! Стойте здесь – я проверю! – предложил подельникам мужчина средних лет с сильно вьющимися смоляными волосами, являвшийся, по-видимому, их предводителем.

Из разговора стало ясно, что никакие это не рыбаки, а, скорее всего, разбойники да пираты, промышлявшие грабежами проходящих здесь судов. Пока налётчики переговаривались между собой, Энси осторожно сунул руку под накидку, прикрывавшую находившийся в телеге скарб, и вынул оттуда кинжал.

В это время кучерявый прошлёпал по воде к плоту и, забравшись на него, приблизился к палатке. Остальные, войдя по щиколотку в реку, стали ждать его команды. Тихо ступая, грабитель обошёл палатку по кругу и под краем свисавшей парусины заметил фрагмент прикрытого ею деревянного колеса. «Вот удача! – обрадовался он. – Если это повозка, то она должно быть чем-то нагружена, иначе зачем её перевозить на плоту?» Тут ему показалось, что он услышал лёгкий шорох, а одна из дыр, зиявших в старом парусе, внезапно почернела. Интуиция подсказывала ему, что внутри кто-то есть. Обернувшись к своим, он подал знак, и подельники, стараясь действовать тихо, начали окружать плот со всех сторон. Высунувшись из-за угла, разведчик одной рукой попытался слегка приоткрыть полу палатки на входе и заглянуть внутрь. Как только ему это удалось, из темноты на него сверкнули два налитых кровью глубоко посаженных глаза, и в тот же миг он почувствовал лёгкий укол в шею и тёплую струю, побежавшую от ключицы вниз по груди, и отшатнулся. Оцепенев от шока, он ещё несколько секунд остекленевшим взглядом безмолвно созерцал Энси, вышедшего на свет с кинжалом в руке. Затем его тело обмякло и повалилось на тростниковый пол плота прямо в руки одному из стоявших в воде разбойников, оросив того фонтанирующей кровью из пробитой артерии. Брезгливо оттолкнув от себя труп, разбойник кинул боевой клич:

– Гу! Гу[28 - Боевой клич. – Прим. автора.]! Хватайте его!

Но его тут же перебил голос самого старшего их них:

– Не троньте его! Слепцы! Разве не видите, что это жрец!

В смятении разбойники не знали, как действовать дальше, переводя взгляд с Энси на медленно отдалявшийся по воде труп товарища.

– Не слушайте его! – прервал их замешательство залитый кровью грабитель. – Жрец говоришь? Тем лучше для нас! Значит, ему есть что скрывать! А раз ты такой сердобольный – уступи свою долю нам! Кто желает заполучить долю старика, пусть первым пронзит сердце этого гала[29 - Гала – шумерские бесполые жрецы храма Инанны; здесь: уничижительно «евнух». – Прим. автора.]!

И четверо разбойников, наперегонки карабкаясь на плот и сверкая бронзовыми кинжалами, стали наседать на Энси, прикрывавшего своей спиной вход в палатку. Тут он услышал, как позади него под лезвием пытавшегося прорваться внутрь разбойника затрещала парусина, и тогда, вознеся руки к небу, он громогласно воззвал:

– О воды Бур-Ануна! Явите Лахаму[30 - Водное божество (новое поколение богов) в виде рыбы с человеческой головой, созданное Энки, покровитель Евфрата. – Прим. автора.]!

И Лахаму не заставил себя ждать: парусиновая крыша взлетела и накрыла стоявшего сзади грабителя. Взвившись , из палатки выпрыгнуло существо размером с крупное животное, напоминавшее не то огромную рыбу, не то червяка с костяным рогом и блестящей чешуйчатой кожей. Словно дельфин, «Лахаму» перевернулся в воздухе и буквально рухнул на главного подстрекателя, поразив его костяным рогом. Выплюнув откушенную голову, чудовище, будто гигантская кобра, изогнулось крючком и, крутя рогом, стало выискивать следующую жертву.

– Лахаму! Лахаму! – закричали в ужасе нападавшие и попрыгали в реку, полагая найти на берегу спасение. Лишь старый разбойник остался стоять у плота, взывая к милости повелителя вод.

Несмотря на небольшое расстояние, ни одному из беглецов не удалось достичь суши: «Лахаму» вслед за ними скользнул в воду и, оказавшись в «родной» стихии, в считаные мгновения затащил всех троих в более глубокое место, где и расправился, разорвав на куски. Затем он подплыл к старику и взобрался тому на спину, занеся над головой свой грозный рог. Согнувшийся от тяжести разбойник закрыл глаза и, приготовившись умереть, скороговоркой затараторил молитву:

– О Лахаму! Порождение Энки! Бог Бур-Ануна! Смилуйся и пощади! – и, обращаясь к жрецу, добавил: – О благочестивый энси[31 - Главный жрец шумерского храма. Иначе известен как эн. – Прим. автора.]! Замолви обо мне словечко, и я выполню всё, что ты пожелаешь!

Наблюдавший до этого за жестокой расправой Энси подошёл к краю плота и, широко расставив ноги, вытер наконец свой кинжал от крови и засунул за пояс.

– Как твоё имя, «черноголовый»[32 - Перевод самоназвания шумеров. – Прим. автора.]? – грозно спросил он трясущегося разбойника.

– Иншунак[33 - Имя, выдуманное на манер шумерского «аннунак». – Прим. автора.]! – не открывая глаз, ответил тот осипшим от всхлипываний голосом.

– Смотри и запоминай, Иншунак!.. – приказал он.

Разбойник, едва удерживавший на своём горбу чудовище, упёрся руками в плот и, подняв голову, посмотрел на жреца, стоявшего в лучах полуденного солнца. От страха тот показался ему настоящим великаном с бритым наголо черепом, сверкающими белыми зубами и длинной волнистой бородой. Из трёх пальцев сжатой в кулак правой руки Энси сложил замысловатую фигуру: сначала он разжал мизинец, затем поднял вверх большак и под конец выпрямил указательный, направив его на «Лахаму», и одновременно произнёс «Отменяю!», после чего чудовище тотчас сползло со спины Иншунака и бесшумно скрылось в воде.

– Иди и расскажи всем, что видел! Скажи, что Энки разгневан тем, что саггиги помогали Энлилю убивать его воинов, и посылает в Нимхпур повелителя Лахмы и Лахаму[34 - Лахма и Лахаму – шумерские водные божества. См. также сноску «Лахаму» (31). – Прим. автора.].

Сказав это, Энси величаво вскинул голову, сложил руки на груди и выставил вперёд левую ногу. Старый грабитель по-своему расценил это и принялся целовать сандалии жреца, но тот отдёрнул ногу, и Иншунаку не оставалось ничего другого, как прикоснуться губами к краю обрызганной кровью бахромы, украшавшей его тунику.

– Иди! Пока я не передумал! – грозно приказал Энси.

И грабитель что было сил бросился на берег и скоро уже скрылся из виду. Послышался всплеск воды, и на край плота взобралась совершенно нагая Нанайя.

– Подай мне одежду! – повелела она, выжимая при этом свои длинные и густые волосы.