Э с п р е с с о, л ю б о в ь и л о б с т е р ы

– Тут будет дискотека, потанцуешь. Ладно, извини еще раз, мне пора идти.

Мун Рос, шелестя своим шелковым халатом, ушла, оставив Люсьена в состоянии оглушительной тишины. Он не мог ничего сказать и не мог даже вздохнуть. Потом через минуту или больше судорожно и громко задышал. Сердце колотилось в груди и, казалось, вот сейчас выпрыгнет и помчится вслед за Мун Рос. Это была настоящая катастрофа. Крушение всех надежд. Да что там надежды на романтический вечер, Люсьен тогда впервые почувствовал, что смерть скосила родного человека и горю помочь невозможно, стало пусто на всем белом свете. Он просидел без движения часа два, даже свет в комнате не включал и ни о чем не думал, так его оглушило решение Мун Рос. Даже не плакал, хотя в глубине души и хотел поплакать, хотя изначально какие-то слезы навернулись на глаза, но это юношеское, что плакать никак нельзя, мужчины не плачут, да и не плакал он уже так давно, что и не помнил.

Примерно за час до полуночи в комнату Люсьена пришел его знакомый:

– Люсьен, привет. Чё ты тут сидишь в темноте? Новый год настает!

– Привет. – Вяло отозвался Люсьен, щурясь на включенный свет.

– Тут ко мне приехала сестра. Она в инженерном учится. А ты тут один. Я подумал, может, составишь ей компанию? А то мне нужно к своей девчонке идти. Сам понимаешь, со своим самоваром, хоть и сестрой, как-то неправильно будет. Пойдем, я вас познакомлю.

Люсьен хотел отказаться, но его как пронзило чем-то острым: «Одному оставаться нельзя!».

– Ладно, пошли, познакомимся с сестрой.

Идти было недалеко, этажом выше в комнате с накрытым столом сидели пять студентов, всех Люсьен знал, и зеленоглазая с острым кончиком носа девушка со свежей прической длинных ниже плеч каштановых волос. Она была веселой и разговорчивой. Девушку звали Эпл.

После нескольких тостов, в том числе «за проводы старого года и пусть сгинут там все старые проблемы», Люсьен поднял стакан и предложил выпить за то, чтобы «в новом году было всё прекрасно и всё светлое, волшебное и счастливое не оставляло…».

– За любовь! – Поднял свой стакан Люсьен.

– Ура!!! – Дружно отозвалась уже вполне веселая кампания студентов.

Они еще немного посидели. Выпили под звон курантов шампанского, поздравляя друг друга с наступившим Новым годом.

Потом пошли в вестибюль на первом этаже, где уже в самом разгаре была дискотека. Брат Эпл к тому времени ушел. Напомнив Люсьену, что он обещал присмотреть за сестрой. Люсьен не отказывался.

Они с Эпл много танцевали, потом пошли в его комнату. Пили шампанское с бутербродами и красной икрой. Не пропадать же добру. Вели беседы о всякой ерунде. Люсьен шутил, и они с Эпл смеялись. Люсьену казалось, что жизнь не так уж плоха, но на сердце у него было неспокойно из-за Мун Рос. Он не хотел думать, где она и с кем, хотя представлял эту компанию старшекурсников, и от этих мыслей ему становилось нехорошо. Затем они гуляли по заснеженным улицам Мегаполиса.

Была новогодняя ночь, и чудеса могли случиться. И чудо случилось. Как-то незаметно для себя Эпл почувствовала симпатию к этому голубоглазому блондину с длинными перепутанными, очень мягкими волосами. То, что она смогла назвать любовью, Эпл явно ощутила полгода спустя, когда Люсьен летом уехал в стройотряд. Хотя они нечасто встречались, но то, что он где-то близко, ее согревало. А теперь Эпл чувствовала, что Люсьен далеко, и ей стало грустно. Так Эпл появилась в жизни Люсьена. Как будто провидение прислало ее в тот момент, когда ему было особенно тяжело, когда он переживал предательство Мун Рос. Именно так – «предательство» – характеризовал ее поступок Люсьен. Слова женщин немного стоят – важны только их дела.

11. Философия кладбища

В ту зиму Люсьен участвовал в странном и очень философском мероприятии, которое врезалось в его память. Один из его соучеников попросил Люсьена помочь. А именно, копать могилу на кладбище. Кто-то из родственников скоропостижно скончался, а могилу, как оказалось, копать некому. Люсьен не мог отказаться. Было необычайно холодно, и что случилось со штатными могильщиками, осталось неизвестно. Там немного побыл представитель кладбищенской администрации, бледный как снег, с красным от мороза носом мужчина в толстом пуховике. Замерз и ушел греться. Он успел ответить на досужий вопрос одного из импровизированных могильщиков.

– А что, нельзя какие-то дорожки расчистить? А то понесут гроб, уронить могут. Тут же ноги сам черт сломает. Одни колдобины.

Представитель администрации серьезно и строго посмотрел на вопрошавшего:

– Видите ли, не хватает ресурсов на все эти мероприятия. И кроме того, никогда такого случая не было, чтобы гроб уронили. Я не припомню такого. – После паузы он добавил. – А если и уронят, то отсюда еще никто не убегал.

Воспользовавшись замешательством от его ответа, представитель администрации ушел в "живой уголок" конторы кладбища греться.

На кладбище, куда группу из десяти человек разного возраста, откликнувшихся для решения проблемы с могилой, привез микроавтобус. Они выгрузили лопаты, ведро, канат, ящик водки и нехитрую закуску в видавшей виды хозяйственной сумке. Снег на месте могилы был уже убран, и догорал большой костер, призванный растопить замерзшую поверхность земли.

Сначала они довольно бодро выбрали верхний слой и стали углубляться, работая по двое. По мере роста глубины двоим в могиле стало тесно, поэтому мог копать только один человек. Остальные мерзли на морозе с ветром на поверхности. После нескольких минут интенсивной копки они вытаскивали находившегося внизу в могиле землекопа на канате, а следующего опускали вниз. Наливали водки, и он отдыхал на морозе, дожидаясь своей очереди.

После нескольких заходов, хотя водка и не брала, начались философские беседы. Кто умер и почему. Оказалось, несчастный случай. Умершая была женщиной.

А сколько лет ей было? – спросил мужчина в шапке-ушанке и валенках. Он один был отлично экипирован для данного мероприятия.

– Пятьдесят недавно исполнилось, – ответил единственный из родственников, присутствовавших тут и знавших, что случилось и к какому времени нужно закончить могилу.

– Пятьдесят, – сказал вслух самый младший из всех землекопов, Люсьен, – не мало.

Для него, недавно отпраздновавшего восемнадцатилетие, пятьдесят казалось запредельной старостью или что-то около того. Рядом, опираясь на лопату, стоял мужчина в вязаной шапочке. Он задумчиво сказал:

– В пятьдесят лет жизнь только начинается.

Уже потом, когда они сидели на поминках, ему рассказал один из землекопов историю того мужчины в вязаной шапочке. Ему было пятьдесят, и он преподавал на факультете, где училась Эпл, поэтому Люсьен подумал, что где-то его уже видел, но не узнал в наряде могильщика.

Этот учёный человек всю жизнь любил свою одноклассницу, и она ему отвечала взаимностью ещё со школы.

По неизвестным причинам более тридцати лет назад их пути после школы разошлись, но они каким-то чудом сохранили свои чувства где-то в глубине души. Учились в разных институтах. Он женился. Она вышла замуж. Вырастили в своих семьях детей. Дети выросли и стали самостоятельными. И в целом очень неплохо жили. Так бы прошла их жизнь с нелюбимыми супругами, однако их пути внезапно пересеклись. Они посмотрели друг на друга и совершенно отчетливо почувствовали, что все больше они не могут жить на свете не вместе. Развелись, чем сильно озадачили свои официальные половинки, и поженились.

Уже много лет позже Люсьен случайно узнал, чем закончилась эта история любви. У них был какой-то оглушительно счастливый брак. Они едва ли не каждую минутку жизни проводили вместе. Умерли они, конечно, не в один день, мужчины от природы живут меньше, потому что кожа у них тоньше, чем у женщин, и чувствуют они больней, оттого и живут меньше, но 20 лет их счастливой совместной жизни стоили всей остальной их жизни без любви.

12. Ошибка Эллис

Люсьен был много лет знаком с Алексеем, очень богатым человеком. Когда-то давно Люсьен помог Алексею, и у них сложились добрые отношения. Друзьями они не были, но связь поддерживали. Изредка встречаясь, то где-то в театре с жёнами или в загородном доме Алексея за барбекю и бутылочкой Frescobaldi. Люсьен умел слушать, когда нужно, Алексей любил поговорить с ним. В сущности, каждый человек удивительно одинок в мире, наполненном людьми. Люсьену можно было доверить любую тайну, даже такую, о которой было бы лучше не знать. Алексею иногда было просто необходимо поговорить о том жёстком мире, в котором он вынужден был жить. Можно сказать, мире капитала. Впрочем, и он населен обычными, одинокими, любящими и нелюбимыми людьми.

Как-то осенью Алексей позвонил и предложил Люсьену слетать в Альбион на несколько дней.

– Все расходы, разумеется, за мой счет. – Сказал Алексей.

Люсьен не был критически занят и к тому же не бывал в Альбионе. "А почему бы и нет?" – подумал он и спросил Алексея:

– А моя роль какая?

– Да без слов роль. Просто твое присутствие. За мной не заржавеет.

– Хорошо.

Пару дней спустя Алексей и Люсьен уже вылетели из Мегаполиса в Альбион на восьмиместном Bombardier Challenger. Кроме экипажа, Алексея и Люсьена, летели ещё трое крепких парней в стиле «люди в черном». «Что ж там за дело у Алексея?» – подумал Люсьен, но не спрашивал. Люди в черном сели в другом конце салона, они сурово молчали весь полет, чем немного беспокоили Люсьена. Алексей угощал Люсьена виски Highland Park родом из Шотландии, с закуской из большого количества сыров, включая сыр с плесенью, помимо прочего. Алексей обычно предпочитал выпить бокал или два итальянского вина, а тут виски и без ограничений. «Что же стряслось такого, что он изменяет свои привычки?» – подумал Люсьен. Алексей пил много, почти не закусывал и не пьянел. Люсьен выпивал наравне, но тоже чувствовал себя трезвым, с одной стороны, какое-то беспокойство, с другой, он действительно мог выпить много и сохранять нормальное или почти нормальное состояние. Говорили о чем угодно, только не о причине посещения Альбиона. Люсьену показалось, что Алексей слегка нервничает. Люсьен подумал, что «если нас по прилёту грохнут прямо в аэропорту, это будет несправедливо, я даже не знаю, на кой черт я туда лечу». Рано утром Bombardier мягко коснулся посадочной полосы и покатился к Терминалу 5 аэропорта. Микроавтобус доставил их команду в один из самых престижных районов Альбиона, где выпотрошенные изнутри дома внешне 18-19 века были весьма современными внутри. Они вышли возле одного из таких домов и прошли метров тридцать к следующему. Алексей достал ключи из кармана черного кашемирового пальто Burberry, и они вошли в подъезд. Мраморная лестница вела на второй этаж. Алексей открыл дверь квартиры, на втором этаже это была единственная дверь. Ребята в черном вошли первыми, за ними Алексей и Люсьен. Было очень тихо. Алексей шепнул Люсьену: «Пошли» и уверенно повел Люсьена к красивой бежевой двери, застекленной множеством окошечек непрозрачного стекла с тонким узором. Алексей остановился, словно раздумывая. Взялся за кривую металлическую ручку, сверкавшую хромом, и открыл двери. Люсьену пришло в голову, что если одни двери открываются, то одновременно закрываются другие, равновесие в жизни всегда остается. Они вошли в спальню, первым Алексей, а за ним и Люсьен. Парни в черном остались маячить в коридоре, на всякий случай. Просторная, с белыми резными спинками кровать занимала почти половину комнаты. Белые стены, украшенные сюрреалистичными картинами, изображавшими странного вида разноцветных котов и кошек, висели на каждой стене по одной картине. Эти коты как-то странно контрастировали со всей остальной спальней, оформленной в викторианском стиле. Тяжелые светло-коричневые занавески, затянутые почти черным шнуром с кистями, прикрывали более светлые, узорчатые, как дымка тумана, легкие занавески. Сквозь них в спальню проникал свет. На кровати спали двое: сравнительно молодой кудрявый человек сопел, уткнувшись в подушку, а рядом с ним спала Эллис, законная жена, мать двоих детей Алексея.

– Доброе утро! Эллис, – громко, однако как-то насмешливо сказал Алексей и, подойдя к кровати, сорвал с жены одеяло.

Эллис, очень красивая женщина лет тридцати с небольшим, была испугана и смущена. Люсьену было совершенно неудобно присутствовать при всем этом, ему было жаль Эллис, хорошую мать, добрую женщину, попавшую в сложную житейскую ситуацию. Люсьен отвёл глаза. Эллис прикрыла наготу легким халатиком и сидела на кровати, опустив ноги на пол. Кудрявый парень выглядел жалко, на его лице был написан ужас. Он вполне мог представлять, как его, ещё начинающего жить альфонса, зальют по колено в бетон и бросят в реку с ближайшего моста. Чего-чего, а мостов в Альбионе хватало. Что ему еще было ждать от этих дикарей из страны вечного холода.

Алексей бросил резко: «Begone!» Кудрявый парень мгновенно схватил свою одежду и стремглав выскочил из спальни. Люди в черном его пропустили. Алексей повернулся к жене и спросил иронично:

– Как же так, дорогая? Чего тебе не хватало?

Эллис сидела, опустив голову, она, натуральная блондинка, выглядела даже в этой ситуации как принцесса, но на похоронах.

– Я, – сказала Эллис тихо, голос ее сорвался почти в плач. – Я устала жить в клетке, даже золотой.

Люсьен повернулся и вышел, прикрывая за собой дверь. «Ребята, пойдём кофе пить». Они пошли на кухню и заварили эспрессо. Люсьен знал, что Алексей не позволит себе ничего лишнего с Эллис.