Дети Морайбе

– При всем моем уважении к королеве, пружинщики бунты не устраивают. – Она вонзает палец в мангостан и снимает багровую, но в темноте будто черную, жесткую шкурку. – Торапи примерят лапу к следу отца.

– Все меняется, – пожимает плечами Джайди.

– Как вообще можно противостоять силе денег? Это же их главное оружие. Когда люди видят, как к их берегам подступает океан богатства, они тут же забывают своих начальников и обязательства. Мы не с подступающей водой воюем, а с деньгами.

– Деньги – привлекательная штука.

Она хмурит брови:

– Только не для вас. Вы и без кути всегда жили как монах.

– Может, поэтому из меня плохой послушник.

– Кстати, вам разве не надо сейчас быть в кути?

– Не мой размах.

Канья смотрит на него настороженно:

– То есть вас не отдадут в монахи?

– Какой из меня монах? Я боец. Сидеть в келье и медитировать толку нет, хотя я сам чуть в это не поверил. После того как украли Чайю, все в голове перемешалось.

– Ее обязательно вернут.

Джайди грустно смотрит на свою бывшую подопечную, удивляясь ее внезапной надежде и уверенности. Почему она, человек, который почти никогда не улыбается и всюду видит печаль, искренне считает, что именно теперь – вот редчайший случай – все будет хорошо?

– Не вернут.

– Вернут!

– Всегда думал, что ты пессимистка.

На ее лице отражается страдание.

– Как вы только не показали им, что сдались. Лицо потеряли окончательно. Должны отпустить!

– Не отпустят. Думаю, и дня не прошло, как ее убили. Я и верил-то до последнего только потому, что любил ее безумно.

– Убили? Откуда вам знать? Вдруг еще держат?

– Как ты верно заметила, лицо я потерял окончательно. Если бы они этого и добивались, уже отпустили бы ее. Значит, хотят чего-то другого. – Джайди задумчиво смотрит на водную гладь клонга. – Сделай мне одолжение.

– Что угодно.

– Дай мне пружинный пистолет.

– Кун… – У Каньи глаза лезут на лоб.

– Не бойся, верну. Со мной идти не надо. Мне бы только хорошее оружие.

– Я…

– Да не бойся же, со мной все будет нормально. К тому же зачем рушить еще и твою жизнь?

– Хотите свести счеты с министерством торговли?

– Аккарат должен понять, что у Тигра еще есть клыки.

– Вы даже не знаете, Торговля ли ее забрала.

– А кто же? Я много себе наделал врагов, но настоящий по большому счету только один. Вот – я, а вот – Торговля, и никак иначе. А меня еще убеждали, что все не так.

– Я с вами пойду.

– Нет. Ты, лейтенант, остаешься присматривать за Ниватом и Суратом. О большем не прошу.

– Пожалуйста, не делайте этого. Я буду умолять Прачу, пойду к…

Он обрывает Канью, пока та не наговорила безобразных вещей. Когда-то Джайди позволял лейтенанту терять перед ним лицо, а потом изливать целое море извинений. Но то время прошло.

– Мне больше ничего не нужно, я всем доволен. Отправлюсь в Торговлю и заставлю их заплатить сполна. Такова камма. Значит, не судьба мне вечно быть с Чайей. Или ей – со мной. Но раз уж мы держимся своей даммы, то еще можем кое-что сделать. Понимаешь, Канья, у нас у всех есть обязанности и перед теми, кто выше нас, и перед теми, кто ниже. Я прожил много жизней: сперва мальчишка, потом чемпион по боксу, потом отец, белый китель. – Ухмыльнувшись, он смотрит на свое одеяние послушника. – Теперь вот монах. Так что не переживай за меня. Прежде чем совсем махну рукой на эту жизнь и отправлюсь навстречу Чайе, пройду еще несколько дорог. – Тут Джайди добавляет со сталью в голосе: – Есть у меня еще дела, и пока их не закончу – не остановлюсь.

В глазах Каньи читается боль.

– Вам нельзя одному.

– Конечно. Со мной будет Сомчай.

* * *

Торговля – министерство, которое чувствует себя безнаказанным, – с легкостью выставляет Джайди на посмешище, крадет его жену и оставляет в его душе дыру размером с дуриан.

«Чайя».

Он пристально рассматривает ослепительно освещенное здание и чувствует себя дикарем, вышедшим из леса, или шаманом, наблюдающим за шествием боевых мегадонтов. На мгновение уверенность покидает его.

«Домой бы, мальчишек повидать».

И все же Джайди здесь, стоит на границе света и тени перед сияющим зданием министерства торговли, где жгут уголь так, будто эпоха Свертывания и не наступала, будто нет плотин, которым надо сдерживать океан.

Там, внутри, скрывается и вынашивает новые планы тот самый человек, что следил за капитаном когда-то давно на якорных площадках; тот, что сплюнул красным от бетеля и неторопливо ушел с таким видом, словно Джайди – не более чем таракан, которого надо раздавить; тот, что наблюдал за позором капитана, сидя возле Аккарата. Он приведет к Чайе. Он – ответ на все вопросы. Ответ, спрятанный там, за ярко освещенными окнами.