Падальщики. Книга 2. Восстание

Остальные же с любопытством и трепетом разглядывали машину, которую впервые видели. Из шестнадцати человек лишь мы с братом да Боб с Полиной являлись выходцами из Желявы, а потому Аяксов знаем с детства. Они, как и сами Падальщики, стали символом Желявы. Остальным же эти машины разве что по Хроникам знакомы, а потому восхищение огромным бронированным зверем на их лицах было искренним. Как и ошеломление от того, что эту трёхметровую махину можно перевернуть вверх тормашками.

БМП весит тридцать тонн, она может перевозить до десяти тонн груза, внутри расположены сидения для отряда из семнадцати солдат, на деле же в день эвакуации в машины пихали и по сорок человек, так что теперь максимальное человеко-измещение Аякса проверено опытным путем, можно учебники дополнить. Мощность двигателя Аякса составляет порядка восьмисот лошадиных сил, а толстая броня защищает даже от прямых танковых снарядов. Несколько минут ребята просто молча осматривали машину со всех сторон, поражаясь человеческому гению, создавшему чудо.

Я же рассматривала мир вокруг. Мир, в котором я потеряла свою человеческую форму.

В горы пришел циклон, который запирал Падальщиков на Желяве на два долгих зимних месяца, и в данный момент погода решительно заявляла о своих назревающих осадках, которые похоронят деревню под плотным снежным четырехметровым пластом. Наверное, лишь крыши высоких двухэтажных кирпичных амбаров останутся на поверхности, они станут единственным опознавательным знаком того, что когда-то здесь обитало еще одно чудо помимо Аякса – здесь жили люди во времена, когда поверхность для людей была смертельно опасной.

Крупные белоснежные хлопья падали с серых небес, застилая покровом дороги, разбросанные телеги и утварь, а также тела. Их здесь были сотни, но за прошедшие дни снегопад честно выполнял свои обещания и сейчас о смертельных трагедиях напоминали лишь многочисленные кучки, выпирающие из ровного белоснежного полотна.

Невольно вспомнился день, когда мы явились сюда со спецотрядами четыре дня назад, казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Помню, как мы разглядывали покосившиеся хибары и длинные ряды теплиц, деревенщины же с интересом изучали нас, так резко контрастирующих на их фоне своими высокотехнологичными костюмами и снаряжением.

Теперь же здесь нет ни души. Деревня пустая. Мертвая.

Отсутствие людей ярче всего доказывалось растущими на глазах сугробами возле домов, на крышах, в проулках. Тут и там проступали горки недвусмысленной формы, укрывавшие мертвые тела и кровь, которой в этой долине было пролито столько, что деревня превратилась в ад. Сейчас уже и не различишь, какие из снежных куч принадлежат зараженным, жителям или солдатам. Они все похоронены под белоснежным ковром, переливающимся в игривом свете солнечных лучей. Они все нашли одинаковый конец, какой бы разнообразной их жизнь ни была.

– Как он вообще так смог перевернуться?! – удивился Фабио, разорвав затянувшееся молчание. Его черные кудрявые волосы выступали из-под цветастой шапки, как у куклы. Он как будто генетически не был готов к столь суровым холодам, а потому надел на себя в два раза больше одежд, чем каждый из нас. И сейчас все его лицо было укутано в толстый шарф, который ему отдала Хайдрун по пути сюда, лишь бы он перестал ныть и жаловаться на то, что у него отваливается нос.

– Это сделали зараженные.

Мой ответ заставил их всех выпучить глаза и недоверчиво посмотреть на меня. Простите, ребята. Хотела бы я сказать, что это шутка, если бы правда не была столь горькой. В поединке с зараженным один на один у нас нет никаких шансов.

– Я ж говорю, вы понятия не имеете, на что способны эти твари.

По-моему, ребята наконец стали доверять моему опыту борьбы с зараженными. Большинство из ребят видели зараженных всего один раз, который стал для них первым и последним. Я же отстреливаю их уже восемь лет.

– Кажется, там внутри кто-то есть, – Хайдрун отошла от открытого бокового люка, закрывая нос и рот розовой варежкой с голубой снежинкой на тыльной стороне.

– Не смотри туда, – Зелибоба поспешил к люку и отодвинул Хайдрун еще дальше.

Он заглянул внутрь.

– Кажется, это жители деревни, – сообщил он, взглянув на нас.

– Скорее всего, их придавило, когда Аякс перевернули. Там внутри было порядка сорока человек, – ответила я.

– Какой кошмар! Какая жуткая смерть! – Куки отошла от чудо-машины, которая перестала казаться дивом, едва мы узнали, что она стала братской могилой.

– В такой тесноте они не могли находиться долго. Наверное, они открыли люк, чтобы выбраться, и тогда…

– Ну что? Есть идеи?

Я перебила Перчинку, не желая даже на секунду задуматься над участью пойманных в жестокую ловушку людей, и обернулась к Томасу, на лице которого уже читались сложные компьютерные вычисления, а сам он задумчиво тер подбородок.

– Пока что думаю об огромном подъемном кране… или огромном вентиляторе… с огромной удочкой.

Я ободрительно похлопала брата по плечу, мол, продолжай думать, потому что ничего огромного в нашем распоряжении нет.

– Ну удачи. А мы пока займемся деятельностью Падальщиков.

Я оставила наших гениальных инженеров решать проблему из их компетенции и развернулась к моему небольшому импровизированному отряду новобранцев. Вообще, они больше на шайку шпаны похожи. Все укутаны в разноцветные шарфы, шапки, варежки, которые вяжет для них главная модница базы – Хайдрун. У нее специфический радужный вкус и необъяснимая любовь к полоскам. На фоне белоснежного пейзажа ребята пестрели, как павлины. Зато одежда у них новая, опять же благодаря Хайдрун. Она распарывает старые куртки, брюки, и перешивает их, используя утеплители – холлофайбер или синтепон – из отельных подушек. А из униформы отельного персонала и постельного белья, которого в отеле завалялось целыми тоннами, шьет легкую одежду. Вчера она подарила мне комплект сменного нижнего белья, сшитого из детского пододеяльника, я так обрадовалась, ведь у меня в жизни было всего двое трусов да майка, которую я с двенадцати лет ношу. Правда, сдается мне, врет она все, утверждая, что рука Человека-Паука, стреляющая белой паутиной, совершенно случайно оказалась точно посередине моей задницы так, что кажется, будто я этой паутиной испражняюсь. В общем, эта хиппи является обладательницей не только роскошных рыжих волос до пояса, но еще и кучи тараканов в мозгу.

Я заговорила привычным командирским тоном, по которому уже успела соскучиться.

– Итак, мы имеем площадь поиска порядка десяти гектаров. Необходимо пройти по всем улицам, заглянуть в каждый дом. Граница поисков – обрыв, уходящий в тепличную зону. Там ловить нечего.

– А что конкретно мы ищем? – спросила Куки.

– Все, что посчитаете полезным в дальнейшем использовании. Но! Мне нужно кое-что конкретное. Экипировка спецотряда. Это – чудо современной инженерии в условиях вымирания, и мне необходимы все ее части!

Как бы цинично я ни звучала, но мертвецов не вернуть, а наша борьба продолжается, и я буду идиоткой, если похороню здесь не только своих товарищей, но и обмундирование с оружием – единственное, что способно потягаться с зараженным в битве.

Сегодня перед походом я изучила арсенал, собранный ребятами за несколько десятков лет, и скажу одно – этими винтовками и пистолетами еще наши деды пукали. Там даже был Винчестер, разработанный в восьмидесятых годах прошлого столетия. Штука, конечно, адская – бьет наповал, но четырехпатронные дробовики в руках непрофессионала все равно, что веревка с мылом в тех же руках. Но есть там и много чего полезного: гранаты, динамит, острые армейские ножи, грузовые тросы, топоры и даже пара снайперских винтовок. И все же. Экипировка Падальщиков всегда оставалась чудом инженерной мысли во времена постапокалипсиса именно из-за продуманной софт-платформы Фелин, которая обладает искусственным интеллектом. Наши компьютерщики вместе с баллистами и инженерами уже тридцать лет нашпиговывают обмундирование Падальщиков электросхемами и проводами, потому она и весит двадцать шесть килограммов – листовая броня защищает каждое важное соединение проводов костюма, такой опыт не скопировать в кратчайшие сроки.

Я оглядела знакомые пейзажи, чувствуя, как в сердце просыпается печаль утраты. В этом месте умерли не только мои боевые товарищи и простые люди. Здесь умерла я. Здесь я простилась со своей прежней жизнью на подземной базе и обрела новую, пока что непонятную и загадочную, но которую я всеми силами пытаюсь понять.

Я вдруг осознала, что я ведь и вправду считаюсь мертвой в этом мире, а значит по мне провели панихиду. Как-то странно это осознавать, будучи живой. Интересно, как прошла прощальная служба? Наверняка Бриджит рыдала, а потом надралась в стельку в коморке Горе-Федора. Фунчоза насвистывал победную песню. Калеб сохранял искусственно твердое выражение лица, которое я всегда могла раскусить. Несмотря на его сентиментальность, я уверена, он будет отличным командиром. А в том, что он им стал после моей смерти, я даже не сомневалась.

И все же, это не укладывается в голове – я мертва.

– Из записей Фелин в моем планшете известно, что здесь погибло по меньшей мере двадцать бойцов спецотрядов. Наверняка не все они обратились, – сказала я, вернувшись из раздумий на землю.

Я быстро нарисовала на снегу план злополучной деревни, ставшей могилой для нескольких сотен людей, и разделила свое радужное войско на поисковые отряды.

– Фабио, что с рациями? – спросила я у мерзляка.

– Раций всего три. Аккумуляторов хватит не больше, чем на час. Так что выключайте рации, когда не используете их, – пробубнил итальянец из-под толстых слоев шерстяного шарфа.

А потом его ярко-зеленые варежки с оранжевым апельсином в качестве узора раздали нам настолько древние рации, что я хотела разрыдаться. Я словно попала в какую-то бедную африканскую страну накануне гражданской революции. А когда Фабио показал мне, что в моей рации надо вручную соединять провода определенным способом и крутить их, чтобы словить сигнал, я готова была застрелиться. Я, конечно, рада, что выжила, но отсутствие современных технологий меня бесило. Мне позарез нужна моя экипировка!

– А как я найду вас, если рации будут выключены? – Хайдрун задала резонный вопрос и в привычной манере откинула назад свои рыжие длинные волнистые волосы. Эта ее изящность и любовь к красоте никак не шли нынешней ситуации. Они вообще были неуместны в мире, где мы вымираем.

– Предлагаю связываться каждые десять минут. Сверим часы.

Я взглянула на свой планшет.

– Итак, на моих двенадцать минут и сорок секунд. Выставите по…

– У нас нет часов, – Куки перебила меня.

Я взглянула на ребят: Хайдрун плела себе мини-косичку из пары рыжих локонов, Малик с любопытством разглядывал снегиря на ветке, а Свен ковырялся в носу и зевал. Уровень моего психотермометра продолжал медленно расти вверх. Как я скучаю по моей базе, где все было расписано пошагово, девайсы работали, как секундомер на бомбе, а солдаты мне в рот смотрели и ждали приказа, как божье откровение. Я глубоко вдохнула, борясь с напряжением. У меня больше нет отряда, у меня есть группа детей из детского сада. Они не знают, что такое дисциплина, субординация и вообще сидят сейчас на горшках с глупыми выражениями лиц и срут, пока я объясняю им теорию эволюции.

– Тогда считайте! – произнесла я сквозь зубы.

– Десять минут? Как ты себе это представляешь? Я не знаю длительность секунд. Раз, два, три или раз Миссисипи, два Миссипи, три Миссисипи? – спросила Божена с напускным раздражением.

– Я думаю, надо с Миссисипи! – ответила Куки.

– Но скорость счета у всех разная! – возразил Малик, оторвавшись наконец от толстой птички с красной грудкой.