Декабрец! Отборное новогоднее чтиво

– Ах ты, боже мой! – спохватился он. – Что ж я вам, чаю-то, чаю. Сейчас, сейчас. Все исправлю. Все, как говорится, в лучшем виде.

Василий вскочил, зацепился за ручку двери шлевкой фирменного кителя. Дверь захлопнулась, Василий выпутался из западни и рванул к своему купе. Схватил стакан в подстаканнике. Вспомнил, что запамятовал спросить, какой удивительная гостья изволит чай. Захватил еще три стакана. Заполнил их полным ассортиментом, имеющимся в наличии, залил кипятком. Подошел к четвертому купе.

– Ах ты, чтоб тебя…

Четыре стакана ароматного чая, в подстаканниках, по два в каждой руке. Дверь закрыта, за ней – счастье. Василий проявил все чудеса эквилибристики. Уж он ее и локтем, и коленом, и бедром, и зубами. Дверь не поддалась.

– Вася, вставай! Вставай, окаянный. Сколько я могу за двоих работать. Полный вагон, а он дрыхнет!

Кто-то тряс его за плечи. Василий открыл глаза и долго тер их кулаками.

– А где Снегурочка?

– Вот говорю же, черт ты окаянный. Снегурочку ему подавай. Давай, булками-то шевели. В четвертое купе чай заказали. Четыре стакана. Глянь, какое совпадение, может знак. А?

– Где мы?

– В Юрге. Да вставай уже. Чай, говорю, неси.

До Новосибирска оставалось два часа двадцать шесть минут. А до Нового года триста шестьдесят четыре минуты.

Взрослая

Елена Попова

vk.com/popova_ee

– Электричка в девять, на третьей остановке выйдешь, и мы тебя встретим. Ты все поняла? – спросила мама, укладывая мои вещи в рюкзак, – может, все-таки с нами поедешь?

– Мам, ну не могу я! Новогодний огонек, у нас с Аленкой танец, потом еще КВН. Я все поняла. Не волнуйся, приеду, я уже взрослая!

Мама вздыхала и переживала, пыталась уговорить папу, чтобы он повлиял на мое решение. Но он поддержал меня, он часто поддерживал мои начинания и мечты. Видимо, предполагал во мне наличие мозгов. В его оправдание могу сказать, что местами я была умной девочкой, училась хорошо, про догонялки на крыше дома не рассказывала. В общем, шифровала отсутствие ума весьма умело.

Распадом Советского Союза еще не пахло, только дефицитом. Но он же и не может пахнуть ни колбасой, ни табаком, ни мылом. Все это уже по талонам, бартер процветает вовсю. О слове «корпоратив» еще тоже не слышали, а организовывать их уже умели. Называлось коллективный отдых. Моему отцу на Новый год выдали путевки на всю семью на пять дней. Шикарный подарок, а мне четырнадцать лет, у меня друзья, и школьные мероприятия, и Аленка. Как она без меня, у нас же танец, мы же за призовое место можем побороться.

Родители уехали в обед тридцатого декабря, а я должна была приехать к ним утром тридцать первого. Никаких сложностей. Уверенности четырнадцатилетнего подростка с лихвой хватит на банду грабителей.

Общешкольный огонек прошел, на дискотеке попрыгали. Будильник на семь, морозное утро. Вокзал.

В пригородной кассе я купила билет, села в электричку и поняла, что не помню, на какой станции выходить – на третьей или три проехать, а потом выходить. Сотовых телефонов не было, название станции не знаю, билет брала до конечной. Кстати, инструкции на случай, если я прозеваю остановку, мне дали. Отец сказал совершенно четко:

– Проедешь остановку – на следующей не выходи. Доедешь до конца и будешь ждать нас.

Почему я не вышла в тамбур после второй остановки, чтобы просто выглянуть на третьей и убедиться, встречают ли меня здесь, не могу ответить до сих пор. Но теперь, когда подростки рассказывают мне о своих способностях принимать адекватные решения, я всегда вспоминаю лица моих родителей, проплывающие мимо меня.

В этот момент я встала, пошла в тамбур и вышла на следующей остановке, полная решительности дойти пешком назад. Думаете, я забыла про то, что нужно ехать до конечной? Ничего подобного! Тем не менее, я топала по одноколейке одна в лесу в сторону базы отдыха. «Вот уж не заблудишься, – думала я. – Я же совсем взрослая, подумаешь, пройти одну станцию!» Пару раз я пропускала поезда, отходила в сторону от железнодорожного полотна и проваливалась почти по пояс в снег.

Иду, вокруг красотища. Горы, сосны, замерзшая Юрюзань и тишина. Идти легко, а впереди тоннель. Длинный такой. Справа – скала. Слева – скала. Сверху снежок падает. Встала, стою. Страшно. Вспомнила, как бабушка в свое время учила падать на землю, если попадешь между составов, движущихся навстречу друг другу, чтобы потоком не затащило под поезд. Уж не знаю, правда ли там ветер такой силы, но решила, если поезд поедет, то упаду ближе к скале и точно выживу.

Пошла. Поезд не встретила. Зато вышла аккуратно к охраняемому мосту. Оказалось, режимный объект. Тетечка с ружьем стоит. Проход запрещен. Да, для всех. Мост длиннющий. На том конце тоже будка. Я, говорит, тебя сейчас пропущу, а на том конце тебя обратно вернут, да еще и мне попадет. Как я ее уговаривала! Применила все свое красноречие. Доказывала, что мне очень надо попасть на базу отдыха, а то придется идти до Кропачево, а это вообще неизвестно сколько по времени и успею ли дотемна, а родители сойдут с ума. Что удивительно, я – невероятная плакса, готовая разрыдаться над книгой, фильмом или обидными словами, в этой ситуации была собрана и не проронила ни слезинки. Тетечка махнула на меня рукой и пропустила.

На середине моста меня встретили родители. После того как моя физиономия проплыла мимо них, отец сказал маме:

– Пошли!

На ее робкие попытки возразить, что мы договорились, что я поеду до конечной, ответил только:

– Ты ее глаза видела? На следующей станции выйдет. Пошли.

Видимо, тоже был четырнадцатилетним.

Меня не ругали. Мы волшебно встретили Новый год. И он был по-настоящему чудесным.

Анфиса

Лилия Ёж

vk.com/liliyayozh72

В кармане брюк Игоря Анатольевича неожиданно завибрировал телефон, заставив его замереть на несколько секунд. Он перестал жевать кусок жареного мяса и прислушался. Беззвучную вибрацию сменил траурный марш Шопена. Игорь Анатольевич тяжело вздохнул и, быстро пережевывая, полез в карман за телефоном.

На экране в очередной раз высветилась надпись: «Анфиса». Так звали кошку, чья хозяйка вот уже трое суток ни днем, ни ночью не давала покоя Игорю Анатольевичу – лучшему ветеринарному врачу небольшого городка N. И, что самое печальное, он так и не смог поставить диагноз Анфисе. На его высокопрофессиональный взгляд кошка была абсолютно здорова. Хозяйка же была уверена, что кошка при смерти.

За эти трое суток Игорь Анатольевич лично осматривал Анфису восемь раз под неумолкаемые причитания ее хозяйки – ухоженной пышногрудой блондинки лет пятидесяти.

Траурный марш, разливающийся по кухне ветеринарного врача, не сулил ничего хорошего. Игорь Анатольевич окинул печальным взглядом румяные свиные ребрышки и воздушное картофельное пюре.

– Алло, – сказал он, как можно более буднично.

– Игорь Анатольевич! Срочно приезжайте! Анфисочке совсем плохо, – истерично завизжал телефон.

– Валентина Федоровна, успокойтесь. Что произошло?

– Она… Она упала с дивана. Приезжайте скорее, – в трубке послышались всхлипывания, и Игорь Анатольевич сдался.

– Хорошо. Сейчас буду.

Оживленные и украшенные гирляндами разноцветных фонариков улицы и елки остались незамеченными Игорем Анатольевичем. Вся эта предпраздничная суета шла сейчас мимо него, никак не затрагивая. Да и вообще, у него было предчувствие, что и праздника-то не будет, если он не поймет, что происходит с этой Анфисой. Колоть витамины упитанной холеной кошке было делом совершенно бестолковым, но в данном случае единственным, чтобы хоть как-то спасти репутацию лучшего ветеринара города.

Совсем ничего не назначить своей пациентке он не мог. Не поставить диагноз – тоже. Поэтому пришлось на ходу придумать крайне редкую кошачью болезнь под названием «острая нетипичная дезориентация». Признаками болезни были, со слов хозяйки: слепота, отсутствие обоняния, потеря аппетита. Теперь вот еще и с дивана упала.

– Полная дезориентация, – сделал заключение Игорь Анатольевич, подведя тем самым итог своих раздумий.

Анфиса, яркая представительница шотландской вислоухой породы, привычно возлежала на своем мягком диванчике оливкового цвета, гармонично втиснутого на балкон. Рядом с диваном привычно стояли керамические миски, судя по размерам, явно предназначенные для собак, наполненные сухим и влажным кошачьим кормом, а также водой.

Как ни пытался вразумить хозяйку Игорь Анатольевич, что кормить лучше каким-то одним видом корма, та и слушать не хотела. «А вдруг Анфисочке захочется».

Судя по габаритам Анфисочки, есть ей хотелось всегда. И только три дня назад, по словам Валентины Федоровны, у кошки пропал аппетит. Она тыкалась мордой в кормушку. Ела не спеша. Осторожно. Ходила неуверенной поступью, слегка пошатываясь. «Это от голода», – всхлипывала хозяйка, глядя на свою любимицу.