Декабрец! Отборное новогоднее чтиво

– Уважаю! – я обняла Катьку, поцеловала ее троекратно, как старого партийного товарища, и мы вернулись в кухню.

Катька плюхнулась на табуретку, та качнулась, но устояла. Иван улыбался, и я не могла понять по его глазам, слышал он наш разговор или нет. Мне было спокойней думать, что не слышал.

– Вина! – Катька махнула рукой, к которой опять приклеилась колбаска.

Я подумала, что ей удобно облокачиваться на мягкое, поэтому она все время наступает локтем на бутерброд. Я оставила колбасу на месте, не стала воссоединять ее с хлебом. Кто я такая, чтобы изменять реальность, вмешиваться в дела божественные? Вдруг это роковое изменение повлечет другие необыкновенные…

– Катька! – я внезапно вспомнила. – Мы же по какому поводу собрались, ты помнишь? Вань, сегодня удивительный праздник – День необыкновенных изменений в последнюю минуту.

Сначала я не поверила своим ушам. За три месяца знакомства я первый раз назвала его «Вань». Меня это так смутило, что я забыла, что еще хотела сказать. Катька, не дожидаясь тоста, осушила бокал с вином, поморщилась, доброта сошла с ее лица и больше не вернулась.

Подруга лепила очередной бутерброд то ли чтобы съесть его, то ли чтобы на него облокотиться, но смотрела на меня так, будто собирается запихнуть его мне в глотку.

– Где Лариска? – спросила она, отложив бутерброд в коробку с конфетами.

– Какая Лариска? – переспросила я.

– Из десятого дома, – в Катькиных глазах появилась бессмысленная, беспощадная злоба.

Надо сказать, что у Катьки было очень много подруг. Я уже познакомилась с двумя Танями, Ирой и Светой. И я точно знала, что была единственной Ларисой среди ее друзей. А десятый дом на нашей улице уж точно один, и застолье в честь Дня необыкновенных изменений в последнюю минуту происходило именно там, то есть здесь, в десятом доме, у меня, у Лариски из десятого.

– Иди ты, знаешь куда… – нужно перевести глупый разговор в шутку.

– Ты зачем Лариску выгнала? – наступала на меня Катька.

Иван сидел справа от меня и не подавал признаков жизни. Он будто находился в параллельной вселенной с мигающей елочкой, конфетами, рюмкой водки. В другой вселенной была я, а в третьей – Катька. В какой момент произошли эти необыкновенные перемещения, я не заметила. Катька ругалась, допытывалась у меня, куда я дела ее Лариску, а Лариска, то есть я, сидела напротив, наблюдала за миганием разноцветных лампочек в стекле бутылок и прикидывала, кто сколько выпил. Я – два бокала вина, Иван – три рюмки водки, Катька – четыре, только не рюмки, а бокала, один из них – вино.

Я вспомнила рассказ моей мамы, как ее отец однажды пришел домой очень усталым и не мог с ней поиграть. Маме было лет шесть. Она скакала возле отца, забиралась к нему на колени, щекотала его, а он сидел за столом, положив голову на руки, и тихо напевал какую-то песню. А на утро он сказал: «Дочка, никогда не подходи к пьяному человеку. Даже если это твой папа». Мама очень любила своего отца, он был для нее авторитетом. Эти его слова она запомнила на всю жизнь.

– С-суки! – злобно шипела Катька. – Лариска такая классная. Зачем ты ее прогнала?! Я ей сейчас позвоню, позову ее сюда. Пусть она тебе сама скажет… Я вас познакомлю.

Катька взяла телефон, чтобы набрать мой номер, но ее пальцы не справлялись с кнопками. Я не знала, что делать, у меня абсолютно отсутствовали навыки общения с психами. Вдруг из вселенной по имени Иван раздался голос:

– Кать, ты куда на электричке собиралась?

– В Туево-кукуево, – отозвалось то, что час назад было Катькой.

Она встала со стула и нетвердой походкой направилась в коридор. Минут десять она боролась с молнией на сапогах, потом решила уйти в расстегнутых. Иван помог надеть ей шубу.

– А вас я попрошу остаться, – оттолкнула его моя подруга. – Я знаю, где выход.

В шубе нараспашку, в красном обтягивающем платье и расстегнутых сапогах, лохматая Катька вышла из квартиры и нажала кнопку вызова лифта.

Из подъезда она вышла на четвереньках, проползла через сугроб, поднялась на ноги, держась за дерево, и уехала в такси, которое ей вызвал Иван.

На следующий день, тридцать первого, Катька позвонила мне и спросила, куда мы делись. Мой рассказ о том, как она перестала меня узнавать, вызвал у подруги приступ веселья. Оказывается, в тот день на такси она все-таки доехала до Курского вокзала, но в электричку не села. Вместо этого убегала по шпалам от какого-то мудака с седой бородой. Часа в три ночи пришла домой, постирала платье и почувствовала боль в руке. Брат уговорил ее поехать в травмпункт. Катька окончательно протрезвела, когда врач вправил ей сломанную кость. Но она до сих пор не поняла, убегала она от реального человека или он ей померещился.

Раньше у Катьки был только один недостаток: она не терпела никакой музыки, кроме Валерия Меладзе. Это был единственный повод с ней поругаться, но, на мой взгляд, все-таки мелочь, которую легко можно пережить. Гораздо сильнее попсы меня напрягает друг с белой горячкой, поэтому пусть меня считают человеком, неспособным на глубокие преданные отношения, но отмечать с Катькой я больше ничего не собираюсь. Я труслива и осторожна.

Новый год я решила встречать в одиночестве и скорбеть о расторгнутой дружбе с Катькой. Вечером пришел Иван, принес мне новую елку, три синих шарика и дал ключ от нашей дружбы – свой номер телефона.

– Картотека настоящей дружбы существует только в воображении максималиста, – сказал Иван. – Ни с одним человеком не бывает стопроцентного совпадения в интересах, характерах, вкусах и режиме дня.

Получается, между людьми может быть только пьянка, секс и одиночество. Иначе, как можно принять часть человека? Остальное ведь никуда не денется. Или мир состоит больше, чем из двух категорий людей?

Я решила записать себе в планы на будущее найти ответ на этот вопрос, а Новый год встречать в трезвом уме, светлой памяти, без заморочек, и продолжать верить в то, что, как Новый год встретишь, так его и проведешь.

Кто грабит почту

Ванька Снежков

vk.com/snezkoff

Вряд ли какой-либо мужик когда-нибудь всерьез мечтал работать на почте. Разве что ярый фанат Чарльза Буковски, который решил повторить его карьерный путь среди писем и посылок. И как бы ни посмеивались друзья над Глебом, именно по этой причине он бросил свою прежнюю работу менеджера среднего звена в нефтедобывающей компании.

Не сказать, что на почте была работа мечты, но сожаления Глеба о сделанном выборе посещали редко. Обычно это происходило, когда кошелек пустел, а до зарплаты оставалась неделя-другая. В финансах он, конечно, здорово проиграл, зато наконец-то избавился от галстука, который годами, по миллиметру, все туже и туже затягивался вокруг его шеи. Да и много ли ему одному надо? С женой они разбежались несколько лет назад, а до детей так дело и не дошло. Стильная короткая прическа постепенно превратилась в гриву волос, спадающих на плечи, а безупречно выбритый подбородок покрылся не шибко ухоженной бородой. Да и пустых пивных бутылок в мусоре стало значительно больше.

Глеб периодически писал небольшие рассказики в стиле грязного реализма обожаемого им Буковски. В планах был полноценный роман, но руки до него так и не доходили. Раньше он постоянно жаловался себе на нехватку времени, теперь же – на отсутствие вдохновения. А ведь ради него он и перебрался работать в почтовое отделение поближе к дому.

* * *

Был обычный будничный октябрьский денек. Глеб стоял за кассовым аппаратом, подменяя Марину Степановну, которая пила чай в подсобном помещении. В отделение почты зашел человек в сером пуховике с натянутым на лицо капюшоном. Подойдя к кассе, он вынул руку из кармана и направил на Глеба пистолет:

– Живо доставай всю наличность! – прошептал грабитель, стараясь изменить голос. – Какого черта вылупился? Давай резче!

Глеб трясущимися руками открыл кассу и выгреб все деньги. Он буквально на секунду поднял глаза и посмотрел на незнакомца с пистолетом. Из-под капюшона виднелась черная маска с вырезами для глаз и рта. Единственное, что ему удалось разглядеть – темно-русые усы, топорщащиеся из-под маски.

Ограбление не заняло и трех минут. Как только грабитель выскочил из почтового отделения, Глеб нажал на тревожную кнопку.

Остаток дня он давал свидетельские показания полиции. Серый пуховик, черная маска и усы… В оружии он не был силен, поэтому модель пистолета назвать не мог.

* * *

Новый год Глеб встречал один в своей квартире, затарившись по случаю праздника каким-то модным крафтовым пивом, вяленым мясом и пиццей. Часа за два до того, как должна была прозвучать фраза «этот год был очень трудный для всех нас…», в дверь кто-то постучал. Немало удивившись, он открыл дверь. На пороге стояла незнакомая девушка с короткой стрижкой. На ней была длинная шуба, а на ногах сапоги на высоченных шпильках, которые у любого акрофоба вызвали бы головокружение. Они были практически одного роста, но на этих шпильках она была выше на полголовы. В руке у девушки была открытая бутылка шампанского:

– С Наступающим, Блинов!

– Мы знакомы?

– Не помнишь меня? Ну а если так… – девушка вытащила из кармана и приклеила под нос усы.

Глаза у Глеба поползли на лоб, а незнакомка громко рассмеялась:

– Ну вот опять эти глазки! Как у маленького щеночка, надувшего лужу на ковер!

– Это ты? Тогда… на почте?!

– Какой смышленый щеночек! Догадливый.