Княжна для викинга. Книга 1

– Что ж, я внимательно слушаю. И если вопрос действительно так серьезен, как говорите, то вы найдете в моем лице верную помощницу, – заверила Дива, которая пока еще не поняла, нравятся ей гости или нет.

– Мы счастливы столь нежданно теплому приему…– будучи мастером переговоров, Ягила приготовился держать речь. Но не успел даже приступить к сути вопроса, как был прерван своим попутчиком.

– Поскольку в это неспокойное время мы привыкли получать от сильных мира сего не благодарность, а, напротив, наказание за свое труженичество, – негромким, но твердым голосом констатировал сдержанный Умён.

– Вы кого-то конкретно имеете в виду? – на ум Диве невольно пришла позабытая сцена со свадьбы, в которой Хельми услал Назария в мир иной, отрубив седобородому летописцу голову прямо на лужайке перед крыльцом.

– Он никого конкретно не имеет в виду, княгиня. Это всего лишь частица его миросозерцания…У нас нет причин для пеней, – поспешил заверить Ягила, уколов Умёна взглядом. – Но некоторые важные начинания нуждаются в поддержке, которую может оказать только княгиня и…наш славный князь…

– Речь идет о достоянии нашего времени – о книге Всесильного Велеса, – объяснил Умён.

– Признаться, я не слишком много знаю о сем сочинении, – Дива сморщила нос, роясь в памяти.

– Прошу разрешить мне пояснить, что именно мы понимаем под книгой Великого Велеса, – улыбнулся Ягила благожелательно. И его даже захотелось выслушать. В отличие от угрюмого Умёна, которой, вероятно, был толковее, но не так обаятелен, как веселый жрец. – Как княгине известно, я сам являюсь преданным рабом сего могучего и грозного божества. Велес…Он есть оберег пастуха и поэта, чародей логоса и сна. Он властитель Нави. Он символ непознанного…Книга названа его именем неспроста. Мудрость предшествующих поколений, отраженная в бессмертных строках божественных символов…Устройство мироздания…История славян на этих землях с древних веков и до наших дней…Обряды и обычаи нашего народа, легендарные воители и князья…– красочно расписывал Ягила с мимикой и жестами.

– А главное, это своего рода хроника современных событий нашей эпохи…– взял речь суровый Умён. – Но возможности для отражения исторических реалий, что на родных землях разворачиваются в годины бед, теперь скудны. Старание простого летописца, словно хлам, может быть легко выброшено в костер. А его собственная жизнь оборвана, как нитка, по желанию любого темного неуча…– с укором сетовал Умён своим скрипучим голосом. Со стороны можно было решить, что виновата во всем произошедшем Дива. А вовсе не громила Хельми, отрубивший голову Назарию и спаливший его труды, бросив их в полыхающий сарай.

– Темного неуча? – переспросила удивленная Дива. Кого это они изволят предполагать под этим образом?

– Точно так, неуча и дикаря, – прямолинейность Умёна одновременно смущала и восхищала Диву. Хотя, вероятно, ей стоило бы сторониться этого ревнителя, аки огня. – Но великая книга Грозного Велеса, требующая уважения и поклонения, внушающая священный трепет, исключает насильственное отношение к истине. Наши потомки получат самаю суть происходящего…

– И кто же создатель сего замечательно произведения? – наивно полюбопытствовала Дива.

– Великий Велес. Однако мы, как его верные слуги, вынуждены следить за тем, чтобы сие писание пополнялось все новыми сведениями, – объяснил Ягила, пока Дива пыталась вообразить себе Велеса, занятого ремеслом простого хрониста. – Бо это единственное, что мы можем передать правнукам в качестве истинного источника ответов на их бесконечные вопросы. И мы же – волхвы и летописцы – отвечаем за целостность сего плода вдохновения самих богов, выполняя необходимые починные работы…

– Обождите. Я что-то не уразумею, – сдвинула брови Дива. – То вы говорите, что это труд нашего времени для потомков…То, что он стар и ему уже требуются работы по вычинке…То, вообще, что автор Великий Велес!

– Книга, условно говоря, состоит из двух частей…Из глубоких сведений о нашем мире и богах…И краткого дневника вершащихся событий, включая жизнеописание народа славян от далеких предков и до сего дня…Это своего рода летопись в охвате целого княжества, а не одной какой-то семьи.

– Неоспоримо ценный опус, – рассудила Дива, упустив ввиду своей неопытности самое важное.

– А сейчас он ценен особенно, – вмешался Умён. – Ведь, как известно, некоторые содержательные труды нами навсегда потеряны вместе со знаниями о предках княгини, – Умён имел в виду писания Назария. – А посему книга Грозного Велеса, может статься, последняя возможность сохранить предания, коими они были, ничего не утеряв…Ведь если мы оставим все как есть, наши потомки никогда не узрят истинной картины событий. Все переврут, или, чего доброго, вообще, будут сомневаться в нашем существовании…

– Как говаривал батюшка княгини: «Сила есть знание», – подхватил речь Ягила. – Познание событий прошлого умножает силу народа. Ведь тот, кто чтит память предков, достоин их заступничества и небесной помощи…

– Я понимаю, о чем речь. Но что именно вы ждете от меня? Прошу, отвечайте прямо, – теперь уже Дива насторожилась. Слишком долгая прелюдия обещала немалые запросы. Она сама всегда строила речь подобным образом, если ей было нужно от собеседника что-то значительное.

– Напасть сего бесценного сказа в том, что он запечатлен на деревянных дощечках. Как если бы это была какая-то безделица, а не изволение божественного Велеса, – развел руки в стороны Ягила.

– Сие сочинение нуждается в том, чтобы с неусыпным тщанием быть перенесенным на материал иной, нежели недолговечные и громоздкие деревянные таблички, – холодно подчеркнул Умён. Из-за сдержанности он даже казался враждебным. Хотя говорил по делу, в отличие от балабола жреца, который все больше пылил яркими образами. – Ведь значительное количество разрозненных и хрупких дощечек не есть залог сохранности сего наследия…Мы должны обработать совокупность имеющихся записей и перенести их на более долговечную и надежную основу, которая позволит знаниям не затеряться во времени и множестве лишеств…Необходим пергамент, княгиня, – наконец сообщил Умён, переглянувшись с Ягилой.

– Понеже еще Гостомысл обещался уладить это затруднение лично…Теперь мы идем к его дчери, – вежливо поклонившись, напомнил Ягила.

– Пергамент – основа дорогостоящая, – нахмурилась Дива. Как и положено дочери князя, она не слишком разбиралась в стоимости тех или иных вещей. Но кое-что было невозможно не знать. – Как вы понимаете, сей труд должен быть весьма значительным, дабы князь взялся снабдить вас…Что ж, об исключительности вашего сочинения правитель будет судить лично…– на самом деле Дива уже была восхищена проделанной родными новгородцами работой. И ей уже не терпелось помочь им. Труд изрядный, судя по рассказам. Вот если бы уговорить Рёрика выдать им нужное количество пергамента, ее б зауважали как в народе, так и среди жрецов…– Теперь о главном…Сколько именно пергамента вам нужно?

– Княгиня, речь идет о сохранении тайных знаний для наших потомков, – увильнул Ягила. – Сколько бы не потребовалось, все это ничто в сравнении с той ценностью, которую представляет книга…

– Это ясно…Ясно…– Дива и сама была сильна в суесловии, и потому ее оказалось не так-то легко заболтать. Еще Гостомысл учил: «Отвечай, дитя, на вопросы, которые тебе не задавали, если желаешь избежать неудобных для тебя бесед». И она часто так поступала, когда дело оказывалось нечисто. Так что теперь ей было понятно, что гости темнят. – Так сколько шкур воловьих понадобится для того, чтоб труд был спасен?

– Так сразу тяжело определить конечную цифру, – Ягила перехватил поводья в свои руки. Прямолинейный и поспешный ответ Умёна мог все испортить. – Ибо как княгиня понимает, многие таблички повторяются, а какие-то и вовсе не имеют высокой ценности…Как уже ясно, над этим трудом тщится не один какой-то муж. А несколько десятков – наши помощники и разумники…

– Это понятные затруднения…– уже не на шутку забеспокоилась Дива. Неспроста они постоянно уклоняются от ответа… – Сколько? – голос ее стал более строг.

– Порядка двух сотен голов быка, – опустив взор, сообщил Умён, как есть.

– Не более двух сотен голов…– поспешил уточнить Ягила речь своего наперсника.

– Сколько?! – Дива чуть не подавилась. – Не знаю. Не уверена. О боги, нет! Он не согласится!

– Поэтому мы и приспели прежде не к князю, а к княгине, – признался Умён.

– Ибо токмо дочь Гостомысла в силах, будучи обожаемой супругой нашего правителя, повлиять на его решение, – подчеркнул Ягила, улыбаясь. Это замечание задумывалось сказителем как тонкая похвала.

В ответ Дива неосознанно скривилась. Похоже, жрецы-летописцы ошиблись избой. Это явно не к ней…

Беседа длилась долго. В итоге Дива дала слово помочь просителям. Она не сомневалась в том, что князь восхитится трудом ученых мужей и поддержит его. Тем более, она постарается растолковать ему ценность сего опуса.

Когда Ягила и Умён удалились, в терем пожаловала Млава, навещающая Диву в последнее время очень часто. Она приносила снадобья для успешного протекания беременности.

– Ну что? Все как надо? – подпоясываясь, спросила Дива ведунью, после того, как та осмотрела ее.

– Не совсем, как надо…– Млава стала рыться в льняном мешочке, прикрепленном у нее за поясом.

– О, боги, что такое?! – Дива схватилась за живот, пугаясь за ребенка.

– Перво-наперво, никогда не снимай этого оберега…– Млава повязала на запястье Дивы несколько нитей, скрученных причудливым образом и имеющих несколько узлов. – И вот еще…– ведунья выложила на стол высушенные корешки. – Пей эту траву. Много спи. А если увидишь кровь – сразу посылай за мной.

– Что-то не так?! – уже вконец перепугалась Дива. – Эта трава поможет?!

– Скоро узнаем, – усмехнулась Млава.

Напуганной Диве было не по себе и без этих колких высказываний ведьмы. А теперь сделалось совсем нехорошо.

– Ты пугаешь меня…– иногда Дива сомневалась в том, что поступила правильно, подпустив ведьму к себе. Может, следовало обойтись повитухами, не ища помощи у этой чужой, повергающей в трепет, женщины…

– Не пугайся. Ничего дурного с тобой не случится. Пока я рядом…– прищурилась ведьма. И речь ее отчего-то звучала не как успокоение, а как угроза.

– Млава, какой мне нужно быть, чтобы он любил меня? – безнадежно вздохнув, Дива опустилась на лавку. Целыми днями она думала о Вольне и Рёрике.

– Я знаю только одно. Мы не можем никого заставить любить нас, – изрекла ведьма задумчиво. – Любовь – это дар богов.

– Которого у меня нет, – мрачно заметила Дива. – А мой князь любит эту чужеземку.

– Разве он способен любить кого-то, – усмехнулась Млава.

– А Вольна?

– Вольна…Я уже ненавижу это имя, – зевнула Млава. – Придумай…Придумай ей грех…