Та Кристина

Та Кристина
Астра Дильс

Он не помнит своего имени. Не узнаёт старшего брата. Он думал, что умер. Вокруг незнакомцы, скрывающие тайны его прошлой жизни.

Он видит её на ориентировке.

"Кто ты? Как тебя зовут?"

Девушка смеётся и ускользает, дразня его воспалённый разум, томящийся тоской по утраченным воспоминаниям.

Он должен найти что-то под раскидистым дубом в поле!

От автора: история является плодом воображения. Любые совпадения с реальностью случайны.

Астра Дильс

Та Кристина

Ибо этот сын мой был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся.

И начали веселиться.

От Луки святое благовествование 15:24—25

ПРОЛОГ

Она очень красиво плакала. Лицо её не становилось красным, не искривлялось в обезьяньей гримасе. Хрустальные слезинки медленно катились по щекам, подбородку и падали на грудь, на лазурно—бирюзовую блузку. А глаза её, такого же цвета, что и кофточка, становились совсем светлыми, прозрачными. Её облик излучал невинность. Эти локоны, растрёпанные, будто она только поднялась с постели, потешно вздёрнутый носик и ручки, маленькие как у ребёнка, – всё в ней идеально. Она прикрывает наготу разорванной блузкой и плачет. Плачет гордо, держится изо всех сил, чтобы не издать ни звука, ни всхлипа. Если она покажет свою слабость, то проиграет, но она уже это сделала. Её кофточка мокрая от пота и слез, хоть выжимай, хочется сорвать эти остатки, скрывающие самую заветную тайну. Женщины все хранят секрет до первого обнажения. Потом же они теряют это святое стеснение, стыд и становятся животными, самками.

Разве она не такая?

И всё же как приятно уничтожить что—то чистое, целомудренное. Настолько, что ты готов терпеть все выходки, все протесты, принимать её выбор и пытаться понять переживания и чувства.

До поры до времени.

Глава I

– Братец! А вот и я! Проснись!

Громогласный мужчина ворвался в палату, как к себе домой, и стал стучать по железным перилам кровати. Следом поспешил зайти главный врач, Альберт Фёдорович.

– Лев, проснись же!

Мужчина рассмеялся, одним движением поднял с койки растерянный комок нервов, что минуту назад спал, свернувшись в позу эмбриона, и обнял его. Обнял так, что затрещали кости.

– Да тебя тут голодом уморили, совсем худой! Ты помнишь меня? Помнишь Виктора?

– Ты… ты Виктор?

– Ну конечно, глупый! Я твой родной брат! – Мужчина похлопал по плечу своего вновь обретённого брата. – Что же с тобой приключилось? Зачем ты убежал из дома?

– Этого мы пока не узнаем, – вмешался доктор. – Послушайте, Виктор, я рад, что не зря искал родственников Льва. Не буду скрывать, я успел привязаться к нему за этот короткий промежуток времени. Нам необходимо обсудить некоторые детали, пока Лев будет собирать вещи. – Альберт Фёдорович повернулся к совершенно обескураженному молодому человеку и доверительно улыбнулся: – Лев, как ни странно, это твоё имя. Помнишь, мы гадали, как тебя зовут? А теперь оказывается, что ты реальный человек с именем и возрастом. К слову, тебе всего двадцать один год! Думаю, целесообразней продолжить твоё лечение дома. Там в более знакомой обстановке ты быстрее всё вспомнишь. Физически ты достаточно окреп, но кросс, конечно, не бегай. – Доктор засмеялся своему остроумию. – Будешь приезжать на терапию. Я всё расскажу Виктору, он присмотрит за тобой.

Доктор с братом поспешили покинуть помещение, оставив Льва в полном недоумении.

«Лев?! Такой размазне, как я, совсем не подходит такое имя».

Из всех возможных мыслей, первой пришла именно эта.

Лев стоял посреди палаты, всё ещё ощущая жжение в теле от душащих объятий новоявленного родственника. До сих пор всё складывалось так, будто речь шла совершенно не о нём. Лев чувствовал себя сторонним наблюдателем. И хоть нигилистический бред немного отступил, поддавшись тяжёлым антидепрессантам, он всё ещё был полностью дезориентирован. Чувствовал непрекращающуюся тревогу, от которой немели пальцы. Одно наложилось на другое, и он сам не понимал, от чего больше страдает: от собственной смерти или от потери памяти.

Находясь в ступоре, он даже не заметил, как медсестра, подосланная Альбертом Фёдоровичем, начала бегло собирать его вещи.

– Разве можно меня выпускать?

– Ты же не безнадёжно умалишённый. – Она пожала плечами и упёрла руки в боки. – А вообще, чего уставился? Помогай, ты же не в гостинице.

Лев бы поспорил с её первой фразой.

* * *

У Виктора был огромный джип, чёрный, блестящий. Лев с ухмылкой подумал: «Наверняка окружающие с завистью провожают этого монстра взглядом».

Паря тщедушной тенью, Лев неуклюже забрался в салон, кинув сумку на заднее сиденье. Оглянувшись по сторонам, молодой человек почувствовал настоящий ужас: сейчас он вернётся в свой дом, о существовании которого и не подозревал, да ещё и с братом, который был таинственным незнакомцем.

Виктор сел рядом, на водительское кресло, и улыбнулся, похлопав Льва по ляжке. Глаза их встретились. У него они были огромные, прозрачно-голубые, такие пронзительные. Льва замутило, он вздрогнул и отвернулся – помнил этот взгляд.

Пока они ехали в неизвестность, Лев украдкой рассматривал Виктора, кося глазом в его сторону. В них угадывалось сходство, только Виктору уже перевалило за тридцать и он был в прекрасной физической форме. Его серая футболка обтягивала каждый мускул; кубики пресса, который он то и дело напрягал, ровными линиями вычерчивались под тканью. Виктор носил модную стрижку – андеркат; тёмно-каштановые волосы, почти чёрные, такого же цвета, что и у Льва, были волной зачёсаны на макушке. Виктор был очень хорош собой – увидев его, медицинский персонал женского пола просто растаял. Брат знал, как себя преподнести, в отличие ото Льва, который, словно печальный виконт, отпустил засаленные чёрные патлы. Лев заметил, что у них одинаковые татуировки. Естественно, ему захотелось поинтересоваться об истории их происхождения, но он не решился.

Внутри Льва всё так же скреблась ноющая боль.

Конфликт.

Хотелось вернуться в больницу. Бродить призраком по коридорам, не обременяя свою голову реальными мыслями. Чем дальше они уезжали, тем холоднее становилось.

– Хочешь заехать куда-нибудь и поесть? Тебе надо набрать вес.

– Давай. Как скажешь. – Лев пожал плечами.

Виктор посмотрел пристально:

– Не как я скажу, а как ты захочешь.

Они остановились на парковке какой-то забегаловки. Лев не обратил внимания, как она называлась, но вокруг было довольно людно.

Около входа столпились прохожие. Льву стало интересно, чего они там толклись, и он пошёл посмотреть. Оказалось, выступал мим. На нём были блестящие бархатные штаны, чёрно-белая матроска и шляпка. Лицо он загримировал белой пудрой и чёрным карандашом нарисовал на нём опускающиеся вниз дуги бровей и сердечко на таких же белых губах. Облик его был печален, но он улыбался и жестами призывал зрителей хлопать. Дети бросали монетки, а кто и купюры, в баночку, стоящую на асфальте.

Лев остался посмотреть его номер. Мим взял в руки кожаный чемодан, что стоял рядом, и собрался уходить, но стоило ему попробовать сделать шаг, чемодан тянул его назад, будто застрял в воздухе на одном месте. Мим с наигранным страхом оглянулся на свою покладистую ношу. Чтобы он ни делал, все попытки убежать оставались тщетными – кейс висел без движения, зажатый в его пальцах. Наконец выбившись из сил, мим поставил чемодан на землю и сел на него, потешно закинув ногу на ногу. Но тут, словно по волшебству, кейс, будто ожил и ловко сбросил его с себя. Мим упал на пятую точку.

Дети засмеялись, а Лев даже не понял, как это произошло.