VIP

– Это не требуется, полечу туристом, – ответил Панкратов. – Загранпаспорт у меня еще действителен. Французскую визу поможете получить без задержки?

– Без проблем. Теперь, Касаев, давай подумаем, как отправить тебя. Под каким соусом просить замминистра подписать твою командировку?

– Это сложно? – спросил Игорь.

– Непросто.

– Я тоже могу туристом.

– Как турист ты там не нужен. Нужен как офицер Российского Интерпола, прилетевший со специальным заданием. Без французских коллег не обойтись. Ты даже задержать мадам не имеешь права, если она попадётся в вашу ловушку. В Париж позвоню, окажут содействие. А отправим мы тебя вот как…

План, который предложил Сибирцев, выдавал в нём человека с широким кругозором, который умеет этот кругозор использовать в интересах дела. С год назад оперативники Московского уголовного розыска арестовали антиквара, торговавшего поддельными картинами знаменитых художников, всё больше малых голландцев. При обыске на его даче нашли холст с картиной Ренуара «Бал в Мулен-де-ля-Галетт». Сначала решили, что это тоже подделка. Послали на экспертизу. Эксперты сказали: подлинник. Не поверили, отправили холст другим экспертам в научно-реставрационный центр, оснащенный самым современным оборудованием. Там провели исследование по полной программе, от визуального анализа под микроскопом и рентгеноскопии до определения содержания в красках изотопов цезия и стронция. Если бы изотопы обнаружились, это означало бы, что картина, датированная 1876-м годом, написана не раньше середины ХХ века, когда в результате ядерных испытаний эти изотопы рассеялись по всей поверхности земли. Никаких следов цезия 137 и стронция 90 в красках не оказалось. Заключение экспертизы: картина подлинная.

В МУРе это вызвало недоумение. Парижский музей Орсе, считавший шедевр Ренуара гордостью своей коллекции, ничего не сообщал о попытках похищения картины, когда могла произойти подмена. Из МУРа дело передали в Российское НЦБ Интерпола, в обязанности которого входил поиск украденных художественных ценностей и возвращение их законным владельцам. Сделали осторожный запрос дирекции музея. Оттуда сообщили, что «Бал в Мулет-де-ля-Галетт» после реставрации выставлен в экспозиции и привлекает большое внимание парижан и гостей французской столицы.

– Выходит, они не знают, что в музее висит фальшак, – закончил Сибирцев экскурс в тёмные дебри искусства. – Подменили, вероятно, во время реставрации. Вот ты, Касаев, и вернёшь им подлинник. Не вижу причин, почему замминистра не подпишет командировку. А если это попадёт в газеты, совсем хорошо. Российская полиция нашла и вернула музею Орсе картину Ренуара. Заметьте, Михаил Юрьевич, российская полиция, а не Интерпол, – обратился он к Панкратову. – Когда неудачи, тогда Интерпол. А успех – российская полиция. Чёрт знает, какой херней приходится заниматься, если хочешь сделать дело!

– А когда было по-другому? – отозвался Панкратов.

– Никогда, – согласился Сибирцев. – Это утешает. Давай, Касаев, оформляй командировку.

Через три дня Игорь Касаев и Панкратов вылетели в Париж. На складе вещественных доказательств МУРа холст Ренуара бережно упаковали в черный дерматиновый тубус, в каких носят чертежи большого формата. Таможня в Шереметьево была предупреждена, Игорь прошёл через VIP-зал без досмотра. У Панкратова было досматривать нечего, в его дорожной сумке были только бытовые мелочи и ноутбук Сергея Старостина. В тот же вечер из номера четырёхзвездочного H?tel Le Littrе в районе Сен-Жермен-де-Пре отправили Ирине Керженцевой письмо:

«Панкратов в Париже. Назначь время и место встречи. Объясни подробно, он не знает Парижа. Серж».

Утром пришёл ответ:

«Завтра в шесть вечера в Cafe Mabillon, бульвар Saint-Germain, метро Saint-Germain-des-Pres. Ирэн».

III

На следующий день с утра Игорь Касаев уехал в НЦБ Интерпола договариваться с французскими коллегами о совместных действиях, а Панкратов отправился на прогулку по Парижу. Для тубуса с картиной хотели абонировать ячейку в сейфе отеля, где состоятельные постояльцы оставляли на хранение драгоценности, но картина в ячейки не помещалась. Менеджер заверил, что комната с сейфом постоянно находится под охраной и господа могут не беспокоиться о своем имуществе, какую бы ценность оно ни представляло. Судя по выражению его лица, он сомневался, что содержимое тубуса в потертом дерматине вообще представляет какую-то ценность и очень бы удивился, узнав, что она может составлять не один миллион евро. Но ему об этом не сказали. Ни Игорь Касаев, ни Панкратов сами не знали, сколько стоит шедевр Ренуара.

О Париже Панкратов много читал, особенно в молодости, когда романы Бальзака, Золя и Хемингуэя были единственной возможностью что-то узнать о другой жизни. Он и не рассчитывал, что за то короткое время, которое у него было, сможет проникнуться атмосферой этого города, при одном упоминании которого у всех советских интеллигентов загорались глаза. Но если уж он сюда попал, грех было не увидеть Эйфелеву башню, Монмартр, Собор Парижской Богоматери и Большие бульвары. Но сначала он выяснил по русскому изданию путеводителя Фодорса, где находится кафе Мабиллон, в котором завтра ему предстояло встретиться с Ириной Керженцевой. Оно оказалось недалеко от отеля, всего минутах в пятнадцати ходьбы, на оживленном бульваре Сен-Жермен с бесчисленными бутиками и барами. С десяток круглых мраморных столиков под разноцветными зонтами стояло снаружи, между ними сновали официанты в белых рубашках и черных жилетках. Внутри был просторный зал с крахмальными скатертями и цветами на столах. Над залом нависала галерея, в которую вела лестница сразу от входа. Там тоже были столы с цветами. Судя по всему, кафе было не из дешевых, поэтому, возможно, посетителей было немного. Панкратов наметил себе место у окна, с которого будет виден весь зал и вход в кафе, и вышел на улицу.

Июнь в Москве выдался прохладный, с дождями и грозами, в Париже стояло сухое жаркое лето. Как всегда в это время, город был наводнен туристами со всего мира. Парижане, у которых не было возможности уехать из города, и туристы, даже пожилые, щеголяли в шортах, не стесняясь голых ног с варикозными венами, женщины носили маечки и рубашки, завязанные узлом на пупе. Панкратов не решился выйти без пиджака, без него он чувствовал себя не совсем одетым. И хотя пиджак был из легкой светлой ткани, он обильно потел, это мешало ему любоваться Парижем.

До Эйфелевой башни Панкратов добрался без особых трудностей, поднялся на лифте на самую верхотуру и с полчаса провел на смотровой площадке, с которой открывалась панорама города в легкой дымке. Понравилось обилие зелени. Казалось, что дома построены в огромном парке. Москва с такой высоты выглядела бы совсем по-другому, нагромождением бетонных коробок с редкими вкраплениями скверов.

Один пункт программы был выполнен, вторым пунктом был Монмартр. Про дорогу до него пришлось расспрашивать. Прохожие доброжелательно объясняли, но поскольку они не знали русского языка, а Панкратов по французски знал только слова «месье», «бонжур» и «мерси боку», толку от их объяснений было немного. Но он все же попал на Монмартр, побродил по площади Терт, заставленной мольбертами художников, предлагавшими туристам нарисовать их портрет всего за 20 евро, поглазел на мельницу кабаре «Мулен Руж», пообедал в уличном кафе, позволив себе бутылку Шабли Гран Крю. Вино ему не очень понравилось, зато теперь он мог сказать о себе, что пил шабли на Монмартре.

А вот Собора Парижской Богоматери Панкратов так и не увидел. Не помог путеводитель Фодорса, а спрашивать дорогу у прохожих он зарекся, было унизительно ощущать себя туземцем. Спустившись с Монмартра, окончательно заблудился, шел, куда ноги несут, отмечая удивительную обжитость Парижа. Не было ни одного дома с облупленной штукатуркой, с грязными стеклами. За этой обжитостью чувствовалась вековая история, не прерываемая разрушительными войнами. Как после Каира Москва казалась чистой и унылой, так и после Парижа она покажется запущенным бесхозным городом с парадной Тверской и грязными захламленными дворами.

Из неприятных впечатлений было обилие на улицах выходцев с Ближнего Востока, как толерантные французы называли арабов. Смуглые мужчины, крикливые женщины в халатах с кучей детей. Казалось, что они оккупировали Париж, такой стороной обернулась политика мультикультурности. В Москве тоже было много выходцев с Кавказа и Средней Азии, но всё же еще не столько.

От многочасовой прогулки ноги гудели. На бульваре Клиши, на котором он непонятно как оказался, Панкратов остановил такси и назвал адрес отеля. Игорь Касаев уже ждал его в номере. Рассказал, что у французских интерполовцев он нашел полное понимание и готовность помочь русским коллегам. Договорились, что два полицейских в штатском с ордером Интерпола заранее придут в кафе Мабиллон и будут наблюдать за Панкратовым и его собеседницей. Когда он встанет из-за стола, это будет для них сигналом приступить к задержанию.

– Как они меня узнают? – спросил Панкратов.

– Я показал им ваши снимки, – объяснил Игорь. – Те, что делал для мадам. На всякий случай покажу им вас в натуре.

Помолчали. Больше обсуждать было нечего.

Похоже, что операция приблизилась к завершению.

IV

В половине шестого, за полчаса до назначенного Ириной Керженцевой времени, они подошли к кафе Мабиллон. Игорь остался снаружи ждать французских коллег, Панкратов вошел в зал. Посетителей было гораздо больше, чем вчера, почти все столы были заняты, в их числе и тот, что наметил для себя Панкратов. Пришлось сесть на неудобное место. Чтобы видеть зал и вход в кафе, нужно было сидеть вполоборота или постоянно оглядываться. Минут через пятнадцать в кафе появился Игорь Касаев с двумя молодыми людьми с короткими прическами, в футболках и джинсах. Мимо стола Панкратова они прошли, не останавливаясь. Игорь им что-то сказал, они бросили на Панкратова быстрые взгляды и понимающе кивнули. После чего заняли свободный стол и принялись заинтересованно изучать меню.

Панкратов читал, что в парижских кафе можно заказать чашку кофе и сидеть с нею весь вечер. Но московские привычки сидели в нём неистребимо. Как это заказать только чашку кофе? А как посмотрит на тебя официант, что он о тебе подумает? Подумает: «Ну и жлоб, сидел бы ты лучше дома». Поэтому, когда гарсон обратил на него внимание, Панкратов объяснил, как смог, что он ждёт даму, и кроме эспрессо заказал аперитив и мороженое, угадав его в меню по знакомому слову «айс». Аперитив оказался рюмкой анисовой настойки «Мари Брезар» с резким и неприятным вкусом, а шарики мороженого политы чем-то приторным.

Оставалось ждать.

Через пятнадцать минут дамы не было.

Не пришла она и через полчаса.

Через час к столу Панкратова подсел Игорь Касаев.

– Больше можно не ждать. Почему она не пришла?

– Это ты у меня спрашиваешь? – буркнул Панкратов.

– Отпускаю коллег?

– Отпускай. Скажи официанту, чтобы принёс счёт.

Игорь вернулся к своему столу. Один из интерполовцев позвонил по мобильному телефону, они еще немного посидели и дружески распрощались с московским коллегой. Панкратов расплатился с официантом и вместе с Игорем вышел из кафе как раз в тот момент, когда французы садились в полицейскую машину. И тут до Панкратова дошло.

– На чём они приехали? – спросил он. – На такси?

– Нет, на такой же тачке. А что?

Панкратов выругался.

– Что с вами, Михаил Юрьевич? – удивился Игорь.

– Не понимаешь? Если Ирина увидела, что два хмыря на полицейской тачке подъехали к кафе и вошли в него, она была бы последней дурой, если бы пошла за ними. А она далеко не дура.

– Как она могла увидеть?

– Очень просто. Пришла пораньше и следила за обстановкой. Это называется контрнаблюдением.

– Она и слова такого не знает.

– Неважно, что она знает. Прочувствовала ситуацию. Твои коллеги тоже хороши. У нас в полиции разъебаев полно, но и здесь хватает. Но это почему-то не радует.

Ловушка не сработала.