Мясник из Грин Лейк

– Сэр. У вас все в порядке? – за дверью послышался сонный голос горничной. – Вы уронили свою ключ карту, могу я войти?

– Нет! – рявкнул я. – Оставить! Не приближайтесь к двери.

– Идиот! Она сейчас вызовет охрану!

– Заткнитесь. – я ударился головой об изголовье, и упал на испачканные собственной кровью с порезанного запястья гостиничные подушки.

До самого утра они не приходили. Я лежал, не поднимая головы. Вдруг они стоят возле кровати.

В семь явились горничная, охранник и Керри. Я извинился перед ними за ночное происшествие. Сказал, что мне нельзя пить, а потом оплатил испорченное белье, вазу, светильник. Керри был рад такой щедрости и тут же забыл, обо всем случившемся. Горничная, все еще испуганно глядела на меня, прячась за спиной охранника.

– Передавайте привет Дипло.

– Обязательно.

Такси, вокзал. Душное купе. Я и сам не хотел вспоминать свой ночной срыв. Я сел за отчет по телевизору из гостиницы и писал его, пока за окнами не стемнело, а в поезде не приглушили свет. Мне хотелось выйти из купе. Пообщаться с попутчиками, выпить в вагоне ресторане. Но нельзя. Что если они опять придут? Что если они принесут кому-то вред. Я принесу.

Я лежал и пялился в грязное окно. Кроме ярких вспышек фонарей ничего не было видно. Днем там поля, одинокие дома. Стада коров. Услышав звонок телефона, я вздрогнул. Но это была Пенни. Ей лучше не знать, о случившемся в гостинице. Больше я такого не допущу.

– Как в Твин Фоллс? Ты украл мне шампунь из гостиницы? – настроение у нее было приподнятое. Мое тоже улучшилось.

– Прости нет. Ты не представляешь, что я узнал. Шейн в псих больнице. Его обвинили в домогательстве до своих пациентов.

– Ничего себе.

– Я не верю в это. Его подставили.

– Что ж. Тебе нужно увидеться с ним лично. У меня тоже кое-что есть.

– Ты купила новый стул?

– Лучше. Я следила за доктором додиком. Соседи сказали, что он тихий и примерный жилец. На сколько я знаю, прав у него нет, и он ездит на автобусе, но последние пару дней он ездил на работу на черном шевроле, новая модель, не позже шестнадцатого года. Номер восемьдесят двадцать восемь. Если бы ты не опаздывал на работу, тоже мог его увидеть. Вчера машина стояла у него под окнами всю ночь. Угадай чья машина? Профессора Синистера. Я к нему тоже заглянула. Наплела ему всякой чуши про цифры в искусстве, и что я пишу доклад. Он меня подвез до галереи. Выходил за сигаретами, в машине ничего не нашла. Да и не надеялась. Он не такой дурак, чтобы хранить улики. Но, навигатор в машине, был недавно сброшен до заводских настроек и карта памяти в видеорегистраторе новая.

– Синистер? Опять он. И чего ему надо от О`Райли?

– Не знаю. Он выходит из университета. Встречу тебя на вокзале, пока. Люблю тебя.

Пенни отключилась. Ну почему все случается враз. Теперь мысли о Синистере пытались занять всю мою голову, выталкивая Шейна.

В Сиэтле шел мокрый снег. Вокзал бы полон встречающих. Одни крепко обнимались, другие сдержанно жали друг другу руки. Пенни стояла, кутаясь в свое клетчатое пальто. Лицо у нее было красное. Видимо долго пробыла на улице. Манеры приходить заранее у нее не наблюдалось. Но и опаздывала она редко. Значит опять следила за О`Райли.

Несмотря на то, что в поезде я лежал, то все равно был уставшим. Я задремал в такси, но дома на всякий случай принял снотворного.

Глава 10

На утренней планерке Кордон объявил мне благодарность и взывал к другим равняться на меня.

Я должен попасть к Шейну. Он поможет мне выяснить все. Черт, когда я стал таким корыстным. Он мой друг. Его оболгали и поместили в психушку. Я должен спасти его. Но как, если даже родную сестру пустили всего раз. Рассказать Полу? Он скорее поверит, что Шейн некрофил. Дипло? Ему плевать. К Летсману я больше не заявлюсь. Во всем бюро – это может заинтересовать только одного человека.

– Утро, доктор.

– Агент Маккинли! Как командировка?

– Нормально. Что ты знаешь о заморозке?

– Все. – с гордостью ответил О`Райли. – А что интересует?

– Можно ли узнать, когда и где замораживали части тела?

– Когда – да. А вот где, не всегда.

– Головы, которые нашли у Лиама Маллоуна. Одна из них, должна быть заморожена раньше.

– В отчете ничего об этом не сказано. А части тела похоронили, вместе с телами.

– Все пять?

– Нет. Тело Датсона найдено не было. Еще одну голову никто не опознал. Мне тоже это было интересно, но мой предшественник отвратительно вел документацию. И как его перевели в Вашингтон? – доктор несколько раз сменился в лице. Он не любил загадок. Не любил быть в неведении.

– Его не переводили в Вашингтон. Это версия, чтобы не создавать паники. Он оказался некрофилом. И сейчас лежит в психиатрической больнице.

Не думал, что Мерфи можно удивить, но мне это удалось.

– То есть, мы можем с ним увидеться. У меня к нему много вопросов.

– У меня тоже. Только вот попасть туда нереально.

– Ошибаешься Ирвин. Попасть можно куда угодно.

Его уверенность напоминала мне Пенни. Мерфи из того же типа людей.

– И как?

– Исцеляющие знания. Это программа Вашингтонского университета. Они проводят лекции для душевнобольных. – Мерфи засуетился. Он убрал препараты, которыми занимался, и взялся за телефон. Он разговаривал в лаборантской, я не слышал, о чем, но судя по лицу, мы едем в дурдом. Не знаю, чего я ждал, но в клинику нас вез черный шевроле профессора Синистера. Пенни была права. Его машина была недавно в чистке.

Профессор Синистер был не доволен моей компанией, как и я его, но пытался сохранять такт.

– Агент Маккинли. Как продвигается расследование смерти моих коллег?

– Не знаю. Этим занимается отдел по борьбе с терроризмом.

– Надеюсь они найдут виновных.

– Как и я.

Мы прошли без труда. Синистер представил нас практикантами. Если Мерфи только недавно окончил учебу, я на студента точно не походил. Но это никого не смутило. Знакомый больничный запах, белые стены. Больные в колясках. Атмосфера больницы меня всегда угнетала. Но здесь было еще хуже. В нашем госпитале кипела жизнь. Другие агенты и полицейские с пневмониями или ранениями гоготали, раненые кричали, персонал шумел, гремел каталками, вел свои обыденные разговоры. Здесь же стояла гробовая звенящая тишина. Нас сопровождали санитары. Мимо кабинетов и палат. Мимо бледных больных с безразличными лицами.

– Простите. Не подскажите, где уборная? – спросил я.