Тайна лечебницы Отектвуд

Лоусон забрался в машину с пустым баком и положил голову на руль.

«Нельзя сдаваться.»

Шептали сотни голосов в его голове. Но это он и без них знал. Это говорила ему мать. Это говорили крутые парни из фильмов. Это говорят на каждом тренинге. Но сдаваться нужно. У каждого механизма есть предохранители. Ни одно животное не станет гнать добычу себе в ущерб. А при перенапряжении электричества вылетают пробки, не давая всей проводке сгореть к чертям. И только человеку вдолбили в дурью башку, что нельзя сдаваться. Что нужно бежать вперед до кровавых мозолей и рвоты. Что нужно ползти. Нужно ломать зубы. Переступать через себя и других, но только не сдаваться. И это звучит логично. Это звучит правильно. И даже сейчас Кори хотел бы, но не мог сдаться. Эта функция отключена от рождения, как у всех его предков. Как у всех людей.

Сдаться полиции. Рассказать про Диану, про ногу Апекса, что нашел в лесу. Про Игмена. Про Кристину Морган. Но ему не поверят. Не поверят ни единому слову. И ему придется снова бороться. Снова доказывать свою вину или невиновность.

Теелефон долго вибрировал, прежде чем Кори заметил звонок. Ему уже давно никто не звонит, никто не пишет. Высветился номер Эйприл.

– Да. – у Кори не было сил ругаться с бывшей девушкой.

– Кори, пожалуйста приезжай. Мне очень плохо.

– Что случилось?

– У меня болит живот. Я не могу больше. Отец на смене.

– Вызови скорую.

– Кори, я прошу тебя. Это и твой ребенок тоже.

Его ребенок. Кори только сейчас осознал, что в скором времени может стать отцом. Таким же, как его собственный. Который бросил их мать и уехал в закат. И что ребенок может иметь такой же цвет волос и глаз. И что его ребенок будет сумасшедшим. Он зачат сумасшедшим, в утробе дочери сумасшедшей, в самом безумном городе. Его ждет Отектвуд и шоковые терапии. Его ждут вонючие палаты, грязное белье и транквилизаторы. Он не сможет стать врачом, строителем, художником, актером, даже долбанным космонавтом. Он будет психом. Вместо аттестата зрелости ему выдадут справку и клеймом психа.

И как тут сдашься? Лоусон вылез из автомобиля и быстро зашагал к автобусной остановке. Пятьдесят минут и из-за тощих голых стволов деревьев показалась крыша церкви, торговый центр для всей семьи и памятник основателю. Администрация рудника, Сытый Билл, полуразрушенные и недостроенные здания, спальный район, окраина. Кори вылез на конечной. Прошел через дворы под лай собак, отворил скрипучую калитку. Дверь была не заперта.

– Эйприл, ты дома? – позвал Кори, не решаясь заходить. – Эйприл. – повтори Кори и сделал шаг внутрь.

Несколько рук толкнули его, и он больно ударился о стену. Из легких разом выбило весь воздух. Очки слетели. Кори прищурился чтобы разглядеть расплывчатые силуэты.

Отец Эйприл с охотничьим ружьем, Росс Эдисон с разбитой бутылкой, Колбан, двое работяг, которых Кори частенько видел в Билле. И Розенталь.

Кори дернулся наугад. Будь, что будет. Он надеялся, что его пристрелят на месте. Но его вернули на место. Дуло прижималось к груди. Кори хотел бы знать, из чего он будет застрелен, но совершенно не смыслил в оружии. Тем более без очков. Очень походило на винчестер из «Терминатора».

– Где Крашер? – спросила миссис Розенталь.

– Я не знаю! – выкрикнул Кори. Слезы невольно хлынули из глаз, смывая с лица придорожную пыль. Сколько прошло? Чуть больше двух часов. А уже весь город уверен, что он пособник беглеца. Чертовы сплетники, чертова больница, чертовы люди. Чем он вообще руководствовался, идя в медицину и посвящая свою жизнь помощи тем, кто на раз придут за ним с ружьем.

– Звоните шерифу. – выкрикнул кто-то из толпы.

– Да! – поддержал незнакомца Кори, но топла жаждала самосуда.

– Что бы его посадили и кормили три раза в день на наши налоги? Где Крашер?

– Где моя сестра? Что ты с ней сделал? – Росс, шатающийся после очередной попойки. махнул розочкой, Лоусон закрылся, и Росс рассек ему предплечье. Кровь потекла в рукав, щекоча кожу.

Тут Кори понял, что если признается, то толпа разорвет его на кусочки.

– Я не знаю. Я ничего не сделал! – Лоусон сползал по стене, но чужие руки тут же поднимали его и прижимали обратно к драным обоям.

– Ты изнасиловал мою дочь! – заговорил Кейс, тыча ружьем в подбородок Кори.

– Нет. Мы встречались. У нас все было по согласию. Спросите ее сами.

– Моя бедная девочка беременна от насильника!

– Ваша бедная девочка дочь шизофренички! – вдруг заорал Кори. Из-за слез и отсутствия очков Кори совсем перестал видеть. Он будто был один и уже не обращал внимания на тычки, пинки и удары. – Вашу жену свели в Отектвуде с ума. Ваших детей, жен, мужей, братьев и сестер сводили с ума в Отектвуде. Я могу это доказать. Послушайте!

Кейс ударил Кори прикладом в щеку и тот рухнул на пол. Лицо горело. Его тянули за ноги, больно хватали за плечи, били о косяки. От боли Кори совсем оглох.

– Не в моем дворе. Отвезем его на старый рудник. – эхом раздался голос Кейса.

– Прошу вас. Не надо.

Это и значит сдаться? Молить о пощаде? Нет. Мольба и унижения – это тоже действия. А сдаться это лежать на брезенте в грязном багажнике. Подскакивать на ухабах и ждать своей смерти.

Аффективное расстройство

Алабама, Отектвуд, 4:30 p.m.

Дневной свет после темноты багажника окончательно ослепил Кори. Его тащили по земле, по камням, по избитому бетонному полу. Джинсы порвались, кожа оставалась на кусках арматуры, торчащей из бетона. Руки выворачивали в суставах. Собирая остатки своего сознания, Кори понимал, что если выживет, то после всех этих травм не сможет ходить. Если выживет. Его грубо бросили на холодный железный пол. Это был лифт. Клеть. Про устройство рудников он читал в дневниках Честити.

Эдисон. Кейс, Колбан и Розенталь спускались вместе с ним. Остальные вовсе покинули их на пути сюда. Вершить правосудие хотелось всем, но вот нести потом наказание не хотелось никому. Спускались быстро. От перепада давления у Кори заложило уши. Из носа хлынула кровь.

В старой шахте пахло не лучше, чем в больнице. Рук Кори уже не чувствовал. Кроссовки слетели, и он сбивал голые пальцы, поспевая за своими палачами. Они остановились. Кори был рад. Рад, что все это наконец закончится. Он больше не может. Из-за ударов в уши он почти ничего не слышал, а без очков в полумраке был как слепой котенок.

«Никогда не сдавайся.» – это не просто фраза. Кори сдался. Но его тело, избитое, израненное не сдавалось. Через боль он все еще мог шевелиться. Он все еще чувствовал. Чувствовал легкую вибрацию и как мелкие камушки подпрыгивают над полом.

– Там внизу около пятидесяти футов, – сказал Кейс, склонившись над Кори, и ткнув его в живот винтовкой, будто проверяя жив ли Кори, или уже испустил дух. – Повезет, если сразу свернешь шею. Но можешь и сломать спину. Будешь лежать там внизу, как мешок дерьма и медленно умирать, пока крысы обгладывают твою рожу. Или скажешь, где прячется Крашер, и я быстро пристрелю тебя.

Кори хотел бы что-нибудь ответить. Открой он рот, издал бы только крик.

– Давай уже прикончим этого говнюка. – Росс схватил Кори за шиворот и приподнял над бездонной чернотой.

Теперь вибрация переросла в гул. В грохот. Он доносился сверху. Эдисон отбросил Кори обратно и задрал голову.

– Это порода двигается. Такое часто бывает. – пытался успокоить его Кейс.

Лоусон воспользовался моментом и отполз к своду. По стене ручьями стекала ледяная вода. Она возвращала Кори к реальности. К тому, что сейчас его убьют. Как собаку. Без суда и следствия. Так и не узнав никакой правды.

Гул стал совсем невыносимым. Будто прямо над ухом Кори самосвал вываливал камни. С потолка сорвалась гнилая балка, что служила креплением, прямо на задранную морду Росса.

– Назад! – размахивая руками Кейс отступил от края, но поскользнулся на старых, покрытых влагой и грязью рельсах. Вниз полетела еще одна балка. За ней целая плита.

Лоусон закрыл лицо руками. Черная пыль накрыла его волной. Грохот разгуливал по брошенной шахте. Больше ничего. Ни криков. Ни выстрелов. Угольная пыль медленно оседала. Сверху еще валились камни, мусор и дерево. Ржавая вагонетка улетела в бездну, куда хотели сбросить Кори и все стихло. Раня босые ноги острыми камнями, Кори поднялся. Человеческая установка «не сдаваться» действительно сильнее любых инстиктов и зачастую глупа до одури. Животное бы легко зализывало раны и восстанавливало силы. Механизм бы не запустился, дабы не сгореть. А человек будет продолжать на износ.

«Я убил Кетрин, беспомощную и больную. Я убил Диану, которая доверяла мне и любила меня. Я убил Игмена, который всем сердцем верил в людей и доброту. Я убил Фокса, которому должен был помогать. Которого поклялся лечить. Которому поклялся не навредить. Я знал правду и скрывал ее из-за своей неуверенности и трусости. Я слышу голоса. Я испытываю ненависть. Я должен был умереть! Почему они? Почему не я?»

– Почему? – Кори споткнулся и упал на груду угля. Он не знал точно куда ползет. К выходу или к обрыву. Но в кромешной тьме показался луч желтого света. Лоусон пополз к нему. Может он уже мертв? А это тот самый свет в конце тоннеля, о котором все твердят. Но свет в конце тоннеля должен быть ярким. А этот тусклый. Этот прыгает то вниз, то вверх, то вправо, то влево. Этот свет громко топал и шумел. Этот свет ударил по глазам и вновь ослепил Лоусона.