Раскаты

До отправления поезда оставалось пять минут. Арцыбашев решил подождать, пока он тронется, и только потом уйти. Угольно-черный, огромный локомотив тихо шипел, наполняя свои железные легкие водяным паром. Из его трубы медленно повалил серый дымок.

К окну вагона подбежала девочка – его Ника. Увидев в толпе провожающих отца, помахала ему ручкой. Арцыбашев послал ей воздушный поцелуй.

«Что же купить на Новый год?»

Конец октября, а он уже начинает ломать голову над этим.

– Ваша дочурка?– спросил его какой-то важный старик в очках.– А моя-то уже здоровая, грозится внука привезти, показать… Сам-то я с Новосибирска, а сюда по делам приехал…

Арцыбашев отстраненно посмотрел на старика, молча отвернулся и ушел.

11

Из денег, выделенных Ильиным, Марков купил пока только старую печатную машинку с небольшим дефектом. Какая, в принципе, едва грамотному рабочему разница, сколько букв «с» в «России», или «б» в «буржуазии»? Комнату он подыскивать тоже не стал – просто заплатил домохозяйке долг, и на этом закончил. Зато купил себе еще один костюм – подешевле прежнего, но не менее красивый. «Надо чем-то Катю порадовать, в следующий раз,– подумал он.– Хоть букетом цветов».

В среду он явился к особнячку в новом костюме с небольшим, пестрым веничком цветов. Открыв дверь, Катя очень изумилась, а от подарка ее зеленые глаза засияли настоящими изумрудами.

– Подождите в прихожей, я принесу материал,– по скрипучей лестнице она поднялась на второй этаж. Марков, выглядевший и чувствовавший себя настоящим франтом, подметил, что девушка все в том же простеньком платье и тех же вязаных чулках. «Надо ей платье подарить, и шляпку»,– решил он, а потом стал придумывать, как бы еще задержаться ненадолго, поговорить с молодой хозяйкой.

Скрип половиц возвестил о ее возвращении. Девушка несла небольшой истрепанный чемодан.

– Все внутри,– сказала она, поставив его на пол. Судя по всему, он был очень тяжел для нее – даже лицо раскраснелось.– Постарайтесь напечатать хотя бы сотню.

– Когда?

– К следующей неделе.

– Да я не об этом…– мягко улыбнулся Марков.– Когда…

«Мы снова увидимся?»– хотел спросить он, но вспомнил, что для Кати он пока человек чужой, едва знакомый; да и вряд ли единственный, кто пытается привлечь ее внимание; да еще инструкции Ильина в голову полезли…

–…когда собрание будет?– закончил он вопрос.– Хотелось бы еще послушать… и на вас посмотреть.

Катя скромно улыбнулась. «А ведь Гапон запросто мог ее предупредить!»– запоздало понял Марков.

– Собрание завтра, в пять вечера,– ответила она.– А на меня смотрите хоть сейчас.

– Уже насмотрелся,– ляпнул он. Понимая, что девушка может подумать не так, добавил.– Ведь смотреть на что-то красивое надо понемногу, чтобы с ума от красоты не сойти.

Катя улыбнулась еще шире, демонстрируя мелкие белые зубки. Понимая, что словарный запас иссякает, покрасневший от стыда и нелепых комплиментов Марков быстро попрощался. Он вышел из дома, заполненный одной идеей, одним стремлением: «Будет моей! Должна стать моей!»

Вернувшись к себе в комнатку, он закрыл дверь на хлипкий крючок и заглянул в чемодан. Внутри лежали кипы пустых печатных листов и одна-единственная, заполненная прокламация.

– Сто штук, значит?– Марков прочитал ее. Ему понравился стиль – агрессивный, напористый. Автор ловко вязал один аспект с другим: войну с длинным рабочим днем; бедность с буржуйской жадностью, и прочее.– Хорошо написано! Не иначе, сам Гапон руку приложил.

Заправив пустой лист в машинку, Марков за десять минут отпечатал первую копию. Вместе с ней он отправился в «Журавль», но Ильина не застал. «Похоже, он здесь только по вечерам обитает»,– решил Марков, и вернулся к себе.

Его машинка, периодически дублируя некоторые буквы, стучала до шести вечера. «Все, больше не могу»,– Марков устало отвалился от стола. За день он отпечатал, с постоянными перекурами и перерывами, всего двадцать семь штук. «Здесь печатный станок нужен,– подумал он.– А мне нужно пожрать».

Он снова вышел во двор, но в этот раз его путь лежал не в подвальную пивную, а в приличный трактир, расположенный на первом этаже дома.

Марков заказал картофеля с котлетами и водки. Он ел быстро и жадно, усиленно налегая на спиртное, и вскорости стал пьянеть. Не замечая, как вечер склоняется к ночи, Марков, постепенно заправляясь водкой, безостановочно думал – о своей прежней работе, о хитром лисе Ильине, о сдержанном Гапоне, о милой Кате… Время шло, а Марков, становясь тяжелее сознанием, путаясь в мыслях, решил, что так продолжаться не должно. Нужно сделать что-то – важное и срочное… вот только что?

Расплатившись, он кое-как вышел из трактира, над которым уже совсем стемнело.

Спускаясь в «Журавль», он чуть было не скатился кубарем. «Да пошел ты…– прошептал Марков.– Я тебе посыльный что ли?» Поднявшись по лестнице на четвереньках, он вернулся в трактир, с тяжелым взглядом потребовал:

– Еще водки!

Опустошив небольшой графин и расплатившись, Марков побрел к тротуару.

Теперь он знал, что нужно делать.

– Эй! Кучер!– махая руками, Марков выскочил на мостовую, почти под копыта всхрапнувшей лошади.

– Ну, тихо! Куда тебя несет леший, окаянный?!– сердито закричал ему возница – престарелый мужик с густой бородой. Марков кое-как забрался на бричку, протянул деньги.

– Куда тебе?– чуть подобрев, спросил он.

– В больницу, отец…

– Какую?

– Айцуб… Арбыцавше…

– Что?– возница даже склонился к нему, пытаясь прочесть по губам.– Ты громче говори, я на ухо немного туговат!

– Арц… и… башковскую…– промямлил Марков.

– Арцыбашевскую, чтоль? Так бы сразу и сказал. Но!– мужик взмахнул поводьями. Бричка, чуть поскрипывая рессорами, покатила по мостовой.

– Стой!– вскрикнув, Марков даже вскочил.

– Чего тебе?– недовольно спросил возница.

– Я здесь выйду. Спасибо, отец, выручил.

– Ну-но. На мостовую не налетай милок – целее будешь!– посоветовал напоследок возница и направил бричку дальше по дороге.

Парк, и вместе с ней клиника Арцыбашева, находились чуть дальше. Марков ушел в сторону от фонарей – не хватало повстречаться с каким-нибудь городовым, решившим прогуляться по улице. Густое облако прикрыло луну – стало совсем темно. Марков, идущий на ощупь, ткнулся рукой на решетку. Клиника была на другой стороне. Стоная от натуги, он полз по решетке вверх. Ее высокие прутья венчали острые зубцы. «Хорошо же ты, жид, окопался!»– Марков, цепляясь за зубья, медленно перевалился на другую сторону и, соскользнув, рухнул вниз.

Тихий ночной воздух прорезал треск рвущейся материи и сдавленный мат. Марков повис в паре сантиметров над землей. Полы плаща, продырявленные зубьями, крепко держали, не давая соскочить. Тихо матерясь, он уперся ногами в изгородь, подался вперед…

Плащ затрещал, и Марков повалился на землю. Некоторое время он лежал тихо, прислушиваясь. Но ничего, кроме стрекотания сверчков и звона в ушах он не услышал.

Марков поднялся, отряхнул колени и осторожно осмотрелся. Он стоял в саду. В паре метров от него темнел силуэт беседки, чуть дальше еще одна. Крадучись, Марков пошел к особняку – в ночном мраке он казался довольно большим и грозным. В окнах темно – значит, внутри никого нет.

Марков смахнул внезапно проступивший пот и заметил, что его руки перепачканы грязью. «Не то, что у этого докторишки. Холодная денежная рептилия. Сколько миллионов надо, чтобы такой дом купить? То-то у него одни генерал-прокуроры и лечатся, с такими ценами!.. А руки он, если и пачкает, так только кровью. А кровь смывается легко, в отличие от мазута или сажи!»