Простые вещи

– Давай осторожно, – протянул я руку Эрику, чтобы он смог переступить последнюю недостающую ступеньку.

Если же первый этаж был большим и просторным, что глаза разбегались, то здесь был один длинный коридор, которому не было видно конца. Тесновато. По стенам этого коридора находились пронумерованные двери.

– Как в фильмах ужасов, – мне действительно стало совсем не по себе, а как только я посветил фонариком по стенам, то мой инстинкт самосохранения вовсе отказывался идти вперёд.

На стенах мы заметили новые ироничные записи, которые были намалёваны отнюдь не краской…

– «Улыбайся». Чудесно… Эта кровь… Она человеческая?

– А ты сможешь отличить кровь человек от крови животного?

– Вряд ли. А ты? – признался я.

– Я думаю, что это почти невозможно. Тем более, при таком освещении, – Эрик в очередной раз насторожился. – Не забывай, Серб, смотреть под ноги. Тут тоже всё завалено всякой ерундой.

– Что-то мне совсем нехорошо… Ради чего всё это? – внутри меня оборвалась ещё одна нить хладнокровия и отваги, и я пожаловался своему напарнику.

Он схватил меня за плечо и заглянул прямо в глаза.

– Серб. Серб, я всё понимаю. Всё понимаю. Ты же в курсе, что страх – иллюзия?

– В чём твой секрет такого решительного настроя?

– Скорее всего, обезболивающее. Попробуй, тебе обязательно полегчает.

Я принял его совет и проглотил таблетку, обильно запив водой.

– Давай, приятель, не робей. Тут не так далеко, как кажется. По дороге весь страх растеряешь. Уверяю тебя.

Бютнер всё также прихрамывал, но, тем не менее, шёл немного впереди меня.

– Здесь уже архивы начинаются, видишь? Один «А», два «А», три «А» … Нам нужно найти девять «Б», двадцать три «Б» и тридцать два «Б». Там все необходимые документы. Чёрт, просто запомни эти числа, хорошо? А то у меня совсем туман в голове.

Мы уже успели дойти до архива с номером десять «А», этот архив был примечателен тем, что здесь дверь была выбита и аккуратно лежала неподалёку от картотек. На двери была вырезана непонятная буква то ли греческого, то ли какого ещё алфавита.

– Серб?

– Чего?

– Устроим небольшой перерыв, – мы вошли в десять «А», и Эрик присел на выбитую дверь.

– Поддерживаю, – согласился я.

Спустя несколько минут адская тишина резко сменилась на непонятное мычание, чем-то напоминающее хоровое пение.

– Тоже это слышал? – спросил я.

– Ты серьёзно? Я уже минуты две слышу эти стоны. Думал, что уже окончательно свихнулся.

Мы насторожили слух, но на этот раз ничего не услышали. Тишина снова обманчиво обложила уши.

– Эрик, кажется, дело совсем плохо… – хотел уже умоляющим стоном продолжить свою пламенную речь я, как Бютнер снова насторожился и замер.

– Тихо, – снова мычание, только чуть громче. – Слышишь?

– Да, – кивнул я. – Что это?

– Я думаю, что мой ответ тебе не понравится.

– Тёмные? – дрожащим голосом спросил я.

– Наверняка.

Душераздирающее мычание стало ещё на тон громче.

– Нужно очень быстро спуститься, схватить документы и валить отсюда. Шансов у нас мало… Тёмные уже давно знают о нашем присутствии.

– Пошли в нашем размеренном темпе, – протянул я руку Эрику и помог ему подняться. – Мы почти пришли, – на этот раз уже я немного воодушевил напарника.

Он с трудом поднялся, поморщился и схватился за голову, снова упав на колени.

– А-а, не трогайте! – закричал он.

– Эрик! Эрик! Тихо, – шёпотом попытался успокоить его я, ужасно испугавшись от того, что с ним происходит что-то неладное…

Из его глаз покатились слёзы. Он продолжал правой рукой аккуратно придерживать голову, а левой стал хаотично махать в воздухе.

– Не лезьте ко мне, уйдите! Уйдите! – продолжал истерику Бютнер.

Первое, что пришло в голове – нужно срочно заставить его замолчать, поэтому я дал ему лёгкую пощёчину, от чего он сжался в комок и замолчал. Я тут же обратил внимание на его пустой взгляд, намеренно направленный куда-то в одну точку.

– Что с тобой? Тебе больно? – спросил я.

– Руслан?

О нет…

– Я Артур. Артур Сербин. Эрик?

– Руслан, пожалуйста, помоги мне…

– Давай поднимайся, – я схватил его двумя руками и сумел поставить на ноги. – Пошли, приятель, пошли.

– Я хочу пить.

– Держи…

Он жадно отпил, протёр лицо и посмотрел на меня всё тем же блеклым невыразительным взглядом.