Время оставить тлен
NASAвской плоти/мощи.
И только – глядеть закат,
Слушать Хьюстона мат,
Передавать одну,
Пе-ре-да-вать од-ну,
Всё ту же одну картинку.
Все ту же одну картинку.
все ту же одну картинку:
все ту же одну картинку
моря пустынный вид
яхта, на яхте вы
с богом и элвисом и
гагариным юрой в обнимку
«Когда пьёшь и спишь…»
Когда пьёшь и спишь про зелёные снеги…
Когда говоришь про последние бреги…
В провалах деревьев скитается взгляд. Лишь
Когда утомленные легкие г(л)адишь
Затяжкой, сужается поле на камне.
Он канет, по логике каменной, канем
И мы в это нечто за гранью балкона.
Привет, моя Хэри! Солярис бездонен,
И шепчет и шепчет, вселенную выев,
Каких не бывает, такие кривые,
Каких не бывает, такие осколки
Галактик с последней, затерянной полки
Меж болью, любовью и Альфой Омеги.
Мы канем, чтоб выплавить ся в обереги
Для новой вселенной на вечные веки –
В деревьев провалы – зелёные снеги.
«Мир – лежащий меж строк…»
Мир – лежащий меж строк полуистины парк.
Где-то около ловит форель папа Хэм.
Как и ныне ещё, не дочитан Ремарк,
И киоск по пути – зарешёчен и нем.
Синий сумрак веранды детсада внутри.
Синий ветер в заброшенном городе Че.
Потерявший Париж, Нотр-Дам де Пари –
Засыпает всем многоязычьем свечей.
Засыпают совдемоны, самоконтроль,
Засыпают трамваи в холодных депо.
Ночь светла – достаёт из-за пазухи роль,
По которой всё по… и реально всё по…
Собираю один полувнятный сюжет,
А киоск по пути – зарешёчен и нем.
Где-то возле заснеженных спин гаражей
Догоняется водкой палёною Хэм.
Где-то возле – помянутых до – гаражей
Копошится над битой «копейкой» Ремарк.