Белый китель

Кантор святого Фомы

На звук один от Бога отстоит,
Но «а» и «о» в гортани так близки,
Что если «а» Создатель говорит,
То слышат «о» простые рыбаки.

А если «о» исходит от Отца,
От слуха «а» не в силах отогнать —
Так в соснах заплутавшая овца
Зов пастыря не может не узнать.

Он позовёт – и с миром примирим —
На языке не то, что на уме —
Во здравии усердный пилигрим,
От боли измолившийся во тьме.

– Не отстоит на звук от Бога он, —
Мне возразят имеющие слух, —
Протяжной нотой, сложенной из двух,
Навеки с Богом он соединён.

Alter Ego

В зге нездешних снегопадов —
Не Иванов и Петров —
Спит Аркадий Виноградов
Тих, и холоден, и нов.

Спит во мне не я – понятно? —
Ум немалый затаив,
Жить намеренный обратно —
Вот такой инфинитив.

Спит во мне, как в тёмной нише,
Но видать уже теперь:
Виноградов лучше, выше…
Человек! А я-то – зверь.

Он с того начнёт, конечно,
Чем я кончу, истончась,
И продлит во тьму неспешно
Света солнечного вязь.

Он меня толчковой правой
Навсегда к земле нагнёт,
Гиперболой величавой
Крылья к небу развернёт,

Без греха и без ошибки,
Восхитительный в конце…
Видишь белый блик улыбки
На его моём лице?

Спит пока, Бог весть на сколько
Дрёма эта взведена…
Мне при нём не роль, а ролька
Перед сценой суждена.

Я – овал и оболочка,
Он же – порох и ядро,
Виноградов, ять и точка! —
Пишет вечное перо.

Окно

Женщина читает у окна,
Не видать, письмо там или книгу —
Мне видна одна её спина,
И стекло, подверженное сдвигу.

За стеклом – отсюда б разглядеть! —
Время года делится на пары;
Разливая золото и медь,
Вспыхивают осени пожары.