Падение проклятых

«Милая Марта!

Я стараюсь видеть всё больше сияния, о котором ты говорила, но максимум, что я вижу – это то, как мне слепят глаза очки-аквариумы у медсестры, которая заставляет пить таблетки. Я помирилась с мамой, и она передумала подписывать документ о том, что я не могу самостоятельно жить без опеки, поэтому, когда меня выпишут, я смогу приехать к тебе. Знаю, что ты хотела в Америку, сюда, в Огайо, но я не хочу давать здешним людям дышать воздухом, в которым содержится наша любовь. Они этого недостойны. Мне пора, с нетерпением буду ждать твоего письма.

С любовью, твоя Сидния».

Следующее письмо было более ранним, аж за 17 августа 1963 года.

«Здравствуй, Хатун.

Мне нравится притворяться Огул-Гаймыш, если ты моя Хатун.

Я живу нашей встречей, с которой уже прошла неделя, но ты до сих пор провожаешь меня во снах все эти ночи. Ты делаешь это всегда, только сейчас намного красочнее, словно в мой последний день у порога твоего старого подъезда.

Я стала больше петь. Знаешь, мне кажется, существуют триггеры для наших возможностей. Обстоятельства, места или люди, которые заставляют тебя делать что-то намного красочнее. С момента, как мы полюбили друг друга, прошло полгода, и всё это время мне хочется добираться своим голосом до самых далеких звезд, на которых можно будет прочитать по нотам все стихи, написанные тебе».

«…Марта, я хочу умереть…» – 08.04.1964.

«…Марта, мои легкие сгорают от жажды жизни при твоем присутствии…» – 15.03.1965.

«…Я снова вижу их…» – 17.11.1964.

«…У меня был приступ…» – глаза Александра судорожно вырывали эти строчки из писем.

«Привет, Марта, я люблю тебя» – было очень много таких коротких.

«…Мне становится хуже…» – 12.12.1964.

«…Сегодня я нарисовала щегла, кажется, это ты…» – 20.05.1963.

«…Отец меня ненавидит даже в день рождения, хотя не думаю, что для ненависти должен быть определенный день или место, так же, как и для счастья…» – 26.12.1964.

«…Мама настояла на лечении…» – 09.01.1965.

«…Я подружилась тут с одним мальчиком по имени Аллен, ему 17, но я чувствую себя его возраста, хоть и пять лет назад я не была призраком…» – 16.01.1965.

«…Они сказали мне что-то о морском воздухе Югославии…» – 02.02.1965.

«…Я пела сегодня в зале для отдыха, один из пациентов сказал, что я сумасшедшая, но сегодня я просто счастливая…» – 07.02.1965.

«…Аллен умер» – 14.02.1965.

«…Я видела себя, она сказала, что я окажусь в раю…»

Александр метал письма дальше в попытке найти последнее от нее. Дата была за 10.06.1996.

«Приветствую тебя, Марта.

В первый день нашего знакомства, когда ты только пришла в наш институт, когда всё было так свободно, а самой страшной проблемой было получить C или D по предмету у Вирджинии Стенингтон, ты спросила меня, к чему все-таки приводит процесс жизни. Тогда мы стояли в коридоре, когда у обеих было свободное окно, но я торопилась из-за скорого начала пары. Будучи в спешке, я сказала, что этот процесс приводит в никуда. Но сейчас у меня было достаточно времени, чтобы понять это, и я бы хотела повернуть время вспять и сказать тебе другой ответ. То, что этот процесс не может приводить в никуда, ибо мы изначально все были здесь в виде кругов, фигур, колец при плавлении клапанов сердца, горного массива, смыкающегося с лесом, – мы все должны сомкнуться. Мы выполнили всё, для чего были рождены, чтобы навсегда стать сомкнутыми. В этом и есть бесконечность, endless».

Руки Александра затряслись в осознании, что Сидния тоже что-то сомкнула. Он отшвырнул прочитанное и застрял в поисках окончательного ответа. Вдруг послышался звонок домофона.

– Алло, Марта? Да, открываю. – Франциска положила трубку.

Александр в страхе снова посмотрел на открытый шкафчик. Письмо с другим отправителем лежало прямо перед ним. Агнес Крофл, Ланкастер, штат Огайо. 17.06.1966.

«Здравствуйте, Марта.

Вчера не стало Сиднии. Надзиратель не заметил, как она оторвала ушко металлической банки от газировки, которым и сумела вскрыть вену на правой руке. На похоронах будет только семья».

Остолбенелый разум Александра смог наконец передать владельцу информацию о звуке шагов в подъезде. Он быстро закрыл шкафчик и сел на кровать. Облокотившись на колени, Александр смотрел вниз, пока вместе с кровью к мозгу приливало повторяющееся слово «endless», что означало «бесконечность».

Входная дверь открылась, доносился шум разговора Марты с Франциской. Тишина, взгляд на порог комнаты, глаза Марты.

– Александр, всё хорошо?

Только сейчас его кожа ощутила небольшую влажную дорожку на щеке.

– Что стряслось? – Она села к нему. Холодные пальцы коснулись его согнутой спины, заставив ожить.

– Что? Нет, всё в порядке. – Он опешил и быстро вытер слезу о рукав футболки.

– Ты можешь рассказать мне всё, что тебя тревожит, если хочешь, – Ее лисьи глаза въедались в его плоть. Они были такими необъятными, что заставляли представлять, как когда-то в них смотрела сама Сидния.

– Спасибо вам, но в этом нет нужды, ибо я всё понял. – Он усмехнулся и резко встал с кровати, направившись в гостиную. Сияние подарило момент ангела, он стоял на балконе в длинной рубашке и коротких шортах. Огонь волос на ветру превратился в воду, находящуюся словно в атмосфере. Он повернулся в его сторону, на лице в потоке света была видна белоснежная улыбка.

– Александр? – промолвила Франциска, на что Александр, противостояв потоку, подбежал к ней. Узлы ветров связали их в объятии, кудри переплелись с пламенем, а пальцы проникли сквозь чужие, заперев их вместе в замке.

– Я знаю, как будет называться наша группа.

– Как?

– Endless.

История о больной биполярным расстройством девушке и ее неизмеримой любви к другой вырвала из плоти Александра душу. На какое-то время он стал заложником двух страхов. Первый – потерять кое-кого так же, как Марта потеряла Сиднию. Когда-нибудь, есть возможность, появится какой-то такой же Майк, который просто по случайности убьет Александра в переносном и, может быть, в прямом смысле. А второй – это страх будущего: вдруг в один прекрасный день, такой же, как тот, когда Сидния и Марта разговаривали на перемене, вдруг ты потеряешь контроль над сознанием. Беспощадная болезнь заберет у тебя любое сияние, а ты окажешься запертым в своем же собственном теле, с которым придется долго бороться за жизнь, пока все вокруг будут обвинять тебя и насмехаться. Но с самого начала ты будешь знать, что потерпишь поражение.