Призрачная нить. Сборник

И он понял, что ей часто приходилось там бывать. Возможно, слабое здоровье, возможно – родительские побои.

– Аллергии на животных нет? – в шутку всполошился он, пытаясь сменить тему.

Она засмеялась:

– На бЕлок?

– Нуу, на кошек, например.

– У моего парня… ну, – она посмотрела на свой живот, – была собака… так что… вот…

'А теперь, судя по всему, – подумал Евгений, – нет ни парня, ни собаки'.

Разговор перестал строиться, и весь остальной путь до палаты они прошли молча.

– Чуть позже я приду с обходом, – сказал Евгений и открыл перед ней дверь.

– Хорошо.

Она ступила через порог, но обернулась.

– Спасибо вам. Давно в жизни не было ничего… ну, такого. Так что спасибо.

– Обращайся, – подмигнул он ей и поспешил удалиться.

– Я так люблю тебя, родной…

Евгений вздрогнул и открыл глаза. Ему показалось, будто кто-то коснулся его щеки. Стояла ночь, и в квартире было темно. Часы на прикроватной тумбочке показывали 3-39.

Он потянулся к светильнику и щелкнул выключателем. И тут же увидел ее: она стояла в дальнем углу, там, куда не дотягивался свет ночника.

– Господи… – выдохнул он и присел в кровати. – Аня?

Но она не ответила, стояла молча. А Евгений не мог разглядеть ее – тьмой, будто плесенью, заволокло всю дальнюю часть комнаты. Он видел только размытые очертания фигуры – истончившиеся, высохшие, как будто перед ним стоял узник Освенцима.

– Кто ты такая? – прошелестел Евгений сухими губами. Ему вспомнилось предостережение матери.

'Верю ли я в это?' – промелькнуло у него в голове, и он схватил с тумбочки ночник.

– Покажи мне свое лицо! – крикнул он и выбросил руку с ночником вперед, осветив тьму. На секунду перед ним предстал тот, кто стоял в темноте – странное, костлявое нечто, наряженное в одежду его жены. Намалеванное косметикой лицо – лицо трупа со впалыми, забеленными пудрой щеками, нарисованными бровями и криво натянутым женским париком. А потом лампа в ночнике с громким хлопком разлетелась вдребезги, и в темноте Евгений услышал крик своей жены:

– ГОСПОДИ, ЖЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИ НАМ! Господи, пожалу…

Голос потонул в хрипе, забулькал, и Евгений бросился в темноту – ослепший, дрожащий,

– Аня?! – закричал он. – Аня, где ты?!

Но почти сразу сильный удар сбил его с ног, и он почувствовал, как чьи-то паучьи пальцы вцепились ему в шею, а потом пропахшая костром рука зажала рот. Пальцы протиснулись между губами, и он ощутил, какие они горькие, словно вымазанные в золе. И почувствовал возле уха тяжелое, злое дыхание.

Евгений замычал, задергался, пытаясь вырваться, а рядом кто-то засмеялся.

– Смотри, Форт, – сквозь смех произнес чей-то голос, – эта сука обделалась. Эта беременная сука обделалась… Разве мы будем есть эту грязь, Форт? Она вся вымазалась, вся грязная… эта тварь!

И Евгений понял: все было именно так. Так убивали его Аню – глумились над ней, насыщались ее слезами, ее болью. Теперь он больше не вырывался, не мычал – беззвучно плакал, сжимая от бессилия зубы. И сильные руки отпустили его, исчезли в темноте. На их место пришел кто-то холодный и лег рядом, прижавшись ледяными губами к уху.

– Отомсти за меня, отомсти за меня, отомсти… – зашептали губы.

И в слезах Евгений яростно закивал в ответ.

– Я отомщу, любимая!

'Пройдет время и боль утихнет'.

Так после Аниной смерти говорила ее сестра.

Но время – странная штука. Оно не лечит, изменяет нас. Евгений помнил, как стойко, будучи ребенком, перенес смерть отца – без слез прощался с ним у раскрытого гроба. Но ревел без конца, когда падал с велосипеда, обдирая коленки и локти. А мать дула ему на раны и мазала их зеленкой.

'Заживет', – говорила она, но он не верил. Однако она оказалась права. Все изменилось с тех пор, и шрамы от падений исчезли.

'Ты выпей, станет легче', – говорил ему следователь, понимая, что убийцу не смогут найти. И Евгений верил. И пил. Но боли не становилось меньше, а раны не заживали.

И теперь ему снова предстояло выбирать, кому довериться. Но разве он мог простить, когда сам жаждал отмщения?

– Мне сказали, вы больше не оперируете. Почему?

Он стянул с руки виниловую перчатку и бросил ее в мусорное ведерко. Его последняя пациентка – Даша – сидела перед ним в смотровом кресле, раздвинув ноги. Евгений только что провел осмотр и теперь передавал ее в руки коллегам. Ей ставили срок родов через несколько дней, но УЗИ показало, что необходимо хирургическое вмешательство – кесарево сечение.

– Тебя будут оперировать замечательные врачи, – уклонился он от ответа. – Можешь одеваться.

Она с трудом слезла и принялась натягивать белье.

– Мне хотелось, чтобы это были вы.

– Глупости. Неделю назад ты меня даже не знала, но все равно собиралась рожать.

– Мне кажется, будет больно, если это будет делать кто-то другой…

Он посмотрел на нее и снова подумал: 'Ей всего девятнадцать… бедный ребенок, как она справится со всем этим?'

– После родов… кто тебе будет помогать? – спросил он.

Она пожала плечами:

– Мама, наверное… думаю, что вернусь домой, поживу там какое-то время…

– А где ты жила до этого?

– Со своим парнем, снимали домик недалеко от 'Медика'… ну, вы, наверное, знаете это место…