Страж Мёртвых

– Вот веришь, нет… Кто другой попросил бы у меня такое – так отведал бы моей метлы на десерт, – проворчала она, смягчившись. – Но для тебя – так и быть, постараюсь. Ты моего сына от всяких портовых шлюх выручаешь. А настоящий аристократ никогда долгов не забывает.

Крокер скривил губы в мрачной усмешке.

Мамаша Ари было сокращённым от Маркиза Аристократка. И, как ни странно, но она бы-ла действительно из старинного рода Сент-Шилдса. Её семья была одной из самых старейших в городе и Мамаша Ари никогда не забывала об этом упомянуть или рассказать. Более того, даже свою старую фамилию – Иванова, она заменила на Ари и записала своего сына под фамилией Ари.

– Пошли, – Мамаша Ари повела его в служебный коридор и выудила из кладовки большой старый халат, выглядевший так, словно им подметали весь вестибюль. – Одевай. И молчи.

Крокер натянул халат, прямо поверх своего костюма и, прикрыв глаза, «осмотрелся» по сторонам.

В больнице его «всевиденье» помогало только на близких расстояниях – уже на дальней дистанции огромное количество световых аур людей наслаивалось друг на друга, создавая странное ощущение того, что Крокер попал в середину огромного песчаного шторма, что кружил вокруг него непроницаемой стеной.

Однако сейчас он «видел», что служебные коридоры пусты, только в туалетах кто-то присутствовал, по своим делам.

– На, маску одень, и шапку, – Мамаша Анри сунула искомые вещи в руку Крокера. – Давай за мной. И потише. Тут всюду… некрасивые люди.

– Да я уж понял, – кивнул Крокер и, чтобы не дать Мамаше Анри возможности нервничать, спросил: – Так как там ваш сынок?

Сына Мамаши Анри звали (конечно, за глаза – в присутствии Мамаши Ари назвать его этой кличкой было чистым самоубийством) – Термитом, в честь прилежных насекомых из жарких стран, что обожает книги, дерево и прочие вещи. Гилберт Иванов, так звали Термита, был очень хорошим работником архивов города и знал о городе побольше чем Крокер. Чем Крокер часто пользовался.

К сожалению, сам Термит давно и прочно сидел под «стопой» Мамаши Ари, которая при всех своих недостатках, была властной и грозной особой. А ещё она дико, просто безумно, любила сына и боялась его потерять. Так боялась, что активно разгоняла всех девушек, что имели несчастье оказаться в прямой видимости её сына. Поэтому Термит менял девушек как перчатки – ни одна у него долго не задерживалась в любовницах – всех «сметало» гневом Мамаши Ари, как муравья – веником.

Удивительно было то, что Термит был парнем не промах – он умел «задавать тон» банди-там и «портовой швали» которые боялись его как огня. Но вот справиться со своей мамой он был не в силах.

– Сыночек мой, как обычно, слеп и не видит, каких портовых девок к себе в дом водит, – проворчала Мамаша Ари, толкая Крокеру в руки вёдра с чистой, воняющей хлоркой, водой и топая к служебной лестнице. – Вечно, приведёт в дом каких-то жутких дур, которые ведут себя так, словно их на улице конной повозкой сбило… Ты в тот раз вроде их разогнал – так ведь нет же, опять кого-то притащил. И откуда он таких откапывает? Не иначе в Докерских Норах ищет.

Крокер сочувственно слушал бубнёж Мамаши Ари, и следовал за ней по служебной лестнице, чувствуя, как с каждым шагом, ведро становится всё тяжелее и тяжелее. Крокер даже будучи подростком-то особой силой не отличался, а после ранения в Бельгии вообще сильно ослабел. Так что подъём с ведром на самый верх для него оказался настоящим испытанием.

«Слепой этаж» назывался так потому, что в нём не было окон. Совсем. По странной при-хоти архитектора, этот этаж был не только без окон, но и очень хитро построен – так, что там было нельзя сделать ни одного окна. Крокер помнил, что во время Великой Войны военные пытались устроить тут госпиталь для рабочих с военных предприятий, но попытка пробить окна столкнулась с проблемой – в стенах было столько несущих конструкций, что одно единственное окно было способно обрушить всё здание.

В ходе размышлений, этому «слепому этажу», было дано своё предназначение – он стал инфекционным блоком, в котором заключались больные опасными инфекционными болезнями.

У входа в «слепой этаж» Крокера и Мамашу Ари встретил здоровенный полицейский – не просто рослый, а настоящий гигант, габаритами больше похожий на двустворчатый шкаф, чем на человека.

– Чего надо? Кто такие?

– Ты вот мне тут поговори, – проворчала Мамаша Ари, и потрясла шваброй. – А ну пропускай меня, ежели не желаешь закусить моим помелом!

– А это кто такой? – здоровяк повернулся к Крокеру всем телом, и мрачно уставился на него.

– Это мой помощник. Или ты думаешь, что я тут вёдра с водой на твой этаж руками должна таскать? Ах ты амбал портовый! А ну пропусти. Или сам тогда сиди и пол мой

– Тебя пустить можно, вот его – нет.

– Э… – Крокер поставил вёдра на пол. – Я тут, на лестничной клетке подожду. Если что – зовите.

Мамаша Ари метнула на Крокера колючий взгляд и, кивнув, схватила вёдра и поволокла их в коридор. Ну а Крокер спустился вниз и, сделав глубокий вдох, прикрыл глаза…

Он сам не знал, как это действует – просто ЗНАЛ.

Мир вокруг него моргнул и окрасился в чёрно-белые тона. Одновременно Крокер ощутил, что на него словно рухнул целый дом – его движения стали очень замедленные и неспешные. Сделав ещё один глубокий вдох, Крокер начал подниматься по лестнице.

Здоровяк на этот раз тупо скользнул по нему взглядом и, прислонившись к стене, стал следить за Мамашей Ари. Крокер неспешно прошёл мимо него и осмотрелся.

Судя по всему, Судья и впрямь отнёсся к этому делу всерьёз – неизвестную девушку охраняли аж трое спецагентов (не считая привратника на входе). Причём все трое были вооружены и смотрели на Мамашу Ари весьма профессиональным взором, отслеживая каждое её движение.

Крокер осторожно прошагал мимо них, стараясь не делать резких движений. Он знал, что сейчас его никто не видит, хотя его можно в этот момент сфотографировать или снять на киноплёнку. Такое странное умение – заставлять людей не видеть себя, у Крокера появилось в Бельгии, ещё до того, как он выписался из госпиталя, после удара электротока.

Так же Крокер знал, что до тех пор, пока он делает осторожные и медленные шаги – его не замечают. Но стоит ему ударить кого-то из спецагентов, как Крокера тут, же заметят и атакуют.

Тише мыши, пробравшись мимо охраны, Крокер вошёл в палату (к счастью двери в неё были приоткрыты) и, прижавшись к стене, сделал тихий выдох.

Тело детектива скрутила боль и судороги – неизбежная плата за использование своей способности. Крокер привычно прикрыл глаза, пережидая боль, а затем осмотрелся по сторонам.

Палата была совершенно обычная для «слепого этажа» – кровать, стенной шкафы и несколько полок для книг и личных вещей.

Девушка, которую нашли в доме умершего «сороки», лежала на кровати, укутанная в толстое грязноватое одеяло и смотрела вверх в потолок, совершенно пустыми, бессмысленными глазами.

Крокер склонился над ней и поводил пальцами перед её лицом. Глаза девушки чуть-чуть пошевелились. И только.

Больше всего девушка напоминала человека, что впал в глубокий шок – Крокер видел таких людей на Великой Войне – извлечённых из-под обломков и засыпанных в траншеях. Такие люди, когда их вытаскивали на свет Бога, часто вели себя очень странно – они словно смотрели куда-то не туда, невидящими глазами. И на посторонние движения никак не реагировали. Они словно не видели окружающего их мира…

– Что же с тобой такое произошло? – прошептал Крокер.

Девушка и впрямь пребывала в состоянии глубочайшего шока – в этом детектив готов был поклясться чем угодно. Однако это не гарантировало, что судья Аберкхит откажется от своих планов объявить её советской шпионкой и отправить на электрический стул. Как он говорил: «Для политического веса нет ничего лучше казнённой шпионки».

Крокер прикрыл глаза и «всмотрелся» в лицо девушки и поводил руками перед её глаза-ми.

Девушка отреагировала как машина из фантастических романов – механически проследила за рукой Крокера и всё. И это было единственное, что она себе позволила. Её «сфера» не изменилась ни на чуть-чуть.

Пошарившись в карманах, Крокер выудил странный перстень и показал его девушке. Та посмотрела на него – тем же безжизненным взглядом машины, и снова уставилась в потолок.

Что бы с ней не произошло, это было что-то необычное…

– А ну с дороги! Совсем с ума посходили, не видите, кто тут с вами говорит?! – раздался из коридора рык Аберкхита. – Документы тебе подавай… я тебе такие документы устрою, быдло, что до конца жизни будешь отхожие места в сиротском приюте драить!

Крокер, молнией, метнулся в шкаф и успел закрыть за собой дверь за секунду до того, как в палату вошёл Аберкхит, в сопровождении Пасюка, главы лечебницы – Ридчарда Нокса и… Василисы.

Увидев Василису, Крокер скрипнул зубами, но затаился – даже дыхание задержал.

– Итак… – Аберкхит, облачённый в роскошный костюмчик из настоящего шёлка, в поло-сочку, подошёл к кровати, и посмотрел на лежащую там девушку. – Ты, Ричи, говоришь, что эта шпионка до сих пор в коме?

– Увы, да. Только это не кома, а своего рода шок. Что-то… ну такое необычное… Василиса? Вы не сталкивались с таким?

– Сталкивалась, – проговорила Василиса, отряхивая подол длинной строгой юбки, которая шла ей как корове – седло. – В общем, вам известен термин «шоковая амнезия»?

Ричард прикусил губу и задумался…

То, что главный врач такой лечебницы, где круглые сутки пребывают посетители с самыми разными видами травм и потрясений, столь слабо знает медицину, для кого-то могло быть странным. Но только не для Крокера, который знал, что Ричард занял это место только для того, чтобы избежать отправки на фронт, в Европу. И с той поры Ричард вёл чисто «внешнюю» работу, не интересуясь, собственно, болезнями и медициной. Впрочем, следовало отдать ему должное – не интересуясь здоровьем пациентов, он делал много для их обслуживания – «выбил» самые новые приборы, сделал ремонт, заменив все коммуникации в лечебнице, и проведя электричество и телефонную связь.