а) в течение ночи на 22 июня 1941 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22 июня 1941 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточение и замаскировано;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко, Жуков
Павлов, Фоминых, Климовских
– Да, мне сообщили, – ответил Сергеев, прочтя директиву, – Разрешите свои соображения высказать, товарищ первый.
– Алексей Андреевич, давай без должностей. Без того голова пухнет.
Высокий покатый лоб Сергеева подернулся складками, он пригладил рукой сбившийся волос.
– Для слова «приказываю» есть соответствующий документ. Он называется Боевой приказ. Директива же – документ, который предоставляет командирам самостоятельно принимать решения, – возмутился Сергеев. – Это означает…
– Это означает, что нести ответственность тоже им придется, – подтвердил его сомнения Тупицын. – Не дурнее паровоза, Алексей Андреевич. Такая обстановка, понимать должен.
Первый секретарь прошелся по кабинету.
– А Коротков, значит, так и не появился, – Тупицын взглянул на Сергеева.
Тот кивнул.
– И сын убит, – он вновь посмотрел на начальника УНКГБ.
– Выясняем, товарищ первый.
В дверь кабинета постучали.
– Товарищ первый, прибыл начальник управления НКВД Овчинников, – доложил секретарь.
– Впусти, – распорядился Тупицын.
В кабинет вошел мужчина в военном френче, без знаков различия, с чубастой зачесанной назад копной желтых волос.
– Рр-разрр-решите доложить, – заикаясь процедил он.
– Василь Григорич, давай без вступлений, – раздраженно сказал Тупицын. – Что у тебя?
– Час назад западнее Волчина, переплыл Буг фельдфебель германской армии.
– Так. Говори, – Тупицын подвинулся к Овчинникову ближе.
– Перебежчик заявил, что в 4 часа утра Германия нападет на СССР, – выпалил начальник УНКВД.
– В ЗапОВО передали? – спросил Тупицын.
– Так точно. Начальником Волчинской заставы объявлена боевая тревога и послано донесение коменданту участка, а через него и командиру пограничною отряда. Командир отряда, насколько мне известно, сообщил о перебежчике в Белосток, в штаб погранвойск, и отдал приказ всем заставам держать под ружьем до 75% личного состава, – продолжил, тяжело дыша, Овчинников.
– Ну, вот видишь. Командующий округом не решается отдать приказ. А начальники заставы решаются, – обратился к Сергееву Тупицын, потирая красные от недосыпания глаза.
– Наступает время маленьких людей, – философски заметил Сергеев.
– А себя ты к какой категории относишь?
– К маленьким. И потому, разрешите идти, товарищ первый. К 3.00 часам подъедут пограничники штаба 17-го погранотряда, с секретными материалами оперативного отдела штаба. Мне необходимо организовать их отправку в Минск, – сказал Сергеев.
– Сергеев, Овчинников объявляйте сбор личного состава. Выставьте посты, согласно плана.
– Есть, – козырнули оба командира и вышли.
Тупицын остался в кабинете. Он присел на кожаный диван, расстегнул ворот рубашки. Устало откинувшись на спинку, он потер вески, подернутые сединой. Закрыл глаза, как он полагал, на минуту, и, тут же уснул.
Ночь выдалась тихая-тихая.
***
Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года.
Она такой вдавила след
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет и тридцать лет
Живым не верится, что живы.
И к мертвым выправив билет,
Всё едет кто-нибудь из близких
И время добавляет в списки
Еще кого-то, кого-то нет…
К. Симонов