Стрела времени

Опыт лазания по туннелям пригодился Славке совсем недавно. Кошка Анфиса днями схватила из тарелки Славки кусок пирога, и юркнула в погреб. Такого отношения к себе Славка простить не мог. Он кинулся за ней, намереваясь показать животному, кто царь природы. Не тут то было. Анфиса прямо с лестницы шмыганула под пол. Вот и пришлось Славке за ней ползти, царапаясь о не струганные доски пола. Кошку Славка не поймал. Но, зато, наткнулся на нишу в «хундаменте» дома. Внутри под полом это была ниша, а снаружи выглядела как кирпичная кладка. Только никакая это была не кладка. Между кирпичами не было раствора. Славка даже пару кирпичей вынул, понял – бутафория. Это был тайный ход, сделанный еще дедом Зосимой, наверное. Вел он на задний двор к сараям, а кладка снаружи располагалась в густых кустах малины. О своей находке Славка никому не сказал. Сейчас же, задыхаясь от дыма, Славка лучиной освещал путь себе и Лизе к спасению.

Как вывалились сквозь «кирпичную» кладку, продирались через кусты малины и бежали по лугу Славка не запомнил. Очнулся только, когда они с Лизой вбежали в пролесок. Оба рухнули в траву, тяжело дыша. Через несколько минут, отдышавшись, Славка взглянул в сторону дома. На месте усадьбы хозяйничал огонь. Даже крыши видно уже не было. Пламя подымалось высоко, а еще выше в вечерние сумерки улетал густой столб дыма.

Славка повернулся к Лизе. Та, чуть не плача, смотрела на погибающий в огне дом. Славка взял ее за руку. Потом они оглядели себя. Оба были вымазаны с ног до головы. Вся одежда превратилось в грязные лохмотья.

Отойдя от деревни вглубь леса, они остановились на привал. Славка рассказал про переодетых немцев, убивших красноармейцев, про сцену в хлеву и предательство отца, про то, как решено было инсценировать случайную гибель Славки в сгоревшем доме, про то, что отец связан с немцами. Лиза, посокрушавшись, рассказала ему свою историю.

Славка сидел, обхватив колени, прижавшись спиной к березе. Он ничего не ответил. Вечерело. Через пару часов в лесу будет совсем темно и холодно. Хоть и лето, а вот так за здорово живешь, не переночуешь. Идти им было некуда. До деда Зосимы на хутор недалеко, да дорога одна. А лесом ночью не пройти. Идти нужно поутру. А сейчас искать, где переночевать. Желательно в тепле.

– У деда Васи з минулога года стог сена застався. За агародам. Разом на скрайку стаить. Як стямнее, падкрастися незаважна можна. Закапацца и пераначавать, – сказал Славка. Потом подумал и добавил, шутя:

– Кали палёвак не баишся.

До сена дошли без приключений. По пути вновь оказались неподалеку от дома. Они посмотрели в ту сторону, где он стоял. Над деревней еще мерцало сине-красное зарево. Оно пульсировало, как под ударами сердца, то вспыхивая силой, то угасая. Постепенно толчки становились реже и слабее. Наконец, перламутровое месиво затихло, и только тускнеющий свет на вечернем небосклоне напоминал о пожаре.

– Далеко было видно, – вымолвила Лиза про сгоревшую усадьбу. – Наверное, даже на той стороне Буга.

Славка тем временем умело проковырял дыру в стоге. Пропустил сначала Лизу. Та, боязливо, на четвереньках забралась вглубь. Славка насколько смог, схватил охапку сена и, пятясь спиной, заложил вход. Устроились поудобнее, прижались друг к дружке и притихли.

Над Пугачево опустилась ночь. Летняя, темная, словно черным бархатом накрыла дворы. Повсюду слышалось пение сверчков, щебетанием птиц, да брех никогда не спящих собак. Деревня, сбежавшаяся тушить дом Кухарчиков, расходилась по хатам, качая головами, кряхтя и бурля меж собой. Дом сгорел дотла. Спасти ничего не удалось.

Трое красноармейцев прыгнули в полуторку, отбитую ими у патруля. Долговязый командир на прощание еще раз взглянул на остывающие черные балки. Машина тронулась и через несколько минут исчезла за Маминым лугом.

Ветер тихонько разносил по земле белесый дымок с запахом горелого дерева. Дымок опускался на кончики луговой травы, немного держался на них, а потом исчезал. Последняя мирная ночь погрузила эту землю во тьму. А в свете народившейся луны неподвижно отражалась фигура Астапа, сгорбленного и постаревшего в одну минуту, смотревшего на умирающий дом.

***

22 июня 1941 года, Обком, 02.00

Михаил Николаевич Тупицын вернулся в обком из районов около двух часов 22 июня 1941 года. Информация, которую он получил в ходе поездки и от начальника УНКГБ Сергеева, походила на сводки из фронта. На территории Брестской области повсеместно отрезана телефонная, телеграфная связь. Связисты всех подразделений находятся на маршрутах проволочной связи и пытаются ее восстановить. Оттуда, где это удается, поступают сведения о диверсионном характере повреждений. Некоторые группы связистов даже с помощью переносимых радиостанций не передают сведения. Есть подозрения, что на территории укрепрайонов действуют подразделения разведки Германии и эти группы связистов уничтожены. Из деревень Мухавец, Крупицы, Пугачево поступили сведения о появлении групп по 8-10 человек, одетых в советскую форму, проводящих антисоветскую агитацию и призывающих к проведению террористических актов.

Около 19.00 в деревне Пугачево произошло возгорание частного дома семьи Кухарчик. Пламя бушевало около трех часов, создавалась опасность переноса огня на другие дома. Попытки местных жителей на ранних этапах начать тушение были пресечены тремя красноармейцами, которые сослались на дежурный пожарный расчет, который выехал из форта № 4 и вот-вот должен прибыть. Никакого расчета так и не появилось, дом сгорел.

– Это был сигнал, Михаил Николаевич. Я убежден в этом, – подтвердил догадку первого секретаря Сергеев.

– Ответ из штаба Западного округа получен? – устало спросил Тупицын.

– Нет. Штаб пока молчит.

– Плохо. Что с Коротковым?

– Нет его. Не можем найти, – Сергеев подошел к Тупицыну вплотную. – Есть плохие новости.

– Куда же хуже. Что еще?

– Олег Коротков, младший лейтенант из спортобщества «Динамо».

– Это не тот боксер, что весной кубок взял?

– Он самый.

– Постой. Так он же сын Короткова.

– Верно.

– Ну, и? Не томи, – Тупицын подошел к столу и начал перебирать бумаги.

– На задание он все просился. А то, говорит, что я зря курсы заканчивал. Вместо шпионов, мол, только ринг. Я ему говорю…

Тупицын удивленно и неодобрительно оторвал взгляд от бумаг и уставился на Сергеева:

– Алексей Андреевич, давай ближе к делу, время не терпит.

– В общем, ему поручен было, чтобы он у «Виктории» потерся, за корреспондентом энтим присмотрел.

– Ну, и правильно. Странный человек. И что он узнал?

– Этого теперь никто не узнает. Его труп обнаружили около 20.00 на Славянской улице.

– Убит? – спросил Тупицын.

– Убит. Да хитро так. Сначала кадык сломали, а потом шейные позвонки. Похищено удостоверение личности. Да, вот еще, в кармане нашли, – Сергеев аккуратно вынул из планшетки серый измятый лист и протянул его первому секретарю.

– Сказка «Лисята»? – недоуменно произнес Тупицын.

– Пока не понимаю, что это значит, – сказал Сергеев.

– Однажды в холодный зимний день, когда на улице лежал глубокий снег, тепло одетые Буян с Рыжиком вышли на прогулку. Казалось, они поджидали кого-то, – прочитал Тупицын.

– Бред какой-то, – сказал Сергеев.

– А вот это не бред. В 01.00 в штабы соединений пришла директива. Знаешь? – спросил первый секретарь.

Сергеев взял в руки спецдонесение.

ДИРЕКТИВА КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ ЗАПОВО КОМАНДУЮЩИМ ВОЙСКАМИ 3-й, 4-й и 10-й АРМИЙ

22 июня 1941 г.

Передаю приказ Наркомата обороны для немедленного исполнения:

1. В течение 22 – 23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

ПРИКАЗЫВАЮ: